Но время шло, а у меня все было не слава Богу: простуды, отравления, постоянный авитаминоз, и необъяснимые недомогания, которым никто не находил объяснений. Вдобавок к этому в голове сидел извечный страх любого приемыша, что обратно вернут. Я ведь наблюдала такое, и не раз — мало кто готов к проблемным детям.
Но мама и не думала от меня избавляться, даже несмотря на недовольство родного сына и мужа, в потере которых окружающие тоже меня винили — это ж надо, из-за какой-то девчонки, чуть ли не с улицы взятой, столько проблем?!
Они бросили ее, а мама боролась за меня, и вытащила. А себя погубила.
— Я встречусь с Владом, — сказала я не столько тете Наташе, сколько самой себе. — Вы не подскажете, где он может быть?
— Подскажу. Я все разузнала. На Рождественского, в новом бизнес-центре он целый этаж снял, пока здание под компанию строить будут — он там. Уверена, Влад будет счастлив тебя увидеть, — покривила она душой, ведь знает прекрасно о «любви» Влада ко мне.
— Уверена, что нет, но я переживу. С вас восемьсот рублей к оплате, — завершила я наш разговор.
Вышла из салона, решив не тянуть, и сразу с Владом встретиться. Будь что будет! Ну не спустит ведь он меня с лестницы… наверное. От него всего можно ожидать.
Дикарем был — таким я его запомнила. Злым мальчишкой, жестоким.
Моей первой детской любовью…
— Он повзрослел, — прошептала себе под нос, на который упали первые капли дождя.
Сколько сейчас Владу? Двадцать четыре года, он ведь на пять лет меня старше. И если одиннадцать лет назад он был мальчишкой, в штыки принявшим новую сестру, то сейчас он должен был измениться.
Надеюсь.
Зашла в стеклянное здание бизнес-центра, чувствуя себя абсолютно чуждым элементом здесь — среди мраморных фигур, дорогих диванов и мужчин, одетых в брендовые костюмы. Я, в своих простых джинсах и футболке, здесь как пришелица из мира нищебродов — тех, кого такие, как Влад видят из окна машин.
— Я к Владиславу Гарай. Скажите, на какой мне этаж подняться?
— Вам назначена встреча?
— Да, я на собеседование, — нагло заявила я, подозревая, что сейчас меня выставят вон, распознав беспардонное вранье.
— Для пропуска нужен ваш паспорт или права, — протянула документ охраннику, и через минуту получила пластиковую карту. — Вам на семнадцатый этаж.
— Спасибо.
Пока поднималась на лифте, успела передумать десятки раз. Нет, даже сотни! Я ведь писала Владу, обо всем писала, и не видеть, от кого сообщение он не мог. В сеть заходил, я проверяла, и не единожды, но прочитать сообщение не посчитал нужным.
— К черту все, — сказала сама себе ровно в ту секунду, когда лифт прозвенел, доставив меня на нужный этаж.
Здесь пусто. Нет суетящихся, работающих и переговаривающихся людей. Лишь какая-то женщина рядом с гудящим принтером, из которого один за одним выпрыгивают распечатки.
— Вы к кому?
— К Владу… к Владиславу Гарай, — поправилась я. — На собеседование.
— Мы не назначали. На какую вы вакансию?
И почему я не сказала, что сестра?
Понятно, почему. Потому что невыносимо его братом называть, ведь братом он даже не пытался стать. Ни братом, ни другом, ни даже приличным врагом.
— Менеджер по продажам, — сообразила я, хотя чуть было не ляпнула, что пришла уборщицей устраиваться.
— Сейчас уточню. Обождите.
Женщина, стуча каблуками, удалилась от меня, я поняла — меня банально развернут. Эта мадам ясно дала понять, что вакансий никаких не выкладывали, да и странно было бы в первые же дни продажника искать… ну какая же я идиотка!
А, была не была!
Побежала следом, проследив, в какой кабинет открылась дверь, и успела услышать фразу, сказанную низким, грассирующим голосом:
— Пусть проваливает, я не назначал собеседование. Выпроводи…
Выдохнула, и как в омут с головой бросилась, открыв дверь.
— Привет, Влад.
Сказала, и замерла, как вкопанная. Он больше не тот жестокий мальчишка, который портил мне жизнь. По крайней мере, внешне он изменился. Стоит у окна — высокий, взрослый, в белой футболке, столь же мало подходящей для офиса, как и мой наряд.
А выражение лица все такое же — четко говорящее, что он центр вселенной.
— Уйдите, или я вызову охрану! Что здесь за порядки такие? Пускают кого попало… — строго начала выговаривать мне, как я поняла, секретарша Влада, которую он остановил движением руки.
— Выйди, Лариса. Оставь нас.
И все это, не сводя с меня абсолютно нечитаемого взгляда. Наконец, когда мы остались одни, Влад кивнул на стул.
— Садись… Ника, — усмехнулся он, чем взбесил до крайности.
— Вера! Меня зовут Вера!
— Надо же. А раньше ты настаивала, чтобы все называли тебя именем моей сестры, — Влад приподнял рассеченную бровь, и раздраженно указал на стул. — Сядь, Вера.
К горлу тошнота подступает от волнения, в глазах темнеет, дышать становится все труднее. Я задыхаюсь от паники. Хочется выбежать отсюда на воздух, на волю, и отдаться воле случая. Вот только это невозможно.
Влад мне нужен. Если мы с мамой не нужны ему, то мы никому другому не нужны и подавно. Не откуда помощи ждать, только от Влада, а значит, я не уйду!
На стул я не села, а свалилась, но лицо удержать попыталась. Влад смотрит цепко: на лице ноль эмоций, а глаза живые. Жуткие у него глаза, на самом деле — светлые, жадные и злые. Смотреть в них больно, но я упрямо заставляю себя глядеть в них, и понимаю: еще несколько секунд, и я свалюсь в обморок.
— Зачем явилась? Родственную встречу решила устроить, проводить по памятным местам? А где каравай с солью, или чем принято встречать?
Таких, как ты — подзатыльником, чтобы дурь выбить! Жаль, что произнести такое я не смогу.
— Мама болеет, Влад. Мне нужны деньги на ее лечение, сумма немаленькая. Ты поможешь? — задала я тот вопрос, ради которого и пришла сюда.
— Болеет?
— Умирает. Она умрет, если ей не обеспечить нормальное лечение. Я не справляюсь, понимаешь? Работаю в салоне красоты, и даю частные уроки игры на фортепиано, но этих копеек с трудом хватает. А приличные деньги я не могу заработать. Помоги, пожалуйста.
«Просто помоги. Будь ты человеком!» — мысленно взмолилась я, с ужасом ожидая его ответ.
Влад ведь уехал с отцом. Бросил маму, и не вспоминал о ней, не навещал. Что ему до нее? Зря, зря я пришла. Иногда неведенье лучше горькой правды.
— Что с ней? — задал Влад единственный вопрос до обидного равнодушным тоном.
— Органы отказывают, иммунная система убита напрочь. У нас был столичный медик, но единственное, что он сказал — маму нужно в Израиль отправлять.
