— Ты умеешь варить кофе?
— Я умею кипятить чайник, и опускать в кипяток растворимый кофе. Иногда пакетик с чаем. По настроению.
Может, Влад сжалится надо мной и над собой, и выгонит с работы? Я ведь не врала, я правда не знаю, как варить кофе — мама не позволяла его пить. Купила Нескафе я лишь когда маму в больницу забрали.
А секретарша, которая даже кофе делать не умеет, это не секретарша, а позорище. А еще… еще я не понимаю ничего!
— Весьма полезные навыки, — скривился он.
— Влад, ты так и не объяснил мне… почему я? Ты ведь терпеть меня не можешь, так зачем все это?
— Не придумывай.
— Нет, правда, — подошла к нему, минуя стол. Встала вплотную, изучая его бугристую от мышц спину. — Я знаю, что ты меня ненавидишь, ты ведь не скрываешь это, Влад. Я не понимаю это, но принимаю — твое право. Но чего я не понимаю, так это того, зачем мучить и себя, и меня!
— Я не ненавижу тебя, Вера, — Влад обернулся, задев меня плечом, и резко отдернул руку.
Как от гадюки. Как я бы сделала, дотронься нечаянно до паука.
Вспомнила все наши немногочисленные совместные моменты: как он протягивает ко мне руку, и застывает. Как подходит близко, и не дотрагивается. И не то, чтобы я хотела его прикосновений… или хотела?
— Ты даже притронуться ко мне не можешь! Это ли не ненависть? — голос заклекотал от противоестественной обиды. Я ведь не помойная кошка, чтобы так брезговать, чтобы блох не подцепить и лишай.
— А тебе так нужны мои прикосновения? Думал, тебе своего любовника хватает.
— Кирилл не мой любовник! И я не то имела в виду, Влад. Ты же брезгуешь мной, но зачем-то заставляешь быть рядом. Я не понимаю, правда.
Обида разлилась во мне, по каждой клеточке тела, уничтожила самоконтроль, стерла в порошок все мои намерения держаться профессионально и приветливо. Как можно быть спокойной, когда не понимаешь, что от тебя нужно человеку, который, если захочет, сломает твою жизнь?
— Вера, а тебе не приходило в голову, что я просто хочу наладить наши отношения? Кажется, я уже говорил об этом. Да, семьей нам не стать, но добрыми друзьями — вполне. Ты сейчас придумываешь то, чего нет, приплетаешь какую-то брезгливость, ненависть…
— Так прикоснись ко мне! Если не брезгуешь — прикоснись! — я словно с ума сошла. Почему-то мне безумно важно, чтобы Влад доказал, что я ошиблась.
— Уймись! — нахмурился он. — Лучше работой займись, и выброси дурь из головы! Иди и свари мне кофе, тебе подскажут, как пользоваться кофемашиной.
Влад снова отвернулся… да что он там высматривает, в этом окне? А на меня что нашло? Я ведь спокойная обычно, неконфликтная, а сейчас сама нарываюсь, напрашиваюсь на грубость. Может, Влад и правда наладить все хочет? Он ведь решил помочь маме, пусть и говорит, что ему на нее плевать, но это ведь невозможно! Он до тринадцати лет жил с ней, и не мог так просто вычеркнуть ее из своей жизни. Любит, просто не хочет признаться себе в этом.
— Пока не поздно, наладь отношения с мамой. Она иногда приходит в сознание, и вполне может разговаривать. Знаю, Евгений Александрович настроил тебя против нее, но оставь все это, ты ведь ее сын. Не будь таким упертым, потом жалеть будешь, поверь! — прошу его тихо, оставив обычную ругань. О главном прошу, позабыв все остальное — мелкое и незначительное.
Я, как заколдованная, осторожно прикасаюсь к нему, невесомо опускаю ладонь на его спину, обтянутую светлой футболкой, чувствуя что-то невероятное — смятение, дрожь, взрыв. Прижаться хочу всем телом к нему — горячему и близкому, обнять, впитать его силу. Сбежать хочу как можно дальше, выбросить странные мысли и желания из головы и сердца.
И заплакать, разрыдаться от того, что сама себя не понимаю.
Влад замер, он почти не двигается. Спина напряжена под моей ладонью, и кажется, что сейчас он развернется, и ударит меня. Или вышвырнет прочь… хорошо бы!
— Отец не настраивал меня против матери, она сама прекрасно с этим справилась. Я больше не собираюсь обсуждать глупости, и отвечать на твои бесконечно повторяющиеся вопросы: «Почему ты хочешь, чтобы я работала у тебя?», «Почему ты не любишь мамочку?». Ответы лежат на поверхности, Вера, стоит лишь подумать. А теперь свари мне чертов кофе!
Отдернула руку, развернулась, и вышла из кабинета. У Влада талант все портить.
Глава 11
— Вот, — Вера избегала моего взгляда, когда поставила передо мной чашку кофе. Встала, как примерная ученица, сделав два шага назад от стола, и даже голову опустила.
Ну чисто прогульщица в кабинете директора.
Поднес чашку к губам, смутно подозревая, что кофе ее — мерзость, но, на удивления, он оказался вполне сносным. Даже странно, я уже смирился, что придется пить дрянь каждое утро, но Вера не так безнадежна.
— Молодец, — похвалил девушку, и поймал резкий взгляд из-под ее длинных ресниц. — Надеюсь, ты ничего не подсыпала мне? Мышьяк, стрихнин?
— Какая жалость, но нет, не подсыпала… хозяин.
Язва. И откуда что взялось? Была ведь тише воды, ходила, паинькой притворялась, а сейчас вижу — она далеко не девочка-одуванчик, которой пыталась притворяться в детстве. Та еще оторва, которая дерзит, даже находясь в заведомо проигрышной ситуации для себя.
— Я могу идти? Ваша бравая Лариса сказала, что я должна обратиться к программисту, чтобы он дал мне какой-то доступ.
— Иди.
Какой-то доступ… мда, секретарша моей мечты. Может, плюнуть на все, и выставить Веру вон? К черту месть, столько лет прошло, и… нет. Не смогу все оставить так, как оно есть.
Девчонка заслужила.
— Можно? — Лариса заглянула ко мне, и после кивка подошла к столу, протягивая лист. — Вот приказ, и, Владислав Евгеньевич, я не знала, что Вероника ваша сестра. Боюсь, я была резка с девушкой, надеюсь, она не жаловалась на меня? Если да, то я готова принести извинения.
Вероника. Имя бьет по нервам — имя моей настоящей сестры. И в приказе это же имя: Вероника Евгеньевна Гарай.
Какого, мать ее, хера?
— Паспорт ее дай.
— Вот, — Лариса торопливо протянула бордовую корочку, которую я открыл, и убедился, что глаза меня не обманывают.
Вероника Евгеньевна Гарай.
Я и не думал, что все зашло настолько далеко, что Вера и в документах присвоит имя сестры. Сминаю паспорт в ладони, и Лариса пятится к выходу — не привыкла она к моим вспышкам.
Бешенство накатывает волнами, бьется о скалистый берег и точит скалы. Убил бы суку!
— А дата рождения? Вера и ее украла?
Открываю измятый документ, и нервно смеюсь — нет, хоть день рождения моей сестры она не присвоила, хоть что-то у Вероники свое останется.
