Меня захлестнула тоска. Вот бы и я могла болтать о нормальных, приятных вещах вроде мороженого…
– Блэйд воскрес из мертвых, Джули, – прошептала я. – Он вернулся, чтобы изводить меня, пугать и мучить.
Джули помотала головой. Откинула назад волосы.
– Зачем, Кэйтлин? Почему именно тебя?
Я заколебалась. Стоит ли рассказывать ей все до конца?
Да, решила я. Все это переполняло меня. Я больше не могла сдерживаться.
– Он преследует меня, Джули, потому что я убила его. Это я, я зарезала его. И теперь… теперь он вернулся, чтобы отомстить.
Я схватилась за столешницу обеими руками:
– Ты мне веришь? Пожалуйста, скажи, что ты веришь мне. Пожалуйста, Джули.
Она долго смотрела на меня. Я прямо видела, как вращаются шестеренки у нее в мозгу. Она не двигалась и даже не моргала.
Наконец она кивнула.
– Я верю тебе, Кэйтлин. Я тебе верю.
Я сжала ее руки. Захотелось вскочить и обнять ее.
– О, спасибо! – воскликнула я. – Не могу передать, что это для меня значит, Джули. Ты не представляешь, как мне полегчало от того, что ты знаешь правду.
– Тебе, наверное, ужасно страшно, Кэйтлин, – сказала она. – Блэйд вернулся с того света? Прямо как в ужастике. Что будешь делать, Кэйтлин? Что ты можешь сделать? Ты должна избавиться от него. Тебе надо…
– Дина Фиар пыталась помочь, но не смогла, – проговорила я упавшим голосом. – Н-не знаю, как быть дальше. Мне так страшно! Я постоянно боюсь. – Я задержала дыхание, борясь со слезами. – Какое счастье, что мне кто-то верит!
– Мы дружим с шестого класса, – сказала Джули. – Я хочу помочь тебе. Может, я смогу тебе помочь.
– Помочь? Как? – спросила я, глядя на компанию парней из нашей школы, вошедшую в ресторан. На одном из них была красная толстовка…
Я ахнула. И лишь потом поняла, что это бордовый с белым свитер с эмблемой Шейдисайда.
– Приходи ко мне, – сказала Джули, вылезая из кабинки. – Через полчасика, ладно? Приходи через полчаса. Может быть, я смогу тебе помочь. Может быть.
– Хорошо, – сказала я, – договорились. Через полчаса. Я тут поболтаюсь пока, чтобы время убить. Спасибо, Джули. Правда, спасибо огромное.
Я смотрела, как она уходит. Никто из нас не притронулся к своим салатам. Но теперь я чувствовала себя гораздо лучше, зная, что у меня есть настоящая подруга, которая верит мне, верит в мою историю, как бы дико та ни звучала.
Интересно, как она собирается мне помочь? Я понятия не имела. Зато я не буду теперь одна.
Я направилась к выходу. Кто-то из ребят окликнул меня. Я помахала рукой, но не подошла.
Я побродила по торговому центру, глазея на витрины, но ничего толком не видя. Народу почти не осталось. В ресторанном дворике большинство столиков были заняты, но в магазинах остались одни скучающие продавцы – облокотясь на прилавки, они нетерпеливо поглядывали на часы, дожидаясь закрытия.
Я вспомнила, что надо купить папе подарок ко дню рождения. Напротив я заметила магазинчик мужской одежды, сделала несколько шагов к нему, потом остановилась. У меня не было настроения что-либо покупать.
Я глянула на телефон. Пора идти к Джули. Моя машина стояла на стоянке в другом конце торгового центра, неподалеку от «Синеплекса». Я быстро шла мимо магазинов, не видя ничего, кроме размытых цветов и огней.
Моя машина одиноко стояла в ряду Б. Я почувствовала холодок на затылке. С некоторых пор подземные стоянки вызывали у меня мурашки. Я вспоминала того хмыря, который попытался грабануть меня. На пустой стоянке вы совершенно беззащитны.
Взвизгнув шинами в развороте, я покатила к выходу.
Джули живет на Банковской, недалеко от торгового центра. У нее есть две младшие сестры, так что всего в семье пять человек. При этом домик маленький, размером с дачный коттедж. Кухня, столовая и гостиная – все в одной комнате. Джули с сестрами делят одну спальню.
Джули говорит, что не прочь немного потесниться. В основном она жалуется на то, что в доме только одна ванная. Когда ее сестры делают прически, туда часами нельзя попасть!
Джули говорит, что любит своих родных, потому что они все ужасно милые. Единственное, из-за чего они цапаются – это посещение ванной. Они подумывали переехать в дом побольше, пока мистер Нелло не повредил спину. Он работал помощником менеджера на складе в «Уолмарте», но серьезно пострадал при разгрузке товара. Теперь у него инвалидность.
Все это я вспоминала по дороге. Наверное, я специально старалась думать о будничных вещах, дабы выбросить из головы свои ужасные проблемы. Через несколько минут я поставила машину у тротуара и вошла в их маленький квадратный дворик. К крыльцу были прислонены скутеры сестер. На зеленый кустик у крыльца была намотана скакалка.
Я вдохнула полной грудью свежий вечерний воздух и задержала дыхание. Потом поднялась на узкое крылечко и позвонила в дверь.
Открыли мне почти сразу. Джули встретила меня с торжественным видом:
– Привет, Кэйтлин. Заходи.
Я вошла в маленькую переднюю. Увидела, кто стоит там. И воскликнула:
– Что вы здесь делаете?!
38
Дорогой Дневничок, я пропала.
За спиной у Джули я увидела свою маму, глаза у нее были на мокром месте, подбородок дрожал, как всегда бывает, когда она огорчена. Рядом стоял папа, положив руку на ее дрожащее плечо. Он смотрел на меня так, будто не узнавал.
– Заходи, – сказала мама. – Заходи, Кэйтлин, садись. – Она говорила медленно и ласково, будто с душевнобольной.
Я увидела родителей Джули, сгрудившихся за спинкой дивана в глубине комнаты. Щеки подруги заливал румянец. Она видела гнев на моем лице, предательница.
– Я должна была позвать их, Кэйтлин, – проговорила она, напряженно сцепив пальцы. – У меня не было выбора.
– Зачем? – ледяным тоном спросила я, стиснув зубы. – Зачем ты решила заманить меня в ловушку?
– Никто никого не заманивал, – возразила мама.
– А что мне оставалось? – чуть не плача спросила Джули. – То, что ты рассказывала в ресторане… разве это не безумие?.. Я беспокоилась о тебе. Правда, беспокоилась. Тебе нужна помощь, Кэйтлин. То есть… – ее голос сорвался.
Мама взяла меня за руку и сжала ее в ладонях.
– Мы приехали так быстро, как только смогли. Джули сказала, что у тебя был нервный срыв.
Нервный срыв?!
Мама не отпускала мою руку. И смотрела на меня глазами, полными слез. Папа взял меня за другую руку и потянул к дивану.
– Сядь. Подойди и сядь. Тебе нехорошо. По глазам вижу.
– Спасибо, доктор, – съязвила я.
