В Сингапуре жили китайцы, малайцы, индийцы, индонезийцы, и все они говорили на смеси английского со своим родным языком. Разобрать это без привычки было невозможно. Пока что Никино чуткое к языкам ухо уловило только одно: от английского они оставляли первую часть слова, а остальное — на птичьем. «Гуде» означало «Гуд дэй», «най» означало «найс» — красиво, «рай» означало «райе», то есть рис.
Ника сделала движение к стеллажам, чтобы самой снять пару купальников и отправиться с ними в примерочную. Но проворная продавщица, улыбаясь и беспрестанно что-то рассказывая, в две секунды собрала с вешалок почти половину своего магазинчика и всю эту цветную груду свалила в огромную корзину. Не переставая улыбаться, она потащила корзину в примерочную, приглашая Нику следовать за ней.
Поначалу Ника решила ограничиться покупкой бирюзового и черного купальников, но затем соблазнилась другими, необычно ярких расцветок, а заодно и парео, которые только входили в моду. Нике все эти вещицы казались настоящими произведениями искусства: таких сочных и неожиданно гармоничных в своем контрасте расцветок в России она не видела.
Мозг Ники просто взрывался, глаза разбегались — сделать выбор было практически невозможно. Да еще и продавщица беспрестанно всплескивала своими маленькими смуглыми ручками и повторяла на все лады: «Най, най! Бьюти!»
«Ну, в конце концов, возьму вот эти четыре, как и советовал Эдуард», — решилась Ника. И, тряхнув белокурой головой, передала продавщице выбранные купальники. Потом она вышла из магазинчика и помахала Эдуарду рукой.
— Чек запишите на номер, — сказал Эдик, забирая пакеты. — Вот тебе ключ от номера, переодевайся, халат накинь, а я поеду сразу наверх. Это последний этаж, не ошибешься, — улыбнулся он Нике.
Оставшись одна, Ника вытряхнула все из пакета и счастливо зарылась лицом в вещицы. Настоящее женское богатство! Вертясь перед гигантским зеркалом, она долго не могла решить, какой купальник надеть. Нравились все, но во всех сразу выйти не получалось. В итоге она выбрала тот, который приглянулся ей сразу, — цвета персидской бирюзы. Она с детства помнила и любила этот цвет — по крупному камню в кольце, которое носила мама.
Быстро простирнув нижнюю часть купальника, Ника натянула его, даже не став сушить. Воздух был влажным и жарким, и ей больше всего хотелось побыстрее оказаться в прохладной воде.
Накинув халат, она независимым шагом дошла до лифта, поднялась на последний этаж и, шагнув на залитую солнцем террасу, остолбенела: ожидала увидеть небо, а на нее сияющими окнами смотрели стеклянные небоскребы, между которыми блестело длинное зеркало голубого бассейна. Казалось, до зданий можно было доплыть и потрогать руками блестящие, словно мокрые, стекла. Это зрелище настолько ее потрясло, что она даже забыла об Эдике. А тот, боясь вспугнуть чудо, молча любовался стройной фигуркой. Застывшая на краю бассейна Ника казалась естественным украшением среди этого высокотехнологичного мира. Взгляд Эдика отмечал все, вплоть до шрама на ее ноге, чуть пониже колена, похожего на таинственный, размытый иероглиф. Впрочем, он ее абсолютно не портил — наоборот, придавал некий шарм. «Шарм шрама», — почти стихами подумал Эдик, не в силах оторваться от созерцания неожиданно свалившегося на него совершенства.
— Ну что, красотка неземная? Окунемся? — хрипло предложил он, стряхивая остатки наваждения.
— Да, только… Дайте мне налюбоваться этим чудом, — сказала Ника тихо, будто самой себе.
Эдик давно не встречал столь открытого проявления эмоций: его прежние подружки обычно делали вид, что все принадлежит им по праву. Слоганы из глянцевых журналов «Люби себя, чтобы быть любимой другими», «Весь мир у твоих ног» и прочие в том же духе уничтожали индивидуальность. Начитавшись этой ерунды, девушки выходили в мир, словно сделанные под копирку. Увидев что-то удивительное, в лучшем случае они округляли ротик в коротком «Вау!», заимствованном из американских фильмов. Они не могли объяснить свои переживания, они боялись искренне проявить восхищение, зато всем своим видом словно цитировали «Космополитен»: «Я этого достойна».
«Достойна? Но почему? Что ты из себя представляешь? В чем твоя ценность? Какие человеческие качества присущи тебе? Ты даже яичницу-то приготовить не можешь, не говоря уж о том, чтобы рубашку погладить», — всякий раз думал Эдик, после того как знакомился в Брюсселе или Париже с очередной новорусской девицей. И конечно, в мужских компаниях огромный успех имел анекдот: «Девушка летит одна с Бали, сидит в первом ряду бизнес-класса. С удовольствием потягивает алкоголь, листает глянцевые журналы, чувствует себя королевой. Стройные ноги закидывает выше головы на самолетную перегородку и, глядя на них, удовлетворенно думает: „Наконец-то вы вместе44».
Ника резко отличалась от всех этих «бар-би», в которых превращали себя бывшие соотечественницы Эдуарда. Она была прямодушна в оценках, не боялась высказывать собственное, пусть порой и наивное, мнение, и ко всему у нее имелось свое отношение. Было видно, что она стремится узнать и понять новое, легко все постигает и усваивает.
«Даже если у нас не случится любовь, то бизнес-помощница из нее со временем получится что надо», — мысленно попробовал проявить практичность Эдик, но тут же отбросил эту идею: он уже ощущал, что относится к ней иначе.
Глава 28
Ариана рассчитывала застать сестру в офисе, но Селин, которая редко покидала Брюссель, как назло, именно сегодня уехала в Париж на важный деловой ужин. «Мадам вернется только завтра» — с вежливым сожалением улыбнулся секретарь. «Черт, черт, черт!» — прошипела про себя Ариана, гневно сжимая изящные кулачки. Ей предстояло провести ночь в Брюсселе. Звонить друзьям она не хотела, да и никому не могла доверить перевернувшее всю ее жизнь известие.
В смятении пометавшись по городу, она сняла номер в гостинице «Метрополь» в самом центре и, не раздеваясь, рухнула на прохладные простыни. Мерный гул кондиционера успокаивал. Постепенно ей удалось собраться с духом, и она решительно взяла в руки телефон.
С Мари-Клод, секретаршей Жан-Поля, у Арианы сложились хорошие, почти дружеские отношения: та порой рекомендовала ей богатых клиентов, искавших модных дизайнеров-оформителей, а Ариана, в свою очередь, всегда делала ей милые и недешевые подарки к праздникам. Однажды, когда Мари-Клод собралась обновить интерьер своей квартиры, Ариана без особого труда набросала ей кучу архитектурных идей, снабдив в придачу весьма полезными контактами, дающими возможность по сниженным ценам закупить не только новую сантехнику, но и элегантную мебель. Это позволило Мари-Клод сэкономить деньги и создать в своей квартире уют и даже, как она считала, роскошь, которая сразу выделила молодую женщину из круга ее друзей.
Но и тут Ариану ждал неприятный сюрприз: Мари-Клод, услышав ее голос, сразу же ощетинилась:
— А как ты считала, дорогуша? Что твой муж так и будет болтаться без надзора, пока ты будешь заниматься творчеством?
Ариана молчала, пораженная тоном Мари-Клод. Вместо полезных советов или хотя бы слов поддержки на нее извергся поток поучений, нестерпимо отдающих злорадством.
