Я кивнула:
– Я пыталась заснуть, но не могла.
Ривера надолго замолчал, словно думая, о чем еще спросить.
– После того, как ты покинула клуб, ты не приходила к нему домой и не поджидала его?
– Нет, – ответила я. – Я сразу поехала к себе. Я… вам говорила, мы не были очень близки. Я была у него дома лишь однажды. Не уверена, что вообще смогла бы его найти.
Поверил ли мне Ривера?
– А скажи-ка, Кэйтлин, сильно ты тогда разозлилась? Как думаешь, ты была способна на жестокие действия?
– Нет, конечно, – сказала я. – Я… я вообще не жестокая. Я в жизни даже не дралась ни с кем. Я… думаю, я была скорее обижена, чем зла. Ну, потому что он мне солгал, понимаете?
Ривера кивнул. Посмотрел на меня долгим взглядом. Потом отодвинул стул к стене и поднялся на ноги.
– Извини, если тебе было тяжело отвечать, – произнес он наконец. – Я все понимаю…
– Да. Да, мне было тяжело. – Я полезла в сумочку за салфеткой и вытерла глаза. – Он мне нравился. Правда, нравился. А тут оказывается, что я видела его одной из последних, это кошмар. И я уже никогда не смогу помириться с ним. Никогда. Я… я не могу перестать об этом думать. Правда, не могу. – Я еще раз вытерла глаза.
Ривера открыл дверь и жестом пригласил меня на выход.
– Я ценю твое сотрудничество, – сказал он. – Офицер Миллер отвезет тебя обратно в торговый центр.
Он помахал напарнику, сидевшему за столом в главном офисе. Я направилась к выходу, горя нетерпением убраться отсюда.
У дверей меня настиг голос Риверы:
– Кэйтлин, никуда не уезжай, хорошо? Нам может понадобиться еще раз поговорить.
27
Я поспешила в «Синеплекс», Дневничок. Я уже опаздывала, но какая разница? Мне было необходимо вернуться к нормальной жизни или хотя бы сделать вид. Ясное дело, моя жизнь никогда уже не станет нормальной, такой, как прежде.
Я была на взводе, от нервного напряжения кожу покалывали мурашки. Несомненно, полиция еще вернется. Со дня на день меня арестуют. Арестуют за убийство Блэйда, и я никак не докажу свою невиновность. Нет способа доказать, что мной управляла Дина Фиар.
Может, сослаться на невменяемость?
А что, вполне возможно. Я ведь и правда невменяемая.
Да, я невменяемая, раз связалась с Диной Фиар. Невменяемая, раз позволила ей заманить себя в ловушку. Невменяемая, раз поддержала ее затею вернуть беднягу Блэйда с того света.
Невменяемая.
Как это иначе назвать?
С момента, как мы стремглав вылетели из часовни на Норт-Хиллс, от Дины не было ни слуху ни духу. Сперва мы, не веря своим глазам, пялились в опустевший гроб. А потом, не сговариваясь, выбежали через заднюю дверь.
Дина подбежала к своей машине, ожидая, наверное, что я последую за ней, но я со всех ног помчалась дальше по улице – прохладный ветер хлестал разгоряченные щеки, земля под ногами была твердой и удивительно реальной. В тот момент мне позарез нужно было что-нибудь реальное.
Мне нужно было убежать от нее, от этого ужаса. Голова разрывалась от вопросов. Может, кто-то заранее переместил тело Блэйда из гроба? В холодильник там или еще куда-нибудь, чтобы лучше сохранилось? Или его все-таки похоронили? А может, Дине удалось вернуть его к жизни с первого раза?
Это походило на бред. Но она ведь сама говорила, что всю ночь готовилась, упражняясь в своем колдовстве.
Нет. Нет. Я отказывалась в это верить.
Следующие два дня я не вылезала с новостных сайтов. Ожидала новостей о пропавшем теле, о трупе, похищенном прямо из часовни. Каждое утро за завтраком я хватала папину газету «Шейдисайдский вестник» и лихорадочно пролистывала в поисках новостей.
Но их не было. Нигде не было. И о похоронах тоже не писали.
Как-то папа оторвался от своих поджаренных вафель, чтобы спросить:
– С каких пор ты интересуешься новостями?
– Э… кажется, там могут написать об одном моем друге, – ответила я.
Папа отобрал у меня газету и открыл спортивный раздел. Он не стал спрашивать, как мой друг мог попасть в новости. Пока папа не выпьет вторую чашку кофе за завтраком, он вообще не больно-то разговорчив.
В школе Дина не появлялась. Я была слишком рассеянна, чтобы учиться. Не могла слушать учителей, а во время волейбола мисс Райан, учительница физкультуры, отозвала меня с поля и спросила, хорошо ли я себя чувствую.
Миранды и Джули я сторонилась. Они стремились окружить меня сочувствием, заискивали, твердили, что понимают, как мне худо и как трагично то, что случилось с Блэйдом (ах, если б они знали!), спрашивали, что нужно сделать, чтобы меня подбодрить.
Ничего. Ничего не могло подбодрить меня.
Они были моими лучшими подругами и желали только добра. Я хочу сказать, они действительно заботились обо мне. Но сидеть с ними за обедом я бы не смогла. Пока все строем шли в столовую, я ускользнула на улицу.
Стоял теплый апрельский день, скорее летний, чем весенний. Я совершила долгую прогулку за школой, мимо стоянки для учеников, мимо стадиона.
За школой раскинулся Шейдисайдский парк. Я развалилась на скамейке, подставив макушку солнцу, закрыла глаза и попыталась очистить голову от мыслей. Как классную доску: берешь тряпку и стираешь все, начисто.
А потом начинаешь все сначала…
Увы, я так не могла. Как бы я стерла весь ужас, вторгнувшийся в мою жизнь?
Я сидела на солнцепеке, погруженная в полудрему, в тишине и покое. Из земли пробивались головки нарциссов, на деревьях, еще по-зимнему голых, распускались нежные листочки. Я могла бы просидеть так весь день. Если бы не две мамаши с колясками, в одной из которых орал младенец.
Истошный ор вырвал меня из туманных грез. Я вскочила, встряхнулась по-собачьи и направилась обратно в школу.
Я искала Дину Фиар в коридорах, дожидалась ее у шкафчика после уроков. Но она так и не появилась.
Не то чтобы мне так уж хотелось с ней повидаться. В глубине души я надеялась, что никогда больше не увижу ее. Но мне нужно было поговорить с ней. Выяснить, знает ли она что-нибудь. Вдруг она что-нибудь слышала? Вдруг она знает, почему тела Блэйда не оказалось в гробу и почему никто не заявил о пропаже… и… и? В голове у меня крутилась уйма вопросов.
– Дина, где ты? – выкрикнула я в пустой коридор.
* * *
И вот я здесь, в кинотеатре, иду через вестибюль. Впервые вернулась на работу.
Естественно, тут же подбежал Рикки. Лицо его было исполнено беспокойства, глаза как блюдца, на губах застыла сочувственная гримаса.
Он взял меня за руки:
– О, Кэйтлин, мне так жаль. Так печально было услышать о твоем друге.
