Опьяненный этим успехом Фарнак снова занял Каппадокию, а затем Понт и Вифинию. Здесь он, видимо, пополнил свою армию и, использовав старые царские арсеналы, обзавелся серпоносными колесницами. На этом, однако, полоса его везения закончилась. Многие понтийские города не открыли перед ним ворота, а террор в отношении завоеванных областей не способствовал его популярности среди местного населения. Кроме того, в его собственном царстве вспыхнул мятеж во главе с оставленным им наместником Асандром. Впрочем, когда Цезарь, завершив Александрийскую войну, прибыл в Малую Азию, Фарнак начал с ним переговоры, похваляясь через своих послов, что его войско двадцать два раза было в сражении и всегда побеждало. Он даже предложил римскому полководцу породниться через брак с его дочерью. Очевидно, это была Динамия, которая впоследствии не раз становилась разменной монетой в планах закрепления боспорского трона за тем или иным правителем.
Ответом Цезаря стало требование покинуть территорию Понта. Подчинение означало крах всей политики Фарнака, и он решил испытать судьбу в битве. Противники столкнулись у небольшого города Зела, где когда-то был побежден Митридатом римский военачальник Триарий. Цезарь, действуя быстро и внезапно, захватил возвышенность в миле от неприятельского лагеря, располагавшегося на самом высоком холме в долине у Зелы, и стал возводить там укрепления. Следуя благоприятным для него птицегаданиям и другим предзнаменованиям, Фарнак на рассвете 2 августа 47 года до н. э. двинул войска в атаку. Римляне сначала расценили это как маневр с целью помешать их фортификационным работам, но затем поняли, что Фарнак задумал дать решающее сражение. Застигнутый врасплох Цезарь отдал приказ выводить против врага легионы, но легионеры еще не успели построиться, когда на них обрушились серпоносные колесницы, вооружение которых состояло из расположенных по обе стороны от ярма двух изогнутых на конце лезвий и двух прикрепленных к концам оси серпов каждый длиной около 90 сантиметров. Это была последняя в истории военного искусства атака подобного рода.
За колесницами шла неприятельская пехота. Развернулся ожесточенный рукопашный бой, продолжавшийся четыре часа. Однако ни внезапность нападения, ни психологический эффект, произведенный колесницами, не помогли Фарнаку — сражение закончилось победой римлян. После разгрома Фарнак бежал в Синопу и оттуда отплыл на Боспор. Лишившемуся всего царю еще удалось при помощи скифов и сарматов захватить Феодосию и Пантикапей, но затем он, геройски сражаясь, погиб в битве. После этого ничто не препятствовало Асандру, женившись на Динамии, закрепить свои права на трон.
Рука боспорской царицы
на весах римской политики
Стремление римских властей, начиная с Юлия Цезаря, иметь на Боспоре в лице дружественного правителя «оплот против варварских и враждебных царей» (De bello Alex. 78) вполне понятно, но достигнуть этой цели удалось далеко не сразу. Асандр сохранил свою власть вопреки воле Рима, разгромив войско пытавшегося лишить его власти Митридата Пергамского, личного друга Цезаря. Три года спустя он принял титул царя, и Риму пришлось с этим согласиться. Новый боспорский царь активно занялся укреплением границ своего государства (Strab. VH, 4,6; XI, 11,11). Ему удалось привлечь на военную службу варваров — аспургиан, выходцев из сарматской кочевой среды. В том, что аспургиане появились на Боспоре именно при Асандре, а не ранее, убеждает найденная на Таманском полуострове, в резиденции некоего Хрисалиска, плита с надписью, упоминающей самого владельца и царя Асандра. Когда-то она была вмонтирована в стену на видном месте, над входом в дом. Ошибки, допущенные при изготовлении надписи, говорят о том, что обитатели крепости, которых достаточно обоснованно считают аспургианами, плохо владели греческим языком, то есть находились на начальной стадии превращения их в боспорцев.
