За день до рождения Ярило родился и мой шедевр. Я любила вместе с мелодией, плакала вместе с арпеджио, меняла регистры, приглашая в сказку, ласкала и неистовствовала. И вдруг сникала в квартоквинтовый аккорд (прием для передачи пустоты и одиночества) и умиротворялась на добавленной третьей ступени, словно возвращала в бушон потерянный бриллиант.
Моя Лариса от сия творения пришла в восторг. А я в восторг от ее восторга. Для творческого человека это истинная награда.
У нас оставался всего один день. Нужно было позаботиться об осязательном виде подарка. И тогда мы отправились в музыкальную школу, отыскали директора, чтобы он нам отыскал музыканта Диму. Дима – мой стародавний, почти забытый сокурсник по скрипке. Дима нам дал номер Юрия Николаевича. Юрий Николаевич был на тот момент за границей, но мы его достали и там. Дружелюбный посредник посоветовал обратиться к такому-то Арсению по адресу: улица такая-то, дворец культуры “Прометей”. Ближе к вечеру мы отыскали этот дворец и Арсения в нем и складывали ладошки у груди, чтобы его рабочий день не истек, и объект наших поисков не отчалил. Мы стояли перед Арсением со сложенными ладошками, и он не отчалил.
У Арсения была маленькая студия. Но добротная и уютная. Правда, пианино было старым. Пришлось срочно приспосабливаться к тугой педали, западающим клавишам и размещенным в другом порядке регистрам. Я с детства была умницей и сыграла свой шедевр хорошо с первого раза. Звукорежиссер удивлялся, хвалил и закидывал вопросами. Я гордилась, краснела и давала интервью. Арсений, с нежеланием оторвавшись от моей персоны, погрузился в монитор, что-то прослушал, что-то подправил и протянул нам диск с записью. Вместо денег попросил мой номер телефона, но мы посчитали это недостойной наградой за его труд и наградили парой симпатичных купюр.
Следующим утром мы отыскали фотографа Сашу, тот – оформителя Костю, тот – достойный дизайн для оформления футляра под диск. На лицевой стороне – двое у моря на фоне заката, на обратной – указаны исполнитель, автор, звукорежиссер и оформитель. Прекрасная Лара выразила восхищение и нежелание передавать подарок по назначению. На ее взгляд, именинник для подарка был неподходящ. Но ее слова, влетев в одно мое ухо, незамедлительно вылетали из другого, а смутную правду я заботливо дочерчивала, как нравилось мне. Мир вокруг меня уменьшился до неразборчивости на фоне большой, шарообразной моей любви.
Подарок я вручила Яриле, обвязанный ленточкой. Ночью от него пришел ответ: “Слушал семь раз. Очень понравилось. Больше слушать не могу. Уже ночь. Извини. Пойду спать. Завтра еще послушаю”.
А потом был день моего Рождения, и любимый … о нем забыл. И даже не вспомнил. Никто больше не забыл. Даже Мишка, даже да-а-авние знакомые. Забыл только ОН, тот, кому я бесплатно отдала свой ум, свою душу, свои достоинства, ничего себе не оставив. Лишь мой упрек ему напомнил о значимом дне, который ничего не значил без его внимания. В ответ на упрек он упрекнул меня за то, что не уведомила его заранее. Вот и все… Но как говорят, неблагодарно не благодарить и благодарности ждать неблагодарно.
