– Верно, малец. Он самый, Василий Абрамович Лопухин. И племянница его, Машка. И еще зятек, Петрушка Черкасский. Где-то рядом с ними трется чужак. Они его знают в лицо. Они с ним разговаривали. Он уже как-то влияет на их судьбы. И мне это очень не нравится, малец. Очень.
Чего он хочет-то, не пойму?
– Мне что, этого чужака найти, поймать и убить?
Мужик поморщился.
– Ишь какой боевик-убивальщик нашелся! Ты хотя бы просто мне информацию какую-нибудь дай. Что да как, да почему. Я, малец, никак в толк взять не могу, что происходит. Нутром чую, что какая-то муть вокруг Лопухина творится, а что, к чему да почему – не понимаю. И мне это, знаешь ли, совсем не нравится.
Ого! Это он серьезно?
– И как я, простой солдат, буду следить за генералом? Ты в своем уме, старый? Тем более он даже не в нашем городе!
Мужик невесело усмехнулся в грязные засаленные усы:
– Помнишь анекдот? Ну этот, где сова такая: «Мыши, станьте ежиками»? Я, малец, стратегические вопросы решаю. А ты уж как-нибудь постарайся, очень тебя прошу. Поможешь?
– Станция Синево! – объявил женский голос, и электричка начала сбавлять ход.
Глава 1
Стаканчик с костями с глухим стуком ударил по столешнице. Столпившиеся вокруг люди невольно подались вперед, чтобы рассмотреть выпавшие на гранях кубиков значения. Раздался вздох разочарования.
– Три плюс два! – довольно осклабился ундер-офицер Максим Годарев и подгреб к себе банк.
Ундер-офицер Ефим Иванов в сердцах шлепнул своими огромными ладонями по столу.
– Да чтоб тебя!
Заскрипели скамейки, вскочившие было игроки с ворчанием рассаживались обратно по своим местам.
В большом и просторном зале кухмистерской было холодно, душно и накурено. Света от масляных коптилок едва хватало, чтобы рассмотреть лица друг друга, а от часто открываемой входной двери регулярно сквозило. Но зато здесь была возможность сдвинуть несколько столов один к одному и устроить посиделки ротных ундер-офицеров, которые за эту зиму стали уже традиционными. Хозяин заведения – одноногий калека, не так давно списанный из армии по увечью – был хорошим знакомым Архипа еще по свейской войне. Потому капралы и ундера всего нашего батальона столовались именно тут. Да и готовили здесь хорошо, чего греха таить. Даже картошку подавали. Мелкую, как по мне, но – картошку! Как же я по ней соскучился! А местные ее не жаловали. Они вообще консервативны в плане еды, экзотика у них не в чести. Не только картошку не едят, но и яблоки.
Яблоневые сады сейчас активно высаживают по всей России. Сами яблоки стоят дешево, потому что их особо никто не покупает. Нет привычки. Думают, мол, очередная блажь власть имущих, нехай они это все и едят. Я ж не буду им говорить, что яблоки станут главным фруктом в стране. Это сейчас они мелкие и кислые. А через двести лет будет ого-го! Как и картошка окажется главным овощем, а эту вашу репу позабудут, как страшный сон. Впрочем, пусть их. Мне больше достанется.
Да, я стал завсегдатаем таких посиделок. Нет, я не пристрастился к игре, хоть и играл вместе со всеми. К выпивке и табаку тоже пока оставался равнодушным. Просто… Солдатам нужен отдых. Хотя бы пару часов вечером. А при начальстве, знаете ли, не расслабишься. Особенно если это начальство – капрал. Капрал – он злой. Он муштрует. Он бьет. Он постоянно придирается к каждой мелочи, от пуговиц и выправки до знания артикула и экзерциций. Даже если капрал покровительственно похлопает по плечу и скажет: ну чего ты, мол, Степа, жмешься? Мы ж с тобой из одного котла ели! Степан, разумеется, вежливо улыбнется и даже поддержит разговор. Но все равно не расслабится. Конечно же мы со Степаном ели из одного котла. Только вот тот криворукий калич из Шлиссельбургского полка, над которым Степан поставлен «дядькой» – он сегодня снова накосячил. И ему влетело. И Степану неудобно. А еще Степан знает, что шлиссельбургский накосячит и завтра. И послезавтра. Это полено еще тесать и тесать, такого за день не воспитаешь.
