Ох, Боже ты мой!
Прочитала раз, второй, третий. Четвертый раз прочитать сообщение я уже не смогла — слезы помешали. Нет с Маратом будущего? Почему это его нет? Потому что он мне изменяет?!
«Успокойся! — проговорила мысленно. — Марат не из тех, кто гуляет тихо. Надоела бы я ему — не постеснялся бы в лицо об этом сказать»
В который раз успокаиваю себя этой мыслью, но хватает этого спокойствия ненадолго. Вроде и знаю, что Марат не такой мужчина, который станет изворачиваться, хитрить, лгать, и все для того, чтобы у него не одна, а две женщины было. С его возможностями он и гарем завести в состоянии, и никто не осудит.
Но… почему он не захотел поговорить со мной по видео?!
— Рррррр, — натурально зарычала я, уронив голову на стол.
— Ты чего? Ревешь? — испугалась Кристина, войдя на кухню. — Что такое? Дурная весть?
— Признание в любви, — процедила я, вытирая мокрые щеки.
Подруга с интересом посмотрела на телефон, все еще зажатый в моей ладони, и я устало протянула его ей. Вроде и нехорошо. Да, мне Денис безразличен, но это некрасиво — давать читать его сообщения другим. Однако, сейчас мне не до чужих чувств, в своих бы разобраться.
— Ого! — палец Кристины порхает по телефону, листая сообщения. — Хммм…
Она нахмурилась, глядя то на телефон, то на меня. И я не выдержала:
— Что?
— Почему ты не отвечаешь?
— Мне нечего ответить. Он три дня зовет меня по ресторанам, гулять, спрашивает про мои любимые цветы. Писал бы как друг, и я бы не морозилась, но в его сообщениях и намека на дружбу не было.
— Ты должна это обрубить. Молчать глупо. Вежливо но непреклонно напиши парню, что шансов у него нет. Если их, конечно, нет.
— Их нет, — кивнула я.
— Вот и напиши. Молчание — это либо обида, либо нерешительность. У тебя вон какой мужик есть, не стоит его упускать. Богатый, красивый, живете вместе. Не стоит дразнить мужчин молчанием.
— Да, мой сенсей, — подмигнула я, прогоняя последние слезы.
Как же они мне надоели! Штормит дико. Раньше я думала про беременных стереотипно, так как видела их в фильмах — поглупевшие, то смеющиеся, то страдающие женщины с вечно набитым булками ртом. Потом начала читать про беременность. Исследования изучала, и выяснила — всё это миф. Да, есть токсикоз, и то не у всех, но на умственные способности беременность не влияет, большинство женщин становятся даже собраннее в ожидании малыша.
Но не я.
Я — как раз тот самый стереотипный случай. Как дура-блондинка из анекдотов лохматых времен. Я никогда не была откровенной идиоткой, но и суперумной тоже не являлась. А сейчас я веду себя — дура дурой. Чувствую, как путаются мои мысли, как скачет настроение. Собиралась к Кристине, и искала свой телефон чуть ли не час, при том, что телефон у меня в ладони все это время был зажат.
А еще я вдруг увидела свое тело, хотя и до этого смотрела на себя в зеркало ежедневно. И снова поняла, что откровенная дурочка. Грудь увеличилась на половину размера, соски потемнели, стали еще чувствительнее. И это случилось не в день встречи с одноклассниками, а раньше. Но я этого не замечала. Таких очевидных изменений не замечала!
21:50 Я:
«Денис, привет. Прости, что молчала. Не знала, что тебе ответить, ты меня из колеи выбил. Я ценю тебя исключительно как друга, не более, и очень надеюсь, что ты встретишь девушку, которую ты полюбишь, и которая полюбит тебя. И это буду не я»
Отправила, и бросила телефон на кровать. Ненавижу делать людям больно, но Кристина права. Без её оплеухи, я бы отмалчивалась еще долго. Трусиха! Какая же я трусиха! Надеюсь, это не передается генетически? Не хочу, чтобы мой ребенок таким рохлей был — ни мальчик, ни девочка. Девочкам вообще сложнее в этой жизни, так что пусть малыш будет сильным, как папочка. Ему есть в кого — в Марата, или в моих родителей. При всех их особенностях, что мою маму, что папу трусами нельзя было назвать.
Папа…
Я скоро чокнусь от молчания. Он говорил включать симку на пятнадцать минут каждый вечер, но вчера я здорово психанула, и сделала свой номер электронным, а папину вставила как дополнительный. И теперь я для него на связи круглосуточно. Опасно это, или нет — мне уже плевать. Еще несколько дней молчания, и я пойду в полицию. Вдруг его убили?!
Я лежала лицом в подушку, и уже начала засыпать, забыв про душ, как подушка завибрировала подо мной. А под подушкой телефон.
Номер неизвестный. И звонок идет на папину сим-карту.
— Да, — торопливо ответила я.
— Привет. Можешь говорить, милая?
— Папа, — выдохнула, испытывая сумасшедшее облегчение, — могу, я одна.
— Завтра вечером уезжаем. Ничего лишнего не бери, никаких чемоданов. На Вайнера есть стоматология «Дент-Профи», твой прием назначен на пять часов вечера. Зайдешь, минуешь регистратуру, и пойдешь в туалет на первом этаже. В туалете в предбаннике раковины, справа белая дверь. Войдешь в нее, и попадешь в кладовую. В ней накинь на себя толстовку с капюшоном, её спрячешь в сумку, чтобы никто не видел. Из кладовки есть проход к боковой коридор стоматологии, просто толкни дверь сильнее, и он откроется. Выйдешь, и сразу увидишь запасной выход, в него и иди, спрятав волосы и фигуру под толстовкой. Я буду ждать там. Сразу же сядешь в серебристый Ниссан, и мы с тобой уедем. Повторить?
— Я запомнила, но…
— Алика, это важно. Запомни. Туалет, кладовка, в ней переоденешься. Затем коридор, запасной выход, и серебристый Ниссан. Пять вечера. Никаких чемоданов, ты просто пошла в стоматологию на осмотр. Повтори, хочу убедиться, что ты все запомнила, дочь.
— Папа, я не поеду с тобой, — выпалила я.
Задышала часто-часто, снова сдерживая задолбавшие меня слезы. Изменяет там мне Марат, или не изменяет. Или понял, что я его достала, потому и не хочет со мной видеозвонков — это неважно. У нас ребенок общий, и я не собираюсь бежать из-за тупейших обид. Может, я и дура, но не совсем круглая. И выбирать хочу не прошлое, а будущее.
— Пап, — всхлипнула, — прости. Я его люблю. Ребенка жду. Не могу я с тобой, понимаешь?
— Ты…
— Только не говори, что я дура, и пожалею. Возможно. Я очень тебя люблю. Знаю, что не говорила этого никогда, стеснялась. Правда. Люблю. И хочу, чтобы ты был в безопасности. Тебе нужно уезжать, и я приду завтра. Но не чтобы вместе уехать, а чтобы попрощаться. У меня есть деньги, наличка. Я отдам их тебе, ладно? Уверена, что пригодятся. Пап… не молчи.
— Он тебя использует, — мрачно пробасил отец.
— Возможно вначале — да. Но сейчас я… я верю, что он меня… не знаю, любит? Я точно знаю, что у Марата есть ко мне чувства, и я не хочу их отбрасывать, потому что и у меня они есть. Пап…
Я снова всхлипнула, мысленно себя костеря. Никогда не была рёвой, умела терпеть, и вот, пожалуйста, сплошной водоразлив, который остановить никак не получается.
