Мимо дежурного прапорщика Ника прошествовала настолько уверенно, что он и правда не сразу остановил ее.
— Э, э! Девушка! Стойте, вы куда?! — наконец опомнившись, закричал он, в два прыжка догнал ее на лестнице, крепко схватил за руку и потянул вниз.
По счастью, никого из начальства рядом не было, а то не сносить бы ему головы: шутка ли, в таком месте с легкостью какая-то девица просочилась!
— Молодой человек, не мешайте! Мне надо найти ваше начальство! — шепотом сказала Ника, пытаясь выдернуть руку.
— Какое начальство? — почему-то тоже прошептал прапорщик.
— Пустите, больно же! — Захват у прапорщика был мертвый. — Я ищу отца!
Дежурный наконец отпустил ее.
— А пропуск? Где ваш пропуск?! — строго спросил он.
В этот момент в холле появился солидный мужчина, одетый в штатское, по виду начальник. Он уже собирался пройти мимо, как вдруг молоденькая девушка, которой дежурный перекрыл вход, отчаянно закричала, подпрыгивая и маша рукой:
— Товарищ офицер! Разберитесь со мной, пожалуйста! Он не пропускает, а у меня очень важное дело! Можно сказать, государственное! — глядя то на человека в штатском, то на задержавшего ее прапорщика, сбивчиво заговорила Ника. — Да, я пропуск не сделала, ну и что с того? Какая разница? Сейчас сделаю! Но вы выслушайте меня! Кто-нибудь может меня выслушать?
После паузы в несколько секунд человек в штатском произнес:
— Идемте со мной.
— А пропуск как же?.. — растерялся дежурный.
— Сделаем. Паспорт-то есть?
Ника торопливо закивала. Все внутри нее ликовало: ей невероятно, фантастически повезло! Она, как на бога, смотрела на своего спасителя, чувствуя, что сейчас в ее биографии случится что-то важное — может быть, самое важное в жизни. Безо всяких запросов и формальностей, вот так, ведомая интуицией, она оказалась там, где может произойти встреча с ее прошлым.
Распахнув перед Никой тяжелую дубовую дверь без всяких табличек, мужчина пропустил ее в кабинет. В центре возвышался необъятный старинный стол, к которому буквой «Т» был приставлен другой, поменьше. «Большой начальник!» — уважительно подумала Ника. Все в этом кабинете было какое-то огромное, подавляющее — и само помещение, и мебель. Ника невольно внутренне подобралась.
— Присядьте. — «Большой начальник» указал ей на громоздкий стул с высокой прямой спинкой. — Меня зовут Всеволод Андреевич. Фамилия Васильев. А вас, юная особа? — Он вопросительно взглянул на Нику.
«Юная особа» осторожно присела на краешек сиденья, обитого зеленым сукном.
— А я Ника Никитина. Мне двадцать два года, я учусь в инязе, — довольно уверенно заговорила она, потому что начальник не отправился в кресло за главный стол размером с футбольное поле, а присел напротив, на такой же стул с зеленой обивкой. — Дело в том, что моя история может вам показаться странной. Она и мне кажется странной, видимо, это какая-то тайна, в которую меня не посвятили родители. Скорее всего, приемные родители, — с нажимом добавила Ника. — Я недавно ездила в подмосковный детский дом, и нянечка, она там тридцать лет работает, рассказала, что мой отец — военный…
И Ника сбивчиво поведала историю, которую узнала в Пушкино.
— Хотел бы вам помочь, но… Результат обещать трудно…
Он помолчал, подбирая слова.
— Понимаете, это все случилось очень давно. Вы родились и выросли в одной стране, сейчас живете в другой. Слишком много всего переменилось за это время. — Всеволод Андреевич с сожалением развел руками.
Увы, чуда не случилось. Полковник Васильев сделал ряд запросов по разным ведомствам, но в стране уже вовсю шел развал: связи обрывались, информационные каналы перестали работать. Люди думали о том, чтобы выжить. Ника нанесла еще один визит в Дом на Лубянке, но тайну ее биографии даже сотрудники некогда могущественного ведомства раскрыть не смогли…
…Он проснулся и сел на постели весь в испарине. Вот уже почти двадцать лет этот сон приходит к нему с неизбежной регулярностью. Скрипнув зубами, он вновь почувствовал во рту вкус горелого песка. Глубоко втянул в себя воздух, выравнивая дыхание. Затем встал, отдернул штору и выглянул на улицу.
По парку передвигалась уборочная машина. Мощным пылесосом она всасывала в себя мелкую каменную крошку, которой власти городка зимой посыпали обледенелые участки дорог, тротуары и пешеходные зоны. Перемытый гравий тут же пересыпался в зафиксированный сзади прицеп. «Чего только эти австрийцы не придумают», — мелькнуло в проясняющемся сознании.
Несмотря на шум, вид из окна успокаивал. Он купил этот дом в тирольских предгорьях. Место было идеальным: внизу простирался обширный парк с небольшим озерцом. Близкое присутствие горного массива и несколько аккуратных домиков, живописно вписанных в скалистые склоны, создавали чувство покоя и уединения. Это определило его выбор.
Мужчина включил кофемашину и пошел в душевую. Ночной кошмар только во сне заканчивался хорошо, а наяву в его жизни произошла катастрофа.
Он хорошо помнил, что жене не помогли ни укол, ни кислородные подушки, которые он чудом обнаружил в подсобке разбомбленной аптеки. Он упрямо отказывался верить, что она мертва, хотя понимал, что все реанимационные действия совершает с мертвым телом. Бели бы можно было обменять жизнь на смерть, то он, не раздумывая, умер бы там, в том самом подвале. Он помнил, как сидел у тела жены и казнил себя за то, что вызвал семью к себе. Надо было настаивать на своей поездке в Москву! Он казнил себя за то, что не уберег самое дорогое, что у него было. Как, как он мог так беспечно пригласить их туда, где идет война?!
Иногда ему снились море, пальмы, коралловые рифы и белый песок в Иачанге. Большего счастья, чем тогда, он никогда потом не узнал. Видимо, это была вся мера счастья, положенного ему, и она была прожита им в эту неделю короткого отпуска.
Он помнил, как они лежали в термальных источниках среди зарослей кокосовых пальм и блаженно вдыхали сводящий с ума запах, который источали деревья, разогретые полуденным солнцем.
Они поднимались к одиноким горным пагодам с гигантскими статуями Будды, чудом сохранившимися с незапамятных времен, и смотрели вниз на причудливые скалы, раскинувшиеся в море. Некоторые из них были похожи на гладкие спины дельфинов и китов, и когда волна заливала их, то они блестели и слегка рябили на солнце, словно только что вынырнули из недр океана, лишь на миг оторвавшись от своих неведомых подводных игр.
Иногда они брали с собой на прогулку свою двухлетнюю дочку. Она шустро перебирала маленькими ножками и все время норовила убежать от них к морю. Он догонял девочку, легко поднимал на руки и целовал уже слегка подрумяненные южным загаром спинку, шейку, маленькие ступни. Тогда ему даже в страшном сне не могло привидеться, что через каких-то три дня осколок американской бомбы убьет жену и навсегда оставит шрам на этой крошечной ножке. Справа, на внешней стороне икры… От этих воспоминаний у него опять заныло сердце.
