Армен безропотно поднялся за ним в квартиру. Все закупленные стройматериалы оказались вынесены, а вместо них принесли всякий строительный хлам. Вместо нормальных труб, к примеру, завезли разного размера и диаметра обрезки, которые жулики-строители, видимо, собирались стыковать, как придется.
— Ай, молодец! Ты бы мне все это говно в стены напихал и замазал бы цементом, поди разбери, что там замуровано! Пусть потом хозяева мудохаются, когда квартиру зальет, правда же? А цемент где? Тоже внизу? И где же ты, падла, такого хлама набрал? — Николай Иванович обвел взглядом надорванные мешки и грязные ведра. — Что же вы, гады, делаете? Я же плачу вам, и хорошо плачу!
Он смотрел на бригадира и вдруг по его расширившимся зрачкам понял: за спиной что-то происходит. Резко сместившись в сторону, он оглянулся, и в этот момент один из братьев Армена со всего размаху обрушил арматурный прут на то место, где только что стоял полковник.
— Та-ак, мирно не понимаем. Что ж, поучим.
Николай Иванович был лучшим в школе КГБ по спецподготовке. Он никого не собирался превращать в инвалидов, да и подписку в свое время пришлось давать: мол, обязуюсь не использовать на гражданке полученные навыки. Поэтому он «слегонца, как гнидку» (так говаривал их инструктор по боевому самбо) вывихнул руки парню с арматурным прутом, скрутил второго и ударом в солнечное сплетение вырубил третьего. Все это длилось не больше пары минут, и вскоре Армен уже канючил:
— Хозяин, прости, мамой клянусь, бес попутал! Всё, всё сделаем за пять дней. Хочешь, за три? На гарантию потом ремонт возьму! Если через год, через десять, через двадцать лет что-то потечет или сломается, Богом клянусь, здоровьем своим клянусь, все бесплатно сделаю!
В этот момент зазвонил телефон. Николай Иванович взял трубку, а армяне, двигаясь как в мультике, стали быстро выносить мусор и заносить обратно в квартиру купленные полковником строительные материалы.
— Здорово, дружище! — Полковник узнал голос своего бывшего начальника, Александра Петровича. — Как ты там? Последний хрен с солью еще не съел?
— Еще нет. Ремонт у матери делаю.
— Ремонт — это дело! — Голос друга звучал радостно. — Пристроился куда?
— Пока думаю.
— Не думай, Коля, а давай срочно в Москву! Я тут такой «щит и меч» организовываю! Частное охранно-розыскное агентство. Частное, понимаешь? Такого спеца, как ты, это же счастье иметь! Пойдешь ко мне работать?
Николай Иванович задумался.
— Можно попробовать…Только в долю, партнером. Больше не могу на дядю пахать, даже если этот дядя — ты.
— Ух ты! Разбогател, что ли, в Кисловодске?
— Бабушка наследство оставила. Фарфоровый заводик. Кисловодский фарфор, слыхал небось?
— Да иди ты! Ну, тогда раскрутимся быстро, партнер! Очень боялся, что не найду тебя. Ладно, заканчивай свои ремонты и сразу звони! Запиши мой пейджер.
— А что это за хрень?
— Ты по этой хрени меня всюду найдешь. Наберешь станцию и скажешь, что для моего номера текст: куда звонить или ждать где? А как приедешь, я тебе точно такую же штукенцию подарю. На связи будем и день и ночь. Ну все, финансы смотри не пропей, понадобятся!
Николай Иванович впервые за последние несколько лет беззаботно улыбнулся.
— Хозяин, — услышал он голос за спиной. — Ты это, в милицию не звони, все путем будет, все восполню, все закроем.
— Смотри, Армен, больше такие шутки не шути. Через два дня чтобы все закончил. Да, и телефон оплати, — вдруг вспомнил он. — Твои орлы, наверное, по нему на еще один ремонт наговорили.
— Не волнуйтесь, — вдруг заговорил на «вы» бригадир. — Отвечаю! Вам за армян краснеть не придется.
Сергей включил телевизор. По всем каналам шли новости: в Америке проходили выборы в конгресс. Он пил кофе, механически пропуская мимо сознания бесконечные кадры хроники — толпы людей, репортеры с микрофонами, говорящие головы… Обычная американская суета. И вдруг внезапно — крупно, во весь экран — возникло знакомое лицо. Он даже поперхнулся обжигающим кофе: ничего себе, вот и сон в руку. Живое напоминание из прежней жизни.
С экрана, на него холодно смотрели знакомые маленькие злые глаза. Кто бы мог подумать — сенатор Соединенных Штатов! А тогда, в те жуткие дни войны, он был обычным карателем. И ведь свой первый орден Сергей получил за него, вот за этого, наглого, высокомерного, который сейчас победно взирал на него с экрана.
Когда во Вьетнаме сбивали американские самолеты и, не дай бог, летчики оставались живы и приземлялись на парашютах, плен им не светил: местные жители на месте забивали их мотыгами, тяпками, лопатами — всем, что попадалось под руку. Их возненавидели после Сонгми — деревушки в той части Вьетнама, где американцев поначалу доверчиво рассматривали как союзников: пекли для них хлеб, лечили в госпиталях, строили военные казармы. И именно там американские солдаты устроили такое кровавое побоище, что многие вьетнамцы, как в северной части страны, так и в южной, перестали считать их за людей. Это могли быть только злые духи, которых придумали американские ученые. Представить, что люди могут заживо сжигать детей, беспомощных стариков, беременных женщин, поверить в это было невозможно.
Самолет будущего политика был сбит над Ханоем. Сам он катапультировался и приземлился прямо в озеро в центре города. На его счастье, он был выловлен советскими офицерами, иначе бы его точно разорвали в клочья уцелевшие после бомбежек вьетнамцы, потерявшие свои дома, похоронившие близких…
Глава 20
Необходимость перемещения в другую, незнакомую страну поначалу пугала Нику. Ведь там не было никого из близких, и случиться могло все что угодно! Но с другой стороны, в ее родной стране, если так подумать, с ней тоже может случиться все что угодно. И уже почти случилось. Да и близких у нее, по сути, не осталось. Успокаивало лишь то, что в отличие от большинства сверстников, не знавших ни одного иностранного языка, Ника прекрасно говорила по-английски — была лучшей на своем курсе.
Выучила она язык еще до института со знакомым ее мамы — учителем английского языка. Причем Нике несказанно повезло — Юрий Александрович, профессиональный переводчик и филолог, был настоящей ходячей легендой, а его судьба — закрученным детективом.
Дворянин, сын белогвардейского офицера, праправнук участника войны против Наполеона, Юрий Александрович подробно рассказывал Нике о своей жизни. И чем старше она становилась, тем острее воспринимала открывавшийся в его рассказах мир.
— Юрий Александрович, — как-то обратилась она к своему учителю, — а вы сколько языков, кроме английского, знаете?
— Одиннадцать живых и три мертвых.
— А как это — мертвых? Разве бывают мертвые языки?
— Еще как бывают. Например, латынь, старославянский, арамейский, на котором написана Библия.
