Глава 10
Нике пришлось несладко в эти дни. Вернуться к Наталье и попроситься переночевать гордость не позволяла. Да и не пустила бы ее Наталья. Выслушала бы, понаслаждалась ее униженным положением — и от ворот поворот. Сначала она ночевала в дешевой гостинице, но вскоре денег и на нее стало уже не хватать. А в институтское общежитие ее не пускали, поскольку Ника считалась москвичкой, и то, что ей внезапно понадобилось общежитие, начальство посчитало капризом.
— У нас иногородним мест не хватает! — ответила Нике начальница хозчасти. — А у тебя московская прописка, между прочим! С родителями небось поссорилась?
— У меня нет родителей… — тихо проговорила Ника.
— Но родня ведь какая-то есть? Вот и живи у них! А не нравится — квартиру снимай, так многие студенты делают!
Насчет съема квартиры Ника и сама думала. Но где взять деньги?! У нее едва хватало на то, чтобы купить утром растворимый кофе с булочкой, а в обед — шаурму. Ночевала она в зале ожидания на вокзалах. Одну ночь — на Казанском, другую — на Ярославском, третью — на Киевском. Пристраивалась где-нибудь в зале ожидания и дремала, делая вид, что ожидает ночного поезда. А вокзалы меняла, потому что не хотела мозолить глаза местной милиции. Москва уже кишела бездомными, и Ника не раз видела, как очередного бомжа грубо выталкивали за пределы вокзала.
Для нее это была настоящая школа жизни. Раньше она, студентка иняза, опекаемая матерью, и не представляла, какое оно — социальное «дно». Где люди не живут, а именно выживают. А теперь вот она сама оказалась в таком положении.
На Ленинградском вокзале, где Ника тоже ночевала пару раз, ее все-таки заприметили. Не милиция — тамошние сутенерши, что дежурили по ночам возле входа на станцию метро «Комсомольская».
— И чего ты тут ошиваешься? — задала вопрос пожилая крашеная блондинка, подойдя как-то поздним вечером. — Жить негде? Или заработок ищешь?
— Жить негде… — потерянно сказала Ника. — И деньги тоже нужны…
Блондинка критически ее оглядела:
— Ну, с такой внешностью зубы на полку класть не придется. От клиентов отбоя не будет, уж поверь моему опыту.
— Каких клиентов? — не поняла Ника.
— Обычных. Которые девчонок снимают — на час или на всю ночь. Условия у меня божеские: половину тебе, половину мне. На все денег хватит — и на еду, и на жилье. Еще и приоденешься по-человечески.
— Постойте, постойте… — Ника даже задохнулась от чудовищно оскорбительного предложения. — Так вы мне что, проституткой работать предлагаете?!
Блондинка хохотнула, затем огляделась:
— Чего кричишь-то? Тут менты свои, конечно, но мало ли что… Не хочешь проституткой называться — называйся «ночной бабочкой». Главное, живые бабки поимеешь. Ну? Соглашайся, прямо сегодня в кармане зазвенит!
Ника какое-то время стояла в ступоре. Затем пошла, ничего не видя вокруг, а дальше и вовсе побежала. Опомнилась в каком-то дворе, решив на вокзал не возвращаться и переночевать на скамейке. Свернувшись калачиком на деревянных рейках, она поглубже надвинула капюшон и втянула руки в рукава толстовки. Упершись лбом в облупленную спинку скамейки, бормотала, глотая слезы: «Я — бомж, бомж, бомж!..» «Это — край», — думала она, стиснув зубы, стучащие от холода.
Но что такое настоящий «край», а точнее, то, что бывает ЗА «краем», она узнала в вагоне-гостинице. К метро «Комсомольская» девушка теперь боялась приближаться и перебралась на Киевский вокзал. Как-то раз, вечером, к ней подсела молодая и разбитная девица по имени Галя. Она предложила ей переночевать в старом купейном вагоне, что стоял на запасных путях.