Наиболее вероятным представляется, что аспургиане продвинулись к границам Боспора из Нижнего Поволжья, где, судя по ситуации, описанной Тацитом (Тас. Ann. VI, 33), действовали независимо друг от друга много сарматских вождей (скептухов), самостоятельно заключавших военные союзы с правителями соседних стран. Неизвестно, с чьей стороны в данном случае исходила инициатива, ведь кочевники часто стремились занять определенную территорию для постоянного проживания. Например, кутригуры, вынужденные после поражения в войне с утигурами покинуть принадлежавшие им земли в Причерноморье, выговорили себе право расселиться в пределах Византийской империи с обязательством защищать границу от других варваров. Любопытна реакция их победителей на это. Они испытали страшную зависть: «Этим кутригурам дается возможность наедаться хлебом, они имеют полную возможность напиваться допьяна вином и выбирать себе всякие приправы. Конечно, они могут и в банях мыться, золотом сияют эти бродяги, есть у них и тонкие одеяния, разноцветные и разукрашенные золотом», в то время как утигуры должны жить «в хижинах в стране пустынной и во всех отношениях бесплодной» (Procop. Caes. Bell. VIII, 19). Эта речь, обращенная к византийскому императору, ярко характеризует представления кочевников о жизни близ центров цивилизации, недоступной при постоянном перемещении с места на место. Точно также аварские послы на приеме в Константинополе обещали, что они готовы стать защитниками империи, если будут ежегодно получать драгоценные подарки и деньги и будут поселены в плодоносной земле.
Вероятно, название «аспургиане» произошло от топонима, связанного с неким Аспургом и его воинами, которым Асандр предоставил территорию для поселения между Фанагорией и Горгиппией (Strab. XI, 2,11; XII, 3, 29). Отсутствие аспургиан в списке племен, подвластных Боспору в I веке н. э., говорит скорее о политическом, а не этническом характере данного термина. Судя по всему, Асандр в данной ситуации действовал так же, как и его младший современник Ирод Великий (37—4 годы до н. э.). Иосиф Флавий сообщает, что, желая укрепить свои позиции на восточных границах подвластных ему земель, иудейский царь предоставил там область для поселения некоему вавилонянину, перешедшему «через Евфрат во главе пятисот вооруженных луками всадников и около ста родственников… Этим он желал не только оградить свою собственную страну, но и иметь пункт, откуда он мог бы быстро нападать на врагов своих», а также «создать оплот лично для себя. Вместе с тем он объявил эту область свободной от всех налогов и обычных повинностей и предоставил ее ему (то есть вавилонянину. —Авт.) в безвозмездное пользование» (Jos. Fl. Ant. XVII, 2,1). Такие привилегии могли получить и аспургиане, которые стали для правящей династии надежной опорой на Азиатском Боспоре. Возможно, связи вождя аспургиан с правящей династией, по примеру Митридата Евпатора (App. Mithr. 102), были дополнительно укреплены родственными отношениями. Так поступали многие правители и позднее: например, грузинский царь Давид Строитель, в начале XII века предложивший половецкому хану Атраку с пятью тысячами отборных бойцов переселиться на южную и восточную границы своего государства, выдал замуж за него дочь Гурандухт и фактически сделал его своей правой рукой в борьбе с турками-сельджуками и непокорными местными феодалами.
Пока Римскую державу сотрясали гражданские войны, Боспорское царство вело совершенно самостоятельную политику. Оно попадает в относительную зависимость от своего могущественного соседа, видимо, только после 22 года до н. э., когда император Август занялся на Востоке реорганизацией вассальных государств. Показательно, что термин «любящий римлян» применительно к Асандру впервые появляется только в посвящении наварха Панталеонта, относящемся к последним годам его царствования. В этом посвящении упоминается и царица Динамия. О факте соправления Динамии и Асандра, по крайней мере с 21 года до н. э., свидетельствует статер с именем царицы, найденный в святилище на Гурзуфском седле близ Ялты. Не вдаваясь в дискуссию относительно начала чеканки монеты самого Асандра, которую теперь принято относить к 50/49 году до н. э. (соответственно сдвигается и дата его смерти на тридцатом году правления), заметим, что от прежней датировки правления Асандра на Боспоре отказываться пока рано. Трудно предположить передачу Фарнаком права чеканки золотых монет другому, пускай даже влиятельному, лицу за три года до смерти, на волне роста своего могущества, позволившего вступить в противоборство с Римом за понтийское наследство. Таким образом, посвящение Панталеонта скорее всего было сделано между 21 и 17 годом до н. э., с которого началось самостоятельное правление Динамии, что свидетельствует об отсутствии наследника, способного занять трон.
