Итак, сунская империя пала под ударами монголов — тех самых, что вихрем промчались по всей Евразии в XIII веке, оставив после себя разрушенные города, опустошенные поля, миллионы трупов. Что же представляли собой монголы в XIII веке?
Монголы и династия Юань (1280–1368)
Сам термин «монголы» восходит лишь ко временам Чингисхана. До того собственно монголы были лишь частью большей этнической общности сибирских татар и именовались, в отличие от остальных, «черными татарами». Едва ли вообще можно говорить о монголах как о сложившейся этнической общности (пусть даже просто «черных татар») ранее, нежели применительно к XII веку. До того существовали лишь протомонгольские этноплеменные группы и народы, одним из которых были кидани (речь о монгольском языке и этносе, но не о монголоидности как расовом типе!). Протомонгольские и раннемонгольские группы являли собой степной народ, разводивший лошадей и рогатый скот, кочевавший по степи от пастбища к пастбищу, живший в войлочных юртах и организованный преимущественно в небольшие родоплеменные коллективы, связанные друг с другом общностью происхождения, языка, культуры и т. п. Соседство на юге с развитой китайской цивилизацией оказывало на кочевников степной северной зоны немалое влияние, содействовавшее, в частности, убыстрению процесса создания племен, а затем мощных племенных союзов во главе с влиятельными вождями, которые при благоприятном стечении обстоятельств объявляли себя императорами, как то было с тангутами, киданями, чжурчжэнями. Монголы были очередным такого рода этносом, обладавшим, по терминологии Л. Н. Гумилева, неслыханным до того запасом пассионарной энергии. Ускорение процесса социального развития и имущественного расслоения способствовало созданию протогосударств у монголов, а тенденция к интеграции привела после жестких междоусобных схваток влиятельных вождей к победе Темучина, сына Есугея. На всемонгольском курултае 1206 года он был провозглашен вождем всех монголов под именем и с титулом Чингисхан.
Чингисхан начал с того, что создал строго организованную армию, состоявшую из десятков, сотен, тысяч и 10-тысячных отрядов во главе с десятскими, сотскими, тысячниками и темниками, причем начальники назначались не по принципу родства или знатности (хотя и то, и другое всегда учитывалось), а на основе свойственного ранним политическим структурам принципа меритократии, то есть из лучших воинов, что сыграло огромную роль в укреплении боеспособности армии. Армия Чингисхана была новым важным политическим фактором в степной зоне, до того не знавшей боевых организованных формирований подобного типа и в таком количестве. Собственно, именно созданная Чингисханом армия и стала решающим фактором в последующих успехах сравнительно немногочисленного этноса монголов (во времена Чингисхана их было едва ли более 100 тысяч, если считать только воинов, а воин у кочевников каждый четвертый, а то и третий). Только хорошо организованная армия, послужившая костяком всей военно-политической структуры монголов, помогла им завоевать и подчинить себе почти полмира, да еще и всерьез угрожать многим из остальных стран и народов.
Покорив народы Южной Сибири, соседние с монгольской степью, Чингисхан в 1210 году начал войну с чжурчжэнями, и уже в 1215 году монголы заняли Пекин. За 1219–1221 годы была превращена в руины цветущая Средняя Азия и разбито государство Хорезмшахов. В 1223 году был нанесен решающий разгром ополчению русских князей, в 1226–1227 годах было уничтожено государство тангутов на северо-западных рубежах Китая, причем тангутов вырезали с особой жестокостью, а немногих уцелевших превратили в рабов. И наконец, в 1231 году основные силы монголов вернулись назад в Северный Китай и довершили в 1234 году разгром чжурчжэньского государства Цзинь. В дальнейшем основным делом монголов на китайском направлении стало завоевание южносунского Китая, на что ушло свыше сорока лет.
Цифра эта, если сопоставить ее с молниеносными темпами военных захватов в других районах мира, вызывает невольное уважение к сунскому Китаю — тому самому, что десятилетиями откупался от воинственных кочевников и этим сохранял мир на своих границах. Но когда пришел срок и понадобилось воевать, южносунский Китай все же сумел мобилизовать силы для отпора врагу. Напор монголов был силен, но только в 1276 году пала южносунская столица Ханчжоу, и после этого последние южносунские императоры оказывали сопротивление еще около четырех лет, в конечном счете чуть ли не на кораблях, которые вынуждены были отчалить от захваченной монгольскими войсками береговой полосы Южного Китая. Только в 1280 году Китай целиком оказался под властью монголов, и великий хан Хубилай стал китайским императором монгольской династии Юань (1280–1368).
Династия Юань просуществовала — если считать не формальные годы, указанные в китайских летописях, а фактическое господство в основной части Китая — свыше века, может быть, даже, для Северного Китая, около полутора веков. Это было едва ли не самое тяжелое время для Китая, по крайней мере после Нань-бэй чао. Можно напомнить, что монголы вообще склонны были истреблять всех, кто отказывался сдаться им добровольно. Но в сунском Китае сопротивлялись почти все, и тогда у них возник проект истребить китайцев пяти самых распространенных фамилий (а таковых в стране, где количество фамилий исчисляется немногими десятками, от силы сотней-другой, была едва ли не половина, во всяком случае это была весомая часть населения страны). И если эти кровожадные проекты не были осуществлены — во многом благодаря киданину Елюй Чуцаю, который был советником хана и настойчиво рекомендовал ему не уничтожать тех, кто может приносить регулярный доход, — то уж в рабство к монголам попало великое множество китайцев, особенно на севере. Пожалуй, никогда в истории Китая не было так много рабов, как по количеству, так и в процентах к остальному населению, как в период Юань. Не приходится и говорить, что экономика Китая к началу правления монголов (после полувека войн) пришла в упадок, земледелие и торговля были расстроены. Что же касается администрации, то конфуцианские чиновники были вынуждены уступить свое место монгольским ханам и военачальникам, а также малознакомым с Китаем выходцам из иных районов Азии, прежде всего из исламских стран. Китайцы севера и тем более юга страны считались монголами людьми третьего и четвертого сорта (после самих монголов и сэму-жэнь, то есть выходцев из других стран).
Потребовалось несколько десятилетий, чтобы Китай постепенно обрел привычную для него норму существования. На протяжении этих десятилетий с нарастающей активностью действовали свойственные ему ассимиляционные и адаптирующие факторы: восстанавливались нарушенные кочевниками земледелие, ремесла, торговля; рос объем налоговых поступлений (во второй половине Юань, по некоторым данным, налогов собиралось в двадцать раз больше, чем во времена Хубилая); в администрацию снова шли конфуцианские чиновники (с 1317 года начала функционировать система экзаменов); потомки первых монгольских правителей, нередко бравших китаянок в жены, постепенно превращались в обычных китайцев. Быть может, в иных условиях все эти процессы мало-помалу привели бы к тому, что монгольская династия в конечном счете осталась монгольской только по названию, как то случилось несколькими веками позже с маньчжурами в Китае. Но условия оказались неблагоприятными — как для китайцев, живших под монгольским игом и тяжело ощущавших это, так и для самих монголов, которые мало делали для блага управляемой ими страны.