Поэтому Степан напряжен. И разговор ведет так, чтобы и меня отвлечь рассказом о том, чему научился у пушкарей, и в то же время загородить спиной бестолкового новичка. Чтобы я не увидел, значит, как он снова рукавом нос вытирает.
Да и Сашка тоже. Я ж ему тут втащил недавно. Потому что… Короче, между мной и ребятами моего прошлогоднего шестака образовалась дистанция. И по вечерам я ухожу, оставляя их наедине с собой. Чтобы они могли расслабиться и спокойно поужинать, не опасаясь очередной выволочки. Да уж. А ведь прошлой весной, там, в учебном лагере в Луге, я еще удивлялся. И куда это, мол, старые солдаты с капралами сваливают после обеда? И еще радовался, помню. Наконец-то ушли, хоть ноги отдохнут! А теперь вот и я ухожу. И другие капралы и ундера роты тоже уходят. Потому что у остальных капралов ситуация в капральствах примерно такая же. Эти шлиссельбуржцы… они ж никакущие! Настолько унылые солдаты, что Степан – вместе со мной в рекрутской команде был год назад, если что – становится «старым солдатом» над шлиссельбуржцем пятого года службы. И да, Степану есть чему учить этого недоумка. Вот же порадовали нас пополнением, а?
А ведь еще летом наша рота числилась лучшей. Да и без ложной скромности можно сказать, что и являлась таковой. Лучшей.
А потом… В октябре его сиятельство граф Шувалов объявил о создании Обсервационного корпуса. В который было велено собрать лучших солдат со всех полков. Если учесть, что в марте уже собирали лучших солдат в гренадерские роты взамен тех лучших солдат, что были отобраны на формирование гренадерских полков… А все равно, найди да пред оставь. Будто у нас тут фабрика по производству лучших, ага. В полках и так некомплект из-за того, что рекрутский призыв пятьдесят четвертого года оказался с недобором, а внеочередной призыв пятьдесят шестого года и вовсе провалился из-за эпидемии в этих новомодных учебных лагерях графа Шувалова. Причем в другом лагере, том, что в Великих Луках, так и вовсе случилось восстание рекрутов, которое пришлось давить войсками. Это нам один из киевских кирасиров по секрету рассказал, про восстание-то. Да и вообще слухами земля полнится.
Нет рекрутов – нет пополнения. Людей не хватает даже заполнить штат. Но при этом – вынь да положь, да непременно лучших, ага.
Проблему некомплекта людей в линиях граф Шувалов придумал решить простым переводом нестроевых в строй. А че? Людишки – они и есть людишки, какая разница-то? Так что вот этих всех возниц, денщиков, мастеровых – и в строй. На бумаге это почти полторы сотни человек. Хватит, чтобы закрыть большую часть штата. Ага. А то, что в реальности нестроевые – это или бестолковые недоросли, которым по молодости лет еще рано в линии стоять, или совсем уж седые старики, постарше нашего Семена Петровича… Его сиятельству графу Шувалову такие мелочи неинтересны. Решение он нашел, а дальше вы как-нибудь сами. Взамен он обещал в качестве нестроевых прислать малороссов гетмана Разумовского. Мол, договоренность уже есть, так что ждите, все будет… когда-нибудь. Ну-ну. А в памяти-то еще свежи рассказы о летних событиях в Польше, когда слобожанские и малоросские казачки начудили так, что генерал Апраксин приказал их срочно отвести на восток, во избежание. И вот теперь их же сородичей поставить к нам на полковой обоз? Прекрасное решение нашел его сиятельство, ага. Дивизионное начальство прям ножками сучит от восторга.