Глава 18
Как-то мы с Ларисой решили “культурнуться” на спектакль. Отправились на ее автомобиле. Мы смеялись, шутили, обсуждали будущий интерьер дома. Погода вторила нашему настроению, солнечно улыбаясь и освежая июньским ветерком через открытый люк. Но вдруг небо нахмурилось, накрыло нас синей тенью. И грянул ливень с градом. Дорогу словно закрыло стеной. Щетки не успевали бороться со стихией. Помню, мы свернули в какой-то двор, спрятались под аркой. Постояли минут пятнадцать. Ливень только усилился. Ветер рвал листву, гремел старой кровлей. Надо было ехать: мы могли опоздать к началу. И Лара рванула под небоизвержение. Свинцовые струи словно прошивали металл. Мы двигались быстрее всех, хотя это было опасно. Маленькая машинка лавировала между обломками веток, теряла силу трения в огромных лужах, качалась и юзила на градовом настиле. Наконец, пошла в гору, которая обрывалась на горизонте. А горизонт переместился на уровень передних фар. Зато здесь не было луж, волна скатывалась вниз. Мы выскочили на верхнюю точку и тут нас трясонуло так, как будто внезапно отлетели правые колеса. Мы ударились грудью о ремень, жестко зафиксированный от резкой остановки, и стали лихорадочно ловить воздух, а сделав, наконец, полноценный вздох, не смогли выдохнуть: оцепенели от испуга. Оказывается, мы висели днищем на обломке асфальта, и правые колеса смотрели в пропасть. Сообразив это, мы перестали шевелиться. Я процедила сквозь зубы, будто движение губ могло вызвать “эффект бабочки”.
– Давай выбираться через твою дверь.
Лариса осторожно отогнула ручку и с изводящей и в то же время решающей медленностью открыла дверь. В этот момент машина качнулась и поползла вниз. Мы захлебнулись криком… и я проснулась.
Звонил телефон. В три часа ночи пробивалась Лара. Что-то случилось!
– Алё, Але, Лариса! – закричала я в трубку, все еще находясь под действием сна.
– Наташа, помоги! Я попала в аварию! Меня хотят убить!
Я помчалась на стоянку так стремительно, что патрульная машина не догнала меня. Стражи с автоматами бросились мне наперерез, когда я уже выкатывалась со стоянки. Не останавливаясь, я высунула в окно паспорт, права, и страж как на поводке шел за моей машиной, вглядываясь в квадратики документов. За это время я успела объясниться и попросить вызвать на место аварии службу ГИБДД.
Когда я прилетела, как стрела, в нужную точку, не сразу поняла, проснулась ли или продолжаю пребывать в кошмаре.
Две разбитые машины и две бегающие женщины нарушали ночной покой неуместной “движухой”. Лара спасаясь убегала, а здоровая, бойцового вида тетка догоняла ее. Я спешно полезла в багажник, где хранила бейсбольную биту (отняла сию игрушку у ребенка), но воспользоваться ею не успела. Прикатили синеполосые машины и страшную игру в догонялки остановили. Тетка даже из-за могучей спины “гаишника” кидалась в Ларкину сторону. Ее глаза горели как у голодного волка. Я провела с подругой остаток ночи (экспертизы, заявления). Рассвет мы встретили в поисках круглосуточного шиномонтажа. Если заменить взорвавшееся от удара колесо, худо-бедно малыш Нисан мог добрести до дома.
Ну, как после этого не будешь бояться снов? В отношении подруги он оказался пророческим. А к рассвету стал таковым и для меня. Полусонные мы ехали по роковой улице, и у “Наташи” я по привычке повернула голову в нужненужную сторону. Меня словно окатило кипятком. Черный внедорожник заполнил стоянку, улицу, город, всю жизнь. Паук ночует у Марины…
Меня затрясло, голова упала на руль. Машина катилась сама по себе, медленно, бесцельно, пока не замерла на обочине. Лариса положила руку на мое плечо, погладила волосы.
– Теперь только тебе решать, подруга, – сказала она спокойно, но твердо.
– Я знаю, – силясь совладать с собой, отозвалась я.
– Тут уж ему соврать нечего. Что делать у бывшей подруги ночью? Ясно, как белым днем.
Как я могла ему верить? Он же предал всех, кто ему доверял. Жену, которая родила ему детей, ради любовницы; любовницу ради следующей любовницы; Марину ради меня; меня ради Марины. А теперь обманывает сразу обеих женщин, и это двойное предательство, нет, даже тройное, ведь он предает свою честь. Настоящий мужчина никогда бы не сделал плевок в собственную душу.
