Патруль, значит? Хм…
– Так может, пуганем, а? Ну так, для острастки? Пусть думают, что и правда готовимся!
Треуголка Ефима развернулась ко мне. Я не разглядел выражения его лица, но голос был насмешливый:
– Ты хоть один плот на берегу видишь? Да и какой смысл пугать? Только патроны зазря сожжем.
– Погоди. А они-то видят? Ну эти… плоты!
Крестный покачал головой.
– Да бес их разберет, чего им оттуда видно.
– Вот! А в темноте всякое померещиться может. Степан! Подойди-ка!
От самой границы дыма в мою сторону выдвинулась тень.
– Слушай, Степа… Ты же всю зиму с пушкарями общался…
– Ну, есть такое, – буркнул Степан.
– Скажи, а пушка – ее как вообще на цель наводят?
– По сторонам если – руками двигают. А на дальность ежели – тогда клиньями. Там у станка деревянная оснастка есть. Вот если надо дуло выше или ниже поднять – берут клинья и молотом подбивают.
– А это долго – подбивать да на цель наводить?
Степан задумчиво хмыкнул:
– Ну так… не то чтобы прям долго, но повозиться придется.
– Вот! – я повернулся к Ефиму. – Так, может, все-таки пугнем? Пусть наводят свои пушки прямо на берег. А как рассветет, то глядишь, та минуточка, что они будут перенацеливаться в поле, – нашим на пользу пойдет. А?
Крестный скептически хмыкнул.
– Все тебе неймется, Жора. Хотя… – Ефим повел плечами, словно разминаясь перед дракой. – А и правда, давай пугнем. Не дело это, что их караульные просто так гуляют, как у себя дома. Они должны за своим валом сидьмя сидеть и дрожать, как зайцы. Неча тут!
Через несколько минут в разные стороны побежали Сашка и Бука – уведомить командиров о наших действиях. Ну а мы перестроились в две линии и двинулись вперед, к прибрежным камышам.
Ну, где вы там?
Где-то через четверть часа на том берегу реки снова показались силуэты патруля.
– На колено. Товьс! – громко и отрывисто скомандовал Ефим. Силуэты на том берегу остановились.
Защелкали курки.
– Целься!
Патрульные явно услышали. Стоят, крутят головами, пытаясь сообразить, откуда кричали.
– Пали!
Я зажмурился и спустил курок. Вспышка была видна даже сквозь сомкнутые веки.
Бабах! Залп двух дюжин мушкетов хорошо дал по ушам, привыкшим было к ночной тишине.
– Заряжай! – командую своим.
Мое капральство встает и делает два шага назад, сквозь наш строй вперед проходит капральство Смирнова и припадает на одно колено.
– Целься!
Луна освещала клубы порохового дыма, потянувшиеся от наших рядов.
Силуэты на том берегу спешно карабкались на четвереньках на крепостной вал и что-то выкрикивали. То ли ругались, то ли докладывали. Блин, надо учить немецкий язык!
Слева, со стороны предмостных укреплений протрещал еще один залп. Ага, вот и соседи подключились к шумихе.
С крепостных стен донеслись какие-то отрывистые команды.
– Отставить! – вполголоса скомандовал Ефим.
Я прибил пулю, вернул шомпол в ложе и закинул мушкет на плечо. Солдаты Смирнова щелкнули курками, снимая их с боевого взвода и поднялись.
– Да, Жора, ты был прав! Слышишь, как сразу застучали-то!
И правда, с того берега раздавался частый перестук молотками по дереву.
– А еще они сейчас заряды в пушках менять будут, – сказал Степан. – Если они в поле целились – значит, у них ядра были. А если пушки на берег наводят – то умнее будет картечь зарядить. Расстояние-то тут для картечи самое то.
– А это долго? Ну, заряды менять?
Степан развел руками:
– Да не то чтобы. Картуз только разорвется, он же бумажный. Пока подцепишь, пока вытащишь – сколько-то да провозишься. Еще, считай, минуточка к той, что ты насчитал, господин капрал.
– Вот! Ефим, давай, может, еще постреляем? Заставим их картечью по нам пальнуть?
Крестный помотал головой из стороны в сторону.
– Не зарывайся, Жора. Шумнули чутка – и будет. Давай-ка лучше людей чуть назад отведем, от греха. А то бес их знает, вдруг и правда пальнут?
Где-то далеко слева громыхнул еще один ружейный залп. Ну и славно. Нечего пруссакам ночью спать. Пусть нервничают и готовятся отбивать приступ.
* * *
Ближе к утру справа от нас на берегу моря заплясали огоньки стеклянных фонарей.
– Что это там? – спрашиваю вслух.
Тут же подскочил Сашка:
– Я сбегаю, узнаю?
Ага, так я тебя и отпустил. Еще отчебучишь чего-нибудь, а мне потом за тебя отдуваться. Нет уж. Пошлю туда, наверное…
– Да нечего там узнавать, – проворчал из темноты Семен Петрович, – моряки это.
– А чего это они вдруг по земле ходят, если моряки? Да еще и с фонарями? – с подозрением спросил Сашка.
– А это они, братец, маякуют. Берег помечают, значит. Там сейчас шлюпки по каналу ходят, глубины промеряют. А эти, которые с фонарями, показывают тем, кто на шлюпках, где здесь берег.
Сашка озадачился:
– А зачем им глубины-то промерять? Тут же порт. Значит – корабли пройдут.
Семен Петрович фыркнул:
– В морском деле не так все просто, Заноза! Фарватер знать надо. А тут пока наш генерал ихнему коменданту всякие ультиматумы слал да разговоры разговаривал – с пристани в канал пара баркасов выскочили и все навигацкие знаки прочь поснимали. Теперь, значит, чтобы нашенские корабли не побились – надо весь тутошний фарватер заново промерять. Где какая глубина, где какая мель, и вообще, как сюда корабль заводить. Море, Сашка – это тебе не в носу ковыряться. Целая наука!
– Ишь ты как!
Ефим взял из пальцев Семена Петровича тлеющую трубку и от нее раскурил свою. Выпустил дым в жужжащее облако комаров и с недоверием спросил:
– А откуда ты все это знаешь, Петрович? И словами флотскими так легко сыплешь…
– Давно служу, – Семен Петрович отнял руку от мушкета и потряс в воздухе заскорузлым пальцем. – Наш Кексгольмский полк, знаете ли, в свое время на корабли десантом назначали. Вот тогда и пришлось. И скажу я вам, братцы – упаси нас Господь от такой службы. Хуже нет, чем на кораблях десантом служить.
* * *
Отцы-командиры одобрили наш замысел внушить пруссакам мысль о предстоящем ночном приступе, и вскоре вдоль берега от роты к роте стала кататься телега, запряженная парой лошадей. Сидящие на телеге солдаты громко орали в ночь: «Но, пошла!», «Разгружай», «Да что ты телишься, олух?», гулко стучали палками по медному корыту, пытаясь изобразить звук удара веслом по понтону, а лошади ржали в два голоса, притворяясь большим табуном.
