Бекет – это здесь называют такое укрепление на дороге, которое в мое время назвали бы словом «блокпост». Основная задача бекета – препятствовать передвижению вражеских летучих отрядов. Рота выбирает дефиле или узкий участок лесной дороги и перегораживает все рогатками. Если, к примеру, к этим самым рогаткам добавить вал, насыпать редут и поставить несколько пушек – то это уже будет форпост. А если выкопать землянки или поставить избы на скорую руку – то, глядишь, можно уже будет называть это дело словом «форт». Правда, для этого придется еще и лес свести вокруг форта на дальность выстрела из пушки, потому для фортов обычно выбирают более просторные места, чем для бекетов. Но в целом застава, на которой нет стационарных инженерных сооружений, – это просто бекет.
Как только капитан Нелидов выбрал место для нашего бекета, поручик Нироннен сразу же озадачил всех солдат работой. Копать, носить, рубить, складывать, чистить… Что угодно, лишь бы люди чувствовали властную руку отцов-командиров и не нервничали.
А люди нервничали. Особенно когда откуда-то с юга докатились звуки ружейной пальбы, а Мартин Карлович строго приказал меньше чем шестаками от бекета не отлучаться. Тем командам, которые отправлялись в лес за дровами и жердями для дополнительных рогаток, велел брать с собой мушкеты, и чтобы хотя бы две пары с дровами не возились, а были в охранении.
Да и мне было не по себе, что уж тут говорить. Неизвестность пугала. А еще я чувствовал себя будто голый. Как-то привык за эти несколько месяцев, что я в составе большой армии. Когда вокруг, насколько хватает глаз – солдаты, дымы костров, всадники, измочаленная дорога, снующие туда-сюда нестроевые и постоянный гул многих голосов, словно на каком-то крупном бардовском фестивале.
А тут мир будто схлопнулся. Небольшая грунтовая дорожка со слабо укатанной колеей, стена леса справа и слева… и тишина. Слышно, как щебечут птицы, стрекочут кузнечики… Наши полторы сотни человек и десяток обозных лошадок – словно мелкие черные мураши в огромном лесном безмолвии. И вот вроде мозгом понимаю, что до многотысячного корпуса нашей армии всего лишь час пешком на север, но все равно как-то не по себе.
Да еще стрельба эта… Вроде далеко, а все равно люди зябко передергивают плечами и рефлекторно оглядываются – есть ли кто справа и слева.
Блин, я, похоже, начал ощущать себя настоящим линейным пехотинцем. Если нас меньше полка – так сразу кажется, будто нас мало. И я, и мои люди рефлекторно жмемся друг к другу, практически касаясь плечами. Да что там мои люди – вся рота так ходит, будто приклеились друг к другу. До смешного доходит. Пошли в кусты «до ветру», а потом неловкая пауза – стою я, Степан и Сашка, надо бы шнуровку на панталонах распустить и это… но как-то неловко плечом товарищей отталкивать – не мешайте, мол. Надо же строй держать, мало ли что.
М-да. Все-таки казаки – реальные отморозки. Вон, едут себе спокойно по дороге рассыпным строем, растягивают группу из десятка всадников чуть ли не на полкилометра, расстояние между парами конных – в добрую сотню саженей. И никаких признаков нервозности. Едут вальяжно, балагурят в полный голос, перекрикиваются… Не то что наши – мы все как-то вполголоса, будто ночь на дворе и боимся кого-то разбудить.
– Пойдем-ка поближе к караулу, глянем, кто это едет, – тихо говорю Степану и Сашке.
Скидываем с плеч мушкеты, цепляем штыки на всякий случай.
У самых рогаток как-то вдруг образовалось кроме дежурного капральства еще пара десятков солдат. Кто командует? А, вон, вижу, капрал Смирнов. Ишь ты. До первых всадников еще добрая сотня шагов, а за перегородившими дорогу рогатками уже сверкает штыками ровная красная линия наших.
– Кто такие будете? – грозно окрикнул Смирнов.
О, так это ж сотник Левкович! А я его сразу и не признал, богатым будет. Свои, значит. Впрочем, откуда здесь чужим-то взяться? Хотя… кто-то же стрелял в той стороне, откуда они едут?
Левкович приложил ладонь ко лбу и присмотрелся к знамени, безвольно обвисшему в центре лагеря.
– Не узнал, пехоцкий? Донские мы, полковника Краснощекова. А вы будете Кексгольмского полка первая рота, верно?
– Ну да. Это мы и есть, – буркнул Смирнов.
Похоже, Смирнову неловко от того, что не признал тех казаков, что нас у Мемеля барашками угощали. Собрал вон целый строй, будто испугался. А как по мне – так все правильно сделал. И остальные, что без команды к строю присоединились, – тоже молодцы, разумная инициатива.
– Кликни, братец, капитана вашего. Разговор есть.
Из-за спины раздался зычный голос Нелидова:
– Здорово, Левкович! Ну проходи, что ли, гостем будешь!
Ну да, есть у нашего капитана такое свойство – оказываться там, где надо. Все-таки зря я про него по весне плохо думал. Золотой человек, когда трезвый!
– Благодарствую! – ответил сотник. – Но мы к Неману не поедем, так что не надо ради нас рогатки в стороны растаскивать. Тем более, я смотрю, вы их еще и в землю вкопали. Знатно огородились, мышь не проскочит!
Нелидов усмехнулся:
– Тем и живем. Ну давай хотя бы чаем тебя угощу. У нас хороший, кяхтинский. Чего покрепче не предлагаю, уж извини. Все ж в походе, а не в лагере.
– Ха! Уже прослышал, что ли? – хохотнул Левкович. – Про француза-то этого?
– Что слышал? Про какого француза?
– Не слышал? Так сейчас расскажу. Давай, тащи свою травку китайскую.
Левкович спрыгнул с коня, отдал поводья напарнику и, раскинув руки для объятий, шагнул навстречу капитану.
* * *
– Такие вот дела, Нелидов, – закончил свой рассказ сотник Левкович и поставил пустую глиняную кружку на большой ротный барабан, служивший ему столиком.
Я сделал шаг вперед, подхватил кружку и снова наполнил ее горячим чаем из курящегося рядом сбитенника. Сахара в деревянной миске еще хватало, так что колоть следующую сахарную голову пока не буду.
Нелидов потер тыльной стороной ладони короткую щетину и задумчиво протянул:
– Дела-а… Я тебя понял, Левкович. Подумаю.
Сотник благодарно кивнул и потянулся к наполненной чашке. Бросил короткий взгляд на меня и повернулся к Нелидову:
– Говорят, калмыки дюже чай любят. Может…
– Не учи ученого! – хлопнул ладонью по колену Нелидов. – Если тебе лично надо – я угощу, мне не жалко. А если крутить-вертеть хочешь – так не хитри, присылай своего купчину, а я к нему своего пришлю. Спросишь у кого – Архипов Архип, Кексгольмского полка солдат, его тут все знают. Купчину твоего к нему проводят, и там они уже все между собой обкашляют, ко всеобщему удовольствию.
– Да понял я, понял! – примирительно вскинул ладони Левкович. – Спасибо за угощение, за хлеб-соль, но пора и честь знать. Темнеет уже.
– Бывай, Левкович! – Нелидов поднялся с топчана и протянул руку казацкому сотнику.
Пожав руку капитану, Левкович развернулся и пошел к стоящему поодаль казаку, который держал в поводу его лошадь.
