И вот я один на один с моей страстью, моим страхом, моей надеждой, моим капканом! Уняв мои последние попытки с ним побороться, он заключил меня в объятия. И вдруг признался между поцелуями:
– Я боюсь своего состояния. Я словно мальчишка…
И умолк. Тщетно я ждала слова “влюблен”. Оно осталось несказанным.
– Прошу вас, не надо. Илья придет.
– Не придет. Я сказал ему: жди.
– Нет, потом…
– Нет, сейчас!
И я сорвалась в его жаркий плен со своей неустойчивой оборонительной позиции. Не судите меня за то, как сильна моя слабость!
– А теперь одевайся. Мы ждем в машине, – скомандовал герой, искренне радуясь победе.
Меня разбудил ночной звонок. То, что произнес Глава, не сразу уместилось в сонной голове.
– Ты не могла бы сейчас поехать со мной? Ты впереди, я следом. Боюсь, не доеду.
– Что случилось? (время два часа ночи)
– Зять погиб.
Я охнула. Илья шевельнулся.
– Как?
– Он разбился.
Мысли лихорадочно заметались.
В шесть тридцать будить ребенка в школу. Я могу не успеть вернуться. Но разве эта проблема сравнится с его оглушительной болью? И я бегу на стоянку, цокая каблуками в просторной тишине ночи. Андрей Константинович уже в пути, и я буду догонять его на “сонной” непрогретой машине. Наконец, его замечаю. Он беспомощен на ночной дороге: то и дело ныряет на встречную полосу. Джипа телохранителей нигде поблизости нет, нет никого и на пассажирском сидении его машины. Это очень странно. Странно, что он не обратился к security. Нет, не странно. Он хочет, чтобы рядом с ним была я и больше никто. В трудную минуту рядом с ним я и никто другой! Обгоняю внедорожник, пристраиваюсь впереди. Мы движемся небыстрым кортежем.
На въезде в часть расстаемся. Его встречают старшие офицеры. Я больше не нужна.
Долго заснуть не удается. Мозг не в состоянии принять страшную новость. Я видела Никиту всего пару раз. Этого оказалось достаточно, чтобы выделить его из остальных. Я тогда позавидовала дочери Главы. По-хорошему позавидовала. Ей судьба подарила лучшего представителя мужской половины. А теперь отняла. В самую пору цветения, медовые годы совместной жизни. Зачем так бывает?
В четверг я позвонила милому моему Андрею Константиновичу, скорбным голосом осведомилась о его состоянии, понимая, что вопрос излишний.
– Я очень плохо…плохо…душа болит. Я сам подарил ему эту машину. Выходит, я подарил ему смерть…
В пятницу мы с сотрудницей Машей отдыхали за чашечкой кофе в моей квартире. Объехали пол-Москвы, закупая товар. Всегда вместе. Она, как правило, выбирает, поскольку лучше знает спрос, а я советую, оплачиваю и путаюсь под ногами. В общем, работаем душа в душу. Уставшие, мы завернули ко мне подкрепиться. Зазвонил телефон, выплеснув на экран пронзительные числа. Номера Монстра я определяю по двум последним цифрам. Он никак не “заименован” в моей телефонной книжке, а заучен наизусть в “числовом выражении”. Стоит ли сообщать о том, что каждое из этих окончаний в сумме составляет девять. Честное слово.
Наверное, ему нужна помощь, наверное, плачет душа от горя. Но Глава жалобно попросил пригласить его на чай. Конечно, разумеется, несомненно! Только я его предупредила, что не одна. Тот к сведению информацию не принял и тут же появился. Моя Маша оттеснилась к краю стула, будто весь стул занимать было зазорно, и старалась не проявлять никаких признаков жизни. Монстр вошел, занимая большое пространство. Он не был ни высоким, ни крупным. Просто относился к тем немногим людям, заполняющим своим присутствием все пространство вокруг себя. Мощная энергетика лучилась от него всюду, где бы он ни появлялся (Ярило, ни дать, ни взять). В своем траурном наряде и черном лаке туфлей он божественно, нет, скорее, дьявольски хорош, как не кощунственно это замечать. Маша набиралась впечатлений, казалось, на одном нескончаемом вздохе, а Монстр будто не замечал присутствия Маши.
– Я выпью чая и пойду. Сейчас привезут Никиту.
И действительно, через пятнадцать минут удалился.
– Наташа, он тебя любит! – заключила Маша слегка охрипшим от шока голосом.
– Ты, правда, так думаешь? – я забыла о своей обязанности вовремя увести от истины.
– Да! Ведь в трудную минуту он стремится к тебе.
Глава 10
А потом я жила только его болью, только его душевным состоянием. И весь следующий день проходил приблизительно так:
Маша:
– Наташа, проставь, пожалуйста, на товарные чеки свою печать.
Я: – Здравствуйте, Андрей Константинович! Как вы? Держитесь, пожалуйста!
Маша: – Разница по накладным и торговым тетрадям такая-то. Нужно пересчитать еще раз.
Я: – Ну, как вы, Андрей Константинович? Никиту уже похоронили? Крепитесь, пожалуйста.
Маша: – Вот здесь у меня сошлось, а тут пошли скидки. Посмотри. Скидки считаем?
Я: – Прошу вас, Андрей Константинович, не расстраивайтесь. Я с вами. Если что нужно, просите.
Маша: – Что ты насчитала? Откуда взялось это число?
Сообщение: “Нельзя плакать за столом перед офицерским составом, я ведь мужчина. Но сдержаться не могу”.
Маша: – Почему складывая сто двадцать и пятьдесят, ты получаешь семьдесят?
Сообщение в ответ: “Плачьте. Вы имеете право”.
А он: “Cтрашно. Никиты больше нет. Он ведь был мне роднее сына”.
Маша косится на мой телефон. Косится и Мишка. Он висит уже целый час на ресепшене, мной любуется. Мишка – мой друг. Он влюблен в меня много лет. Недавно женился, а все равно влюблен. А я в него не влюблена, но все равно он – хороший друг, с ним легко и весело. К тому же Мишка работает в большом компьютерном магазине, пользуется правом на персональные скидки и оформляет всю технику для меня на свое имя. И благодаря ему я всегда обеспечена бесплатными листовками, визитками, марками и другими стимуляторами торговли. Мишка невероятно способен в компьютерном деле, настолько, что однажды получил условный срок за взлом базы данных в банке.
– Солнце мое, как ты сказала? Андрей Константинович? Мне не показалось?
– Ты, о чем?
Андреев Константиновичей, полагаю, на земле не в штучном количестве, даже в нашем городе.
– Кто он?
– Тебе не нужно это знать, Миша. Уж извини.
– Просто я знаю одного очень плохого Андрея Константиновича.
– Нет. Это точно не он. Ты даже не представляешь себе, о ком речь.
Уж точно не о твоем плохом знакомом.
– Он не мой знакомый. Он публичный человек.
Я испытала неприятное волнение. Мишка это почувствовал.
