– Я напишу на нее заявление. Завтра. – прошептала я.
Он втолкнул меня в машину.
– Не напишешь.
Так, значит? А за меня некому заступиться! Некому! Мой отец слаб и тяжело болен. Забившись на заднее сиденье, я всю дорогу молчала, цепенея от роющих мозг воспоминаний.
У дома буквально выпрыгнула из машины, не дожидаясь полной остановки. Упала, разбила колено. Монстр бросил джип как попало и подался следом.
Достал из холодильника шампанское, молча налил неуместно искрящийся напиток в бокал. Я залпом опрокинула мнимое лекарство и встала. Но тут же была усажена снова.
– Я не хочу ее больше видеть. Я сказал ей об этом. Я умер для нее, – хрипло проронил Монстр.
– Зачем же так? Прощают даже детей-убийц. Она – ваша дочь, а я просто шлюха.
– Не надо, Наташа, не говори так. Я не ожидал…
– Вы ее породили. Вы вырастили монстра. Когда-нибудь она перешагнет и через вас.
– Теперь я это знаю.
Он был жалок. Но жалеть его в эту минуту – непозволительный подарок. Пора уже начинать жалеть себя.
Монстр стал собираться, и я неожиданно для себя колыхнулась в его сторону.
– Не уходите, останьтесь.
Он что-то пытался сказать, подбирая слова, но тут же повернулся и ушел.
Глава 9
Проснулась я разбитая. Голова тягуче ныла. Волосы скомкались и склеились. Сжав зубы, я принялась их расчесывать, извлекая запекшуюся кровь.
Монстр не звонил. Три дня я была на грани срыва, часами лежала, свернувшись клубком, ничего не ела, не интересовалась жизнью сына, отослав его к отцу. На четвертый день я повязала голову платком и вышла на улицу. Я бесцельно каталась по городу, направляя автомобиль в места возможного пребывания Монстра. Вечером я обнаружила его внедорожник у особняка, где мы проводили ночи. В окнах горел свет. Там же я увидела его и следующим вечером. Это показалось мне странным. Моя душа запаниковала. Ну как же так? Он подставил и унизил меня, пусть даже не нарочно. Неужели его сердце не плачет? Почему столько времени обидчик подло молчит? Разве стал бы мой мужчина отсиживаться в кустах, зная, как я страдаю? Странный человек. Странный и жалкий. Следить за ним было противно, и я убралась восвояси.
Все последующие дни я не жила, а выживала. Как могла. Забрала у мужа сына. Купила много сладкого. Илюшка беспрепятственно ел сладости на завтраки, обеды и ужины. На все завтраки, обеды и ужины всех дней моего одиночества.
Дни шли и шли, как солдаты, четко, быстро, равнодушно. И вот однажды Он позвонил. А я не взяла трубку. И мне стало еще хуже. Был поздний вечер. Ребенок, угомонившись, нырнул в кровать. Попросил разрешения недолго посмотреть телевизор. Я разрешила, а сама не в силах оставаться наедине с иссушенной душой, поплелась к мужу. Два бокала вина немного успокоят нервную систему.
– Привет, ты решила зайти? – муж принимает мое пальто, обрадованный, что раздеваюсь.
– Ты знаешь, я нечаянно пришла. Задумалась и перепутала дороги.
– Это правда?
– Да.
Зачем я соврала? Каждый украшает жизнь, как умеет. Я иногда безобидно вру.
– У меня есть вино и твои любимые конфеты. Хочешь чаю?
– Хочу. И вино. И конфеты тоже.
Я отключила телефон и улыбалась мертвой улыбкой. Кто-то из коллег по работе позвонил мужу. Видимо, спросил, чем он занят.
– Да вот, сидим с женой, чай пьем.
Это было сказано с такой гордостью, что я почувствовала вину перед ним.
В одиннадцать вечера возвращаюсь. Не верю своим глазам: машина Монстра у подъезда.
– Где ты была? С кем ты была? Почему телефон отключила? – гневно кричит чудовище из окна. Подумайте только!
– Не ваше дело!
– Узнаю, с кем проводишь время, дружка твоего сотру в порошок!
Я задохнулась от возмущения. Он будто забыл о страшном происшествии, будто случилось маленькое безобидное недоразумение, о котором и вспоминать незачем. Отсиделся, видимо, пока я страдала, пока раны заживали. Я – в подъезд и сталкиваюсь нос к носу с Илюшкой. Почему он не в постели и куда собрался, на ночь глядя?
– Мама, мы сейчас с дядей Андреем поедем в “Макдоналдс”. Хочешь с нами?
– Илья, давай-ка домой!
– Ну, мама!
– Садись, сынок, садись, – позвал Монстр. – Ведь ты хочешь поехать?
– Илья, пожалуйста, вернись!
Но ребенок уже запрыгнул в машину, а я поникла и ушла домой. Пусть едут, куда хотят. Пусть сам выпутывается из ситуации “не солоно хлебавши”. Однако входная дверь внезапно распахнулась. Монстр объявился на пороге, а через секунду – в комнате, куда демонстративно удалилась я. Он активно жестикулировал, что-то кричал, называл эту встречу последней. Таким я видела его впервые: скандальным, громогласным. Было немного страшно: поведение Главы выходило за пределы адекватности. Но нянькой разбушевавшемуся самодержцу я становиться не собиралась. С достоинством съязвила:
– Что за нужда в таком случае вламываться ко мне и сообщать о последней встрече?
В ответ – фонтан слов на высоких тонах, среди которых выделялись глаголы: игнорировать, не уважать, шататься (про меня), а также: переживать, страдать, стыдиться (про себя).
В общем, смысл, если не ошибаюсь, таков: я плохая (потому что не иду на контакт), он хороший (потому что без вины виноват), но он прекрасно понимает, что я хорошая (потому что пострадала ни за что, и обида меня оправдана), а он плохой (потому что не предотвратил ситуации, а после трусил и стыдился).
Я закрыла голову подушкой, предпочтя не слышать, как Глава лютует. Но Ярило от этого ярился еще больше и стал подушку вырывать. Я плюхнулась на кровать. Отвернулась и молчала. Он чуть успокоился и сел рядом. Тон его смягчился.
– Я знаю, ты обижена, Наташа, и понимаю тебя. Но мне, может быть гораздо хуже, чем тебе.
И потянулся ко мне. Я вскочила, как ошпаренная, и закричала.
– После того, что произошло, вы должны были бросить всю свою нежность, все свое сочувствие к моим ногам, чтобы облегчить мое состояние! Ведь это по вашей вине, прямой или косвенной, я подверглась опасности! Только глупый или черствый человек мог не понимать, каково мне было на следующий день!
Монстр затрясся всем телом и пошел на меня.
– Да понимал я все! Стыдно мне было, слышишь, стыдно в глаза тебе смотреть!
А я так и думала. Ему стыдно за свою дочь. Он унижен. За эти горькие три дня я перебирала в уме причины ее поступка. Разве идет речь о любви, если дочь так жестоко оскорбляет отца? Речь идет о ее непомерном эгоизме. Единственная наследница всего состояния, она не желает мириться со всеми вероятными претендентками. Мне стало жаль его…