— Чего тебе в зале ожидания торчать? Тут и не поспишь как следует. А у меня сегодня вторая койка свободная — моя соседка ночью работает.
— Кем работает? — настороженно спросила Ника. — Этой самой… «ночной бабочкой»?
Галя рассмеялась:
— Раньше приходилось… и ей, и мне… Но теперь у нее другая работа. Какая? Это тебе знать не обязательно. Одно могу сказать: денежная работенка, «ночным бабочкам» и не снились такие бабки.
Она выдержала паузу.
— Так что: идешь ночевать?
И Ника согласилась.
В ту ночь они долго болтали с Галей. Та рассказала, что приехала из Саратова вместе с подругой Татьяной. Вначале они устроились посудомойками в один из кавказских ресторанов, но там все время приставали мужики. Уволились, работали на стройке — тоже не понравилось. Одно время стояли на Ленинградском шоссе, на выезде из города. Ловили машины, садились в них и за пару сотен быстренько ублажали желающих секса водителей.
— И как, не противно было? — спросила Ника.
— Противно, — ответила Галя. — Но жить-то на что-то надо. Мужики из ресторана норовили задаром тебя поиметь, а тут хотя бы за плату… Но Таньку однажды избили, выкинули из машины на ходу, понятно, ничего не заплатили. Вот тогда-то мы и решили зарабатывать по-другому.
— И как же?
— Это тебе Танька расскажет — утром, когда придет.
Но Татьяна пришла раньше, в третьем часу. Веселая, пьяная длинноногая брюнетка хвасталась добычей — бумажником, набитым деньгами, и дорогими часами.
— Откуда это все?! — удивилась Ника.
— Так я тебе и рассказала! — усмехнулась Танька. — Может, ты нас заложишь!
Галя покачала головой:
— Не заложит, Тань. Она такая же, как мы. Так что можешь все рассказать…
Тогда Ника и узнала про клофелин, которым подруги потчевали тех, кто клевал на их привлекательную внешность. Работали по очереди, чтобы не вызывать лишних подозрений. Одна оставалась в вагоне, стерегла немудреный скарб, другая же отправлялась в бар или ресторан, где ловила одиноких подвыпивших мужиков. Те приглашали их домой, прихватывая с собой выпивку, и главное было незаметно опустить таблетку клофелина в шампанское. Клиент раздевался, готовился к приятной ночи, но вскоре засыпал мертвецким сном. И тут уж главным было побыстрее изъять все ценности и сделать ноги.
— Но это ведь… Это же преступление!
Татьяна в очередной раз усмехнулась:
— А то, что сделали со страной, не преступление? По сравнению с теми, кто сейчас все разворовывает со страшной силой, мы — дети невинные. Так что советую взять наш метод на вооружение. Могу даже поделиться препаратом. — Она достала блистер. — Вот таких таблеток пару штук всыплешь в алкоголь — и ждешь, пока клиент заснет. Ну, а дальше — сама понимаешь…
Ника не знала, зачем взяла эти таблетки. Но взяла. Больше ни Галю, ни Татьяну она не видела. А через два дня состоялась встреча со Славиком, которая в очередной раз резко повернула ее жизнь.
Глава 11
Славик Бабулькин считал себя любимцем фортуны, и для этого были основания. Его смешная фамилия в девяностые годы приобрела новый смысл и стала символом его, Славика, процветания. Нет, Славик и раньше был не промах, котелок варил еще со школы, где он впервые стал приторговывать жвачкой, сигаретами, а иногда и джинсами. Отец работал в Сандунах банщиком, поэтому их семья никогда не знала нужды. Ну, и связи имелись благодаря столь выгодному месту работы. Вся номенклатура, можно сказать, проходила через руки родителя, так что за сыночка было кому замолвить слово. В итоге Славик с помощью папаши пристроился в райком комсомола, и тут началась настоящая пруха. В разгаре была перестройка, и комсомольский актив «перестроился» самым первым. Верхушка организации крутила бизнес, торговала всем, что под руку попадалось, и стремительно обогащалась.
