— Еще раз, Ариана, мне очень, очень жаль, но я не могу быть и его, и твоим адвокатом. Для начала найди себе специалиста по бракоразводным процессам. У меня твердое убеждение, что Жан-Поль не передумает.
— О, Пьер, это невозможно! Скажи, что это неправда! Скажи, что ты пошутил! — Молодая женщина захлебнулась рыданиями.
Об Ариане де Монфор можно было бы сказать: «Родилась с золотой ложкой во рту».
Она появилась на свет в Восточной Франции, в известной и некогда богатой аристократической семье. Однако благополучие рода катилось к закату. Ариана прекрасно помнила тот день, когда отец навесил огромный старинный замок на ворота поместья под Нанси и увез их с матерью и сестрой в Париж: родовой замок и угодья содержать они уже не могли. Но жизнь оставалась удобной и комфортной. Поместье было сдано в аренду, и им хватало денег на все, в том числе и на огромные апартаменты в районе Трока-деро, прямо напротив Эйфелевой башни.
Ариана и ее сестра посещали частную школу и вращались в кругу состоятельных и успешных людей. Внешностью Бог ее не обделил, в ухажерах недостатка не было. В день своего двадцатичетырехлетия в модном ресторане «Фуке» на Елисейских Полях она и встретила своего будущего мужа — сравнительно молодого, но уже весьма успешного пластического хирурга, основателя новой сети клиник эстетической хирургии.
Так из мира вечеринок, модных баров, каникул в Сен-Тропе и на Ибице Ариана плавно перетекла в не менее благополучный мир врачей, адвокатов, финансистов и предпринимателей. Они переехали в Брюссель, где находилась компания мужа. Среди клиентов Жан-Поля были уже завоевавшие признание певицы, писательницы, актрисы.
Ариана, проучившаяся несколько лет на факультете искусств и обладавшая тонким аристократическим вкусом, стала помогать клиентам мужа в оформлении квартир и студий. В деньгах она не нуждалась, однако это занятие вносило в жизнь разнообразие, позволяло не скучать и давало возможность творческой самореализации. Постепенно Ариана втянулась в дело, обросла солидной клиентурой и начала воспринимать интерьерный дизайн как свою профессию. У нее появился собственный, весьма приличный счет в банке, вместе с Жан-Полем она часто бывала на модных курортах — жизнь продолжала баловать и радовать. В этом водовороте приятных впечатлений и занятости она как-то забыла о детях. Вернее, не особенно хотела их заводить. Связанные с материнством хлопоты виделись ей как конец ее беззаботного и во всех отношениях комфортного существования. Тем более что у нее было серьезное оправдание: недавно они обосновались в просторном доме под Брюсселем, который конечно же нуждался в перестройке и оформлении согласно взыскательным вкусам молодой хозяйки. А это требовало и усилий, и времени.
Жан-Поль, которому уже перевалило за сорок пять, несколько раз заводил с ней разговор о детях, но Ариана лишь отшучивалась: мы еще молоды, у нас полно времени впереди!
Их союзу шел восьмой год. Теперь уже не понять, когда именно она упустила момент, почему не придала значения, что муж стал все глубже погружаться в работу и отдаляться от нее. О, эта вечная занятость, упорный труд на благо семьи! И, как выяснилось, дело было не только в этом. Гром грянул, мир раскололся.
Сестра! Надо срочно переговорить с сестрой! Ариана села в машину и помчалась в Брюссель.
Глава 26
Ника очень любила море. Она, как и все советские дети, бывала на Черном море, а однажды на каникулах они отдыхали в Прибалтике, в Юрмале.
Тем летом мама сняла дачу в Дубултах. Стоял июль, но настоящей жары не было и в помине. Хотя от Москвы до Риги ехать совсем недалеко, здесь все было непривычно. Сел вечером в поезд, а утром уже проснулся в пахнущем кофе небольшом городке! После Москвы латышская столица казалась сонной и крохотной. Решено было на два дня задержаться в городе, а уже потом — на море.
Нике нравилось гулять по узким, малолюдным улочкам, покупать цветы, которые продавались на каждом шагу и до смешного дешево стоили. Сувенирные магазины были завалены цветной керамикой: вазочки, пепельницы, чашки, пивные кружки — все это было необычной формы, цвета, раскраски и прекрасно смотрелось потом в суровой Москве.
Именно в Латвии четырнадцатилетняя Ника впервые заметила, что на нее заглядываются молодые парни. Море с тех пор для нее всегда было связано с чувством легкого томления, радости, ожидания чего-то нового и интересного.
И когда на второй день знакомства Эдик предложил Нике поехать на побережье, она с радостью согласилась.
В августе на пляжах главного бельгийского курорта Кнокке-Хейст бывает самая теплая вода. Когда они вышли на пляж, Ника, счастливо смеясь, тут же скинула кроссовки, побежала к морю и прямо в одежде бросилась в воду. У Эдика заныло сердце: так к морю обычно бегут дети. Когда она, вся мокрая, вышла на берег, он подумал, глядя на ее влажные закурчавившиеся волосы, на промокшую одежду, облепившую прелестную фигурку: наверное, так выглядит счастье.
— И куда ты пойдешь в таком виде? — спросил Эдик, улыбаясь.
— Вы не волнуйтесь, на солнце все быстро высохнет, — беспечно ответила девушка.
Как ни странно, она оказалась права. Пока они дошли до отеля La Reserve, чтобы выпить кофе, у нее даже джинсы высохли.
На обратном пути Эдуард решил показать Нике знаменитый город Гент с его «бельгийской Москвой». Этот район в Генте некогда был заселен казаками и солдатами русской армии, воевавшими против Наполеона. После ранения их выхаживали местные одинокие женщины, да так и оставили в своих семьях, разбавив европейскую кровь русской.
Когда они проплывали по каналам мимо лепившихся друг к другу нарядных домиков, Ника была в полном восторге. «Как жалко, что я без фотоаппарата! Почему вы не сказали, что здесь такая красота?!» — то и дело повторяла она. Давно не испытывавший такого эмоционального подъема, Эдик пообещал:
— Ты еще не то увидишь!
Они пошли обедать в самую дорогую гостиницу в центре Гента. После обеда Эдик отошел в туалет, и официант принес счет в его отсутствие. Ника полюбопытствовала, и у нее от ужаса округлились глаза.
— Эдуард Сергеевич, — понизив голос, произнесла она, когда Эдик вернулся, — послушайте, это счет за обед?! Это столько стоит? Может быть, надо перепроверить? Посмотрите, сколько он выставил, например, за вино. Разве столько вино может стоить?
— Не обращай внимания, тут просто такие цены.
— Тогда я тоже внесу свою долю! — решительно произнесла девушка.
— Ника, не говори ерунды! Я давно и много работаю и заработал на все — и на дорогой дом, и на дорогое вино. Так что все нормально, Николая Ивановича мы бы с тобой не рассердили. — Он подмигнул ей.
Просьба Ники помочь ей снять ячейку в банке и организовать встречу с каким-нибудь ювелиром Эдуарда не насторожила. Ему, правда, показалось, что Ника как-то путано объяснила причину — мол, подруга везет семейные драгоценности, хочет продать, иначе жить не на что, попросила узнать, что и как… Но потом он подумал: а что здесь такого? Людям в России действительно не на что жить.
