Дальше начались мои мучения. Лыжи отказывались ехать домой, скользили на одном месте, и очень скоро я выбилась из сил. Верная подруга пришла на помощь. Она протянула мне лыжную палку и тащила за собой как прицеп. Картина, скажу вам, комичная. И тут навстречу выехал лыжник. Он парил красивым коньковым бегом, весь спортивно упакованный, с номером на груди. Не иначе как чемпион местного значения. Прекрасная Лара засмотрелась на чемпиона и ненароком выпустила палку. Мои лыжи как охотничьи псы, радуясь свободе, покатились в обратном направлении. И так быстро набирали скорость, что горка с трамплином приготовились меня встречать. Лариса заохала, видя, как стремительно я удаляюсь от нее. Я с ее палкой, наверное, была похожа на фехтовальщика, делающего выпад. А чемпион во все глаза смотрел на предстоящий аттракцион и, наверное, завидовал моему невиданному мастерству. Катиться с горки через трамплин спиной вниз не силен был даже он. Я собрала весь страх, подразУмила и сиганула в сторону от лыжни. Все три палки отлетели в валежник, стряхнув с веток снежные рукава. Лыжник ухмыльнулся и поехал с горки привычным натренированным способом. Мое фиаско, видимо, его решимость поколебало. Подруга ощупала меня и оглядела, и с сожалением заметила:
– Надо было дождаться, чтобы тебя спас лыжник. Он симпатичный.
В общем, домой лыжи отправились у меня под мышкой. И всю “глубокую дорогу” я размышляла, что лучше: “пересесть” в следующий раз на лыжи деревянные или начать осваивать коньковый бег.
Весна уже резвилась вовсю. Резвились и люди. Мужчины заглядывались на меня из окон своих авто. Покупатели делали масленые глаза и флиртовали то со мной, то с продавщицей по очереди. Резвился и Монстр. Сделал мне предложение. Да такое, перед которым не устоишь!
– А ты не хочешь, – говорит,– построить дом?
Он знал о моем участке земли со старым обветшалым домишкой.
– Да разве я осилю? Это мужское дело.
– А я тебе о чем говорю? Я на что? У меня и по дереву есть человек, и газ подведем недорого, и кирпич достанем, и фундамент практически даром.
В моем воображении взметнулся в небо новый дом с зеленой крышей.
– Вы не шутите?
– Что ты, какие шутки?
Я обрадовалась и загордилась наличием у меня такого мужчины. Какой мужчина!
– Давай-ка, моя дорогая, уже начнем строить дом. Иди ко мне и немедленно займемся. И домом тоже.
Я бросилась к нему на шею, взвизгнув от радости, обхватила ногами его торс, точно ребенок, и мы рухнули на кровать. А вечером отправила ему стихи, которые кто-то зажег, чиркнув спичкой, внутри меня:
В моей душе то боль, то нежность,
То вдруг восторг, а то вопрос.
То укорю себя прилежно
За сладость беспричинных слез.
То радость голову вскружила,
И я смеюсь, печаль забыв!
Весна ль меня заворожила
Или вчерашний ваш порыв?
И он мне ответил: “Дело не в весне. Дальше будет еще лучше”.
И вот мы начали. Меня поразили его многочисленные связи и знакомства. Да что там! Я открыла рот от удивления. Люди слушали его, как первого человека, шли у него на поводу, охотно подчинялись, иной раз рискуя за его опасные капризы. Это были бывшие начальники крупных заводов и лесхозов, начальники настоящие, владельцы строительной техники и лесопилок, опытные несуны и авторитетные представители криминального мира.
Старый дом ломал Сам. Не веря происходящему, я наблюдала, как он выкорчевывал и носил трухлявые бревна наряду с видавшими виды чернотруженниками. Пару раз свалился в подвал, вывихнув руку, наступил на ржавый гвоздь, потерял очки. И ни разу при этом не посетовал на даровой труд. Все искали его очки, но нашла я, потому что очень хотела Главе угодить. Перед тем, как поджечь остов дома, Ярило под клоками старой соломы нашел икону с ликом Георгия Победоносца и величаво вынес ее, подняв над головой. Икона была, по всему, старинная, с помутневшим холстом и прогнившей рамкой. Теперь она висит в новом доме в достойной (починенной и покрашенной) оправе. Рухлядь, оставшуюся от прежнего жилища, подожгли. Она горела высоким пламенем под контролем “организованных” Самим пожарных машин.
Мы привезли строительные материалы на мой собранный капитал и стали ждать, когда можно будет “коренить” будущие хоромы.
Землю согревала весна, юная, наивная, открытая всему миру и уверенная, что время зимы ушло, и душа будет наливаться счастьем, а не болью.
У “Наташи” его машины я больше не видела. В особняк он приезжал только со мной. А вскоре я узнала, что в одной из его квартир (какой же мой Всемогущий всеимущий!) идет ремонт. А вдруг в качестве подарка ко дню моего рождения любимый “допропожалует” нас с Илюшей в хорошие условия, пусть даже временные, пока наши собственные будут возводиться? А вдруг? Какой же Ярило деятельный! Все у него спорится в хозяйстве.
Я тоже увлеклась новой деятельностью. Бойко оформляла документы, утверждала проект, сорила деньгами, приобретая тематические журналы. По ночам мне снились лестницы, камины, бассейны.
Несмотря на захлестнувшие меня идеи и дела, я думала о подарке ко дню ЕГО рождения уже сейчас, за месяц до значимой даты. Это должно быть нечто удивительное! Нет, ошеломительное! Чтобы никакая другая женщина никогда не смогла мой сюрприз повторить! Просто не оказалась способна! И я ломала голову над данным вопросом. Впрочем, с вдохновением. Думаю, вы уже не сомневаетесь в моих способностях изобретать выдумки. Именно изобретать, вылавливая их фантазией – сачком на не топтаном никем поле. Выдумать что-то интересное – хорошо, а выдумать невыдуманное – оригинально.
И вот однажды проснувшись среди ночи, я поняла, что задыхаюсь от нахлынувших в мою голову нот и звуков. Я стояла среди комнаты разутая, взлохмаченная, ошарашенная непониманием, что со мной происходит.
И уже на следующий день я купила пианино, потратив оставшийся на тот момент капитал, и с диким рвением, нет, даже с фанатизмом принялась изучать музыкальный инструмент. В детстве родственники мне подарили скрипку, как ставшую ненужной их выросшему ребенку. Менять инструмент на другой было невыгодно, и родители отдали меня в класс скрипки, хотя я всегда заглядывалась на фортепиано. Надо сказать, что я так и не доучилась, бросив школу уже в третьем классе и забросив скрипку высоко на антресоль. И вот теперь моя мечта сбылась.
Однако со мной явно что-то происходило нечеловеческое, и у меня волосы шевелились на голове, потому что уже через пару недель я играла наизусть Штрауса, Баха и Бетховена, а еще через неделю я “достигла” Шопена. По утрам я оттачивала звучание его сложнейшего вальса, требуя от пальцев достойной передачи шедевра. Днем строила дом. Вечером отключалась от мира и сочиняла свой шедевр. И я знала, моя музыка будет равносильной моему вулканическому вдохновению. Когда времени на увлечение не хватало (увлекаться хотелось сутки напролет), а глаза мозолили декларации и ревизионные тетради, я вставала еще раньше, чтобы все успеть.
