Краткий период Троецарствия, приведший к образованию двух самостоятельных государств на слабо освоенном до того юге Китая, способствовал его освоению. Далеко не случайно именно в южных царствах, особенно в лесных и горных районах Шу, военная доблесть полководцев Чжугэ Ляна или Гуань Юя (впоследствии обожествленного) имела особый смысл. Что касается внутриполитических событий, то наиболее драматический характер они имели в Северном Вэй, где потомки Цао Цао уже к середине III века утратили власть. В 265 году она перешла к могущественному клану полководца Сыма Яня, который основал здесь новую династию Цзинь и в 280 году подчинил себе Шу и У, объединив под властью Цзинь весь Китай, правда, лишь на несколько десятилетий.
Объединение страны функционально было как бы концом очередного династийного цикла, что и нашло свое отражение в реформах Сыма Яня: согласно декрету от 280 года, все население страны получило наделы (по 70 му — мужчины; по 30 му — женщины) и за это обязано было обрабатывать землю в пользу государства (по 50 му — мужчины; по 20 му — женщины). Условия пользования наделами, как они изложены в источниках, не вполне ясны и вызывают различное толкование специалистов. Но несомненно: указ о введении надельной системы был направлен на то, чтобы подорвать позиции частного землевладения сильных домов и предоставить всему населению страны возможность получить землю от государства на выгодных условиях.
В данном случае, однако, реформа успеха не принесла. Во-первых, потому, что одновременно с ней Сыма Янь, действовавший по традиции, имел неосторожность выделить своим родственникам крупные автономные уделы, превратившиеся вскоре в государства в государстве, что послужило после смерти основателя династии причиной мятежа («мятеж восьми ванов»), подавленного лишь в начале IV века. Во-вторых, из-за того, что у правителей новой династии практически не было ни времени, ни сил, чтобы проследить за проведением реформы по всей стране, ибо с начала IV века в Северный Китай стали вторгаться одно за другим кочевые племена, вследствие чего империя Цзинь прекратила свое существование, а на смену ей пришел период южных и северных династий Нань-бэй чао.
Китай в период Нань-бэй чао (IV–VI века)
Существует теория, суть которой сводится к тому, что цикличные колебания климата, весьма сурово сказывавшиеся на образе жизни кочевников (холода — нехватка трав — бескормица и падеж скота), временами буквально толкали кочевые племена на перемену привычных мест и условий существования. Сами по себе такие перемещения для кочевников несложны и не несут угрозы окружающим. Но в исключительных ситуациях (гунны при Аттиле или монголы при Чингисхане) это могло повлечь за собой далеко идущие последствия. Нечто в этом роде произошло в Китае: кочевые племена северной степной полосы, уже с Хань частично кочевавшие под строгим контролем властей в северокитайских степях южнее Великой стены, с начала IV века стали проявлять невиданную прежде активность и склонность к массовым перемещениям на юг, в зону земледельческого хозяйствования, которая явно не соответствовала привычным для них условиям.
Сначала это было нашествие гуннов (сюнну), которые в 311 году заняли Лоян, а в 316 году — Чанань, после чего владения Цзинь остались лишь на юге и юго-востоке страны, в результате чего династия изменила свое название на Восточную Цзинь (317–420). Затем в Китай вторглись другие племена — сяньбийцы, цяны, цзе, ди и т. п. Они шли волнами, причем после каждой волны в Северном Китае возникали новые царства и правящие династии, которые иногда даже сосуществовали. «Шестнадцать царств пяти северных племен» — так говорят о них китайские источники. Для всех этих династий-царств, принимавших классические китайские названия (Чжао, Янь, Лян, Цинь, Вэй, Хань, Дай и др.), были характерны две политические тенденции.
Первая — это варваризация привычного для оседлых китайцев образа жизни, включавшая невиданный в конфуцианском Китае разгул жестокости, произвола, пренебрежения к жизни человека, вплоть до массовых убийств, не говоря уже о заговорах, казнях и поголовном истреблении проигравших противников с их семьями при дворах новых правителей. Эта варваризация вызывала рост межплеменной вражды и массовое бегство китайцев на юг, в Восточную Цзинь. Вторая тенденция имела обратный характер и сводилась к тяге воцарившихся вождей кочевников к китайской культуре, что вело к постепенной китаизации иноземных захватчиков, к тому же охотно бравших себе в жены китаянок. С течением времени именно эта тенденция стала ведущей. И хотя с каждой очередной волной иноземного нашествия эффект варваризации как бы возрождался, в конечном счете все волны были погашены мощью китайской конфуцианской цивилизации.
Нет слов, IV век оставил свои следы и в ней. Однако не стоит придавать слишком большое значение воздействию кочевников на Китай, как то подчас делается. Эффект китаизации в конечном счете не только нейтрализовал кратковременный процесс варваризации Северного Китая — больше того: под воздействием китайской культуры наводнившие Северный Китай кочевники в V–VI веках окитаились настолько, что к концу VI века их потомки стали обычными китайцами. По меньшей мере с Хань в Китае бытовал афоризм: «Можно завоевать империю, сидя на коне, но нельзя управлять ею, сидя на коне». Воздействие китайской культуры рано или поздно заставляло кочевников слезть с коней и приводило к их ассимиляции.
В конце IV века политической раздробленности и междоусобицам на севере пришел конец: вождь одного из сяньбийских племен Тоба Гуй захватил власть на территории всего бассейна Хуанхэ и основал династию Северная Вэй (386–534). Ликвидировав соперников, правители этой династии стали проводить энергичную внутреннюю и внешнюю политику. В борьбе с южнокитайским государством Сун они одерживали успех за успехом, достигнув к концу V века низовьев Янцзы. Особо следует сказать об аграрной политике правителей из дома Тоба. Еще Тоба Гуй начал переселение китайских земледельцев поближе к столице, дабы обеспечить снабжение ее зерном. Переселение было чем-то вроде наделения крестьян землей за счет государства. Эта практика длительное время отшлифовывалась, пока в конце V века после преодоления всех внутренних усобиц не наступило время для серии реформ в более широком масштабе.
Согласно указу от 485 года была официально возрождена введенная двумя веками ранее Сыма Янем надельная система. Мужчинам раздали по 40, женщинам — по 20 му, но к семейному наделу добавились теперь дополнительные наделы на вола или раба, если они были (а в завоеванном кочевниками Северном Китае было и достаточно скота, и немало обращенных в рабов). Кроме того, каждая семья получала 20–30 му приусадебной садово-огородной земли, которая не подлежала периодическому перераспределению как наделы пахотной земли, а закреплялась за двором как бы навечно. При этом была восстановлена система круговой поруки в рамках пя-тидворок. Чиновники, как то было и при надельной реформе Сыма, получили служебные наделы во временное условное владение, причем обрабатывали их земли обычные крестьяне, платившие налог не в казну, а владельцу надела. Введение надельной системы не исключало существования частного землевладения сильных домов или храмов, равно как и казенного землевладения. Тем не менее это был заметный сдвиг в сторону перераспределения земельного фонда.
