Его первое публичное выступление в Куфе многие тогдашние арабы считали выдающимся образцом ораторского искусства. Прибыв в Куфу в сопровождении 2000 сирийских (кельбитских) воинов, он сразу направился в мечеть, где в ожидании нового наместника собрались представители местного населения. Мечети в Средние века служили не только местом богослужения, но и своего рода форумами, на которых оглашались распоряжения и предписания властей. Поднявшись на мимбар (кафедру), он выступил со своеобразной декларацией, пересыпая свою речь стихами, как было принято у арабских ораторов того времени. Он заявил, что жителей Куфы как нечестивцев и смутьянов он обдерет как липку, скрутит и будет бить их, как бьют палками ветви, пока не осыплются листья, будет ударять по ним, как ударяют по кремню, высекая огонь, будет бить их, как бьют бродячего верблюда, попавшего в чужое стадо. Себя же он определил как мужа, которого не сдавишь, как давят под прессом фиги, и которого не испугаешь, громыхая пустыми бурдюками. Он имел в виду обыкновение бедуинов подгонять пугливого верблюда, ударяя рукой по высохшему пустому бурдюку.
В ответ на громкий ропот и гневные выкрики своих слушателей он заявил, что заранее видит, как течет кровь по тюрбанам и бородам многих из них.
Правление Хаджжаджа в Ираке было проявлением ничем не сдерживаемого кровавого террора. «Хаджжадж — это не случайность, — писал А. Ю. Якубовский, — или Хаджжадж с его суровой, жестокой рукой, или Ирак, который в любой момент может опрокинуть Омейядов с их политикой». Иногда казни совершались круглосуточно, так как не хватало палачей, чтобы в течение дня отрубить головы всем приговоренным к смерти. Современники подсчитали, что за двадцать лет правления Хаджжаджа от рук палачей погибло не менее 130 тыс. мужчин и женщин. Тюрьмы были переполнены, и в день его смерти в них томилось 50 тыс. мужчин и 30 тыс. женщин. Особенно сурово расправлялся этот беспощадный правитель с хариджитами, с полным основанием считая их самыми заклятыми врагами Омейядов. Военные экспедиции, снаряжавшиеся против хариджитов (особенно против азракитов), и кровавые расправы с ними вызвали уход этих непримиримых сектантов из Ирака в другие страны — в Иран, Аравию и Северную Африку. Хариджиты, оставшиеся в Ираке (преимущественно это были горожане), стали воздерживаться от вооруженных выступлений, ограничивая свою деятельность религиозной пропагандой. К концу VII века азракиты сошли с политической арены, а среди хариджитов образовалась умеренная подсекта ибадитов, приверженцы которой не беспокоили иракского наместника непрестанными восстаниями.
Хаджжадж и его администрация своей основной задачей ставили перекачивание богатых ресурсов Ирака в Сирию. В Ирак посылались значительные контингенты сирийских войск, которые принимали наиболее активное участие в подавлении восстаний иракского населения. По распоряжению Хаджжаджа здесь была построена крепость Васит («Срединный»), где постоянно были расквартированы сирийские войска. Такое название крепость получила потому, что она находилась приблизительно на одинаковом расстоянии от Куфы и Басры.
Стремление увеличить доходы, поступавшие из Ирака в Сирию, побудило Хаджжаджа издать распоряжение о прокладке новых и восстановлении заброшенных каналов, возведении дамб и осушении болот. Помимо местной рабочей силы на осушке болот и очистке солончаков применялся труд чернокожих рабов — зинджей, ввозившихся из Восточной Африки. Чтобы сдержать приток сельских жителей в города, где они увеличивали численность потенциальных повстанцев, и в целях борьбы с бродяжничеством особые отряды ловили крестьян, покинувших свои деревни, клеймили их и отправляли на место прежнего жительства. Клеймению иногда подвергали также крестьян, проживавших в своих деревнях, чтобы предупредить их возможное бегство. Такие меры проводились в целях обеспечения сельского хозяйства рабочей силой и сохранения наибольшего числа плательщиков податей, выполнявших сверх того трудовые повинности. Земледельцам было запрещено продавать своих буйволов, этот наиболее распространенный живой инвентарь.
Ту же цель — увеличить поступления в халифскую казну — преследовала налоговая политика Хаджжаджа. Согласно приписываемому ему «закону 700 года», иракские мусульмане-неарабы перестали пользоваться освобождением от уплаты подушной подати (джизьи). Это вызвало крайнее недовольство многочисленных мавали, проживавших главным образом в Куфе и Басре. Сельское население этот закон затронул меньше, так как большинство крестьян при Омейядах продолжало исповедовать свои прежние религии (большей частью зороастризм).
Недовольство населения двух крупнейших иракских городов бурно проявилось уже в следующем, 701 году, когда произошло восстание войска Ибн ал-Ашаса. Этот военачальник был послан в Афганистан во главе красиво обмундированного «павлиньего войска». Это войско, сформированное в Куфе и Басре, ответило активным недовольством на требование Хаджжаджа форсировать боевые действия в трудных условиях горной местности. Во главе со своим командиром оно повернуло обратно в Ирак, разбило высланные халифом подкрепления и подошло к Басре, население которой приняло его с распростертыми объятиями. Правда, затем у восставших начались неудачи. Прибывшие из Сирии новые войска отбросили их в направлении Куфы. Над жителями Басры Хаджжадж учинил жестокую расправу. По слухам, он единовременно казнил около 11 тыс. человек. Что касается «павлиньего войска» ал-Ашаса, то оно, несмотря на отчаянное сопротивление, было затем еще дважды разбито и рассеялось.
Реформы Абд ал-Малика и Валида
С именем Абд ал-Малика обычно связывают проведение реформ, которые выразились во введении арабского языка в канцелярское делопроизводство и чеканке монет с арабскими надписями. До этого делопроизводство в фискально-податных учреждениях велось на местных (греческом, персидском и коптском) языках финансовыми служащими из покоренного населения.
Введение арабского языка как орудия административно-финансового управления знаменовало стремление арабской аристократии возглавить аппарат государственного управления. Введение делопроизводства и отчетности на ее родном языке предоставляло ей полную возможность контролировать деятельность финансового ведомства. Это реформа была осуществлена в правление Абд ал-Малика и Валида!. Она не привело к смене личного состава служащих, так как арабы не стали сидеть в канцеляриях. Но среди ближайших потомков покоренного населения уже имелось немало писцов, вполне освоивших язык и письменность завоевателей. Для сирийских арабов этот язык был родным, и уже при Муавии I встречались сирийцы, преподававшие арабский язык и словесность детям арабов-завоевателей.
Другим мероприятием являлось введение единой денежной системы во всем обширном Халифате. Находившиеся в обращении византийские золотые и иранские серебряные монеты были заменены арабскими деньгами — золотыми динарами и серебряными дирхемами. На этих монетах после мусульманской формулы веры указывалось, при каком халифе и в каком городе они отчеканены. Монетные дворы были не только в столице, но и в других крупных городах, служивших резиденциями арабских наместников.
Введение новой денежной системы свидетельствовало о развитии торгово-экономических отношений между отдельными странами Халифата. В то же время это отражало стремление правившей династии к централизации и упорядочению налогово-податного аппарата. Правда, централизация в Омейядском халифате могла быть только относительной.
