Вильгельм Францевич дождался, пока Нироннен займет свое место за столом, и продолжил:
– В прошлом году в Лифляндии случился неурожай. По этой, а также по некоторым иным причинам армейские магазины по линии от Дерпта на Митаву и Ковно через Валк, Вольмар, Венден и Ригу не полны. Потому наше соединение с действующей армией непосредственно на марше считаю нецелесообразным, – Вильгельм Францевич остановился и, тонко улыбнувшись, сказал: – Оно, конечно, хорошая идея – отдать вопросы снабжения провиантом генералу фон Мантейфелю и канцелярии Василия Абрамовича Лопухина. Но, думаю, у них и без нас хватает головной боли.
Послышались сдержанные смешки и чей-то тихий комментарий про голодную зимовку армии в Дерпте.
– Благодаря усилиям… – полковник Лебель коротко переглянулся со Стродсом и продолжил: – Благодаря усилиям капитана Нелидова у нас есть возможность двигаться на Митаву отдельно от основных сил армии. Потому нам с вами надлежит разработать следующий маршрут: у погоста Таилово полк свернет с Рижского тракта и проследует через Ротово и Лавры на Мариенбург, Шваненбург и далее. Через Двину переправляться будем в районе города Якобштадт. Я настаиваю, чтобы в Якобштадт мы прибыли до начала весенней распутицы. В данный момент там стоит на квартирах Киевский кирасирский полк. По предварительной договоренности с их полковником они удержат квартиры для нас, сами же до ледохода переправятся через Двину и отправятся дальше, на Ковно. Мы же там, в Якобштадте, переждем распутицу и переставим обоз с полозьев на колеса. По окончании ледохода переправимся через Двину и совершим оставшуюся треть марша – от Якобштадта в Митаву. Чтобы избежать скучивания солдат на дороге, а также в деревнях и селах по пути следования, выступать будем отдельными ротами. Головной ротой выступит рота капитана Нелидова. Вы, Алексей Андреевич, к нам перешли из гвардии. Кому как не вам доверить такую честь?
– Вообще-то головной ротой всегда гренадеры выступали, а у нас гренадерская рота даже не сформирована, – проворчал один из майоров.
– Положено сформировать – значит, сформируем, – ответил Лебель. – Ее у нас отберут, а мы сформируем еще раз. Сколько потребуется – столько формировать и будем. А головной ротой пойдет рота капитана Нелидова.
– Виноват, господин полковник! – поднялся майор.
Полковник Лебель жестом велел майору садиться и улыбнулся:
– Конференция уже четыре месяца как требует от армии решительных действий. Этих самых решительных действий нет, потому армии срочно потребны виноватые. И, будьте уверены, виноватые найдутся. Вопрос только в том, какая именно вина будет на виноватом. В наших с вами интересах, господа, когда нас будут бранить – а бранить будут обязательно, – чтобы никто не смог поставить нам в вину медлительность и плохое состояние полка. Так что приступим. Все ознакомились со схемой? Впредь прошу именно так и оформлять маршевые листы. А поэзию и многословие оставьте господину Макшееву. Он ныне гражданский губернатор, у них такое в чести.
За следующие несколько часов мои снежинки по ту сторону окна успели провести штук двадцать морских баталий и полста воздушных. Очень боевитые такие снежинки. Бодрые, задорные. Не то что эти штабные. Всякой нудятиной занимаются. Считают пуды, версты, ведра, мешки… О, а вот и Симанского упомянули. А, понятно. Это его будут выспрашивать на тему, где найти хозяев тех деревень, где роты будут на постой останавливаться. И снова пуды, версты… Что интересно, про деньги было сказано лишь один раз, да и то вскользь. Кто-то из майоров спросил разок, а Стродс важно кивнул – мол, все в порядке.
Нет, я, конечно, иногда пытался слушать и мотать на ус. В конце концов, когда еще представится шанс посмотреть на штабную работу? Но для стороннего зрителя все это невыносимо скучно. Может быть, если бы они считали пуговицы для штиблет или аршины сукна… В этом я неделю назад хорошо разобрался, понимаю, что к чему. А эти бесконечные пуды, версты и телеги…
Но вот совещание подошло к концу.
– И доведите до сведения каждого офицера в своих батальонах. Офицеру в обоз дозволяется брать не более двух телег личного имущества. Лично пересчитаю, прямо на марше. Увижу лишнее – прикажу немедленно сжечь к песьей бабке. Так что пусть все ненужное отдают на хранение в третий батальон. Закончим летнюю кампанию, встанем на зимние квартиры – тогда пусть получают свое барахло обратно. На этом всё. Не смею вас более задерживать.
Полковник Лебель встал, попрощался с майорами и проводил их до порога. Стродс аккуратно снял схему с мольберта и расстелил на опустевшем столе. Я с большим наслаждением отлип от стены и шагнул вперед, собирать треногу мольберта. Два часа вот так стоять – сомнительная радость, знаете ли.
Мы вышли вслед за вспотевшим Ниронненом и откровенно сонным Нелидовым. Теперь у нашей роты никаких работ нет и не предвидится до самого выхода. Только экзерциции. Будем срабатываться с новичками. Их у нас в роте много. Очень много.
* * *
Когда мы донесли мольберт до квартиры Нироннена, на улице уже стемнело. Звонили колокола церквей, горожане расходились по домам после вечерней службы. Я хлопнул Ерему по плечу и отправил домой, ужинать. А сам, пожалуй, пройдусь по морозцу, подышу свежим воздухом. По заведенной традиции вечер капральство проводит без меня.
А вон и Ефим идет от церквушки в окружении монастырских сироток. Те уже переодеты из рванины в красные камзолы. Кафтанов у них пока нет, потому поверх камзолов – обычные гражданские армяки да прочие курточки. А… Точно! Их же сегодня вечером к присяге приводили! Теперь это, значит, полноправные солдаты полка. Скорее всего, Ефим их ведет праздновать.
Подхожу и радостно приветствую:
– Здорово, крестный!
– Здоровей видали, – хмуро отозвался Ефим, – отойдем-ка в сторону, пошепчемся. Есть что сказать.
Чего это он? Наверное, по поводу Архипа? Или что?
– Ну? – в лоб спросил я, когда мы отошли от монастырских на пяток шагов.
Ефим стянул рукавицу, остервенело почесал щетину под шейным платком и с легкой заминкой начал:
– Знаешь, тут про тебя говорят всякое… И так, и сяк… В общем, я человек простой, Жора. И тебе, как родному, напрямик скажу, без всяких этих самых. Так что слушай. И давай без обид, лады?
– Слушаю. Излагай. – Кажется, ничего хорошего он мне не скажет.
– Ты, крестничек, что-то не то вытворяешь. Власть тебе голову вскружила, над людьми измываться стал. Заставляешь людей бегать по морозу, издеваешься по-всячески… Глупости ты делаешь, крестник, вот как есть тебе скажу. Заставлять людей бегать, просто чтобы покуражиться и власть свою показать – это не дело. Такого люди не примут. И в капралах так долго не задержишься. Смекаешь, что я говорю?
Начинается… Да, конечно, смекаю, крестный. В моем детстве это называлось – «страна советов». Когда зрители с трибун кричат, как нам лучше играть. Особенно когда проигрываем более сильному сопернику вроде тех же «Коломяг» – там только и успевай ловить полезные советы.
