– Ну, уж нет, – заверил самодержец, заломив мне руки и увернувшись от моих зубов. Схватил в охапку и выволок из-за руля. Я цеплялась за все, за что можно было зацепиться, как обезьянка. Сломала ноготь, процарапала обивку (кто мне теперь все это исправит?) и, в конце концов, оказалась извлеченной из укрытия с оторванным подголовником в объятиях. Я бесцельно трепыхалась в одной лапе Свирепря, колотя его изо всех сил подголовником, пока другой он рвал ручку задней двери. В считанные секунды я оказалась на сиденье, а Монстр – на мне. Сгорая от возбуждения, я отбивалась с силой, ему пропорциональной.
– Какой ужас! – язвито кричала, срывая его поцелуи. – Глава – лесной маньяк!
– С тобой станешь маньяком! – с горячностью отвечал самодержец, сжимая объятия крепче.
– Нет! – воскликнула я не столько ему, сколько себе. – Остановитесь! Не надо!
– Неужели ты не хочешь меня? – пылко удивлялся.
– Нет, и никогда не захочу. Вы сделали свой выбор. Теперь выбор за мной, – выдохнула я наперекор пылающему чувству.
Он мгновенно оторвался, метнулся вон, точно ошпаренный, швырнул мне в лицо какие-то деньги, кричал, пытаясь напугать. А потом запрыгнул в джип и рванул с места. Я не двигалась. Все мое тело сотрясала нервная лихорадка. Слезы затмили глаза. Целый комок переплетенных чувств сжал сердце. Это было облегчение, тут же страх, тут же окатившее с головы до ног возбуждение.
Немного придя в себя, я потихоньку двинулась к дороге, но вскоре с ужасом заметила, что черный паук возвращается. Меня обдало жаром. Наверное, моя любовь к нему всегда была соизмерима с боязнью, природа которой не была мне понятна. Я вынырнула с пролеска прямо в его сети. Разъехаться на узкой “бетонке” не представлялось возможным. Потому он подошел не спеша, смакуя мою безвыходность, и прошипел в открытое окно:
– Больше никаких встреч! Никакой помощи! Ты поняла? Поняла?
– Поняла, – тихо промолвила я огнедышащему Свирепрю, – ширинку застегните…
К пролеску приближался посторонний, и Монстр не успел растерзать меня. Только бросил:
– Езжай за мной!
Доехав до асфальтовой дороги, он махнул из окна рукой, повелевая двигаться в указанную сторону. Но я молниеносно повернула в другую и бросилась наутек. Монстр развернулся и пустился вдогонку. Звонки разрывали мой телефон, а я упрямо не брала трубку. Дома закрылась на два замка и стала отсчитывать удары сердца, накаляясь от непрекращающихся звонков. Все успокоилось само собой…
Глава 22
Голубки жили вместе. Да как жили! Он звонил мне, я не отвечала. Он писал по ночам послания, наверное, прячась в укромных уголках квартиры, я игнорировала их.
“Корреспонденция” приходила исправно.
“Зачем мы мучаем друг друга? Зачем? Я хочу быть с тобой!” – писал мне не мой мужчина.
Потом “плачь Ярославны” переходил в угрозы:
“Рабочих у тебя не будет. Дома тоже не будет”.
“Со мной так никто не поступал. Ты пожалеешь”.
А угрозы снова перетекали в жалостливый скулеж.
Мама, которую от последних событий я уберегла, настаивала на продолжение отношений с сильным миром сего (ненастойчиво). Лариса, солидарная со мной в ненависти к Монстру, не переставала удивляться дарам, которые навязывал отвергнутый мужчина. Не раз я терзалась выбором. Не один день, не один час. Может быть и правда то, что он испытывает ко мне сильные чувства. Его слова, поступки говорят, даже кричат об этом. Но его выбор в пользу другой женщины и тот факт, что он предался новому роману всего лишь через три года встреч с Мариной, переворачивают первую версию с ног на голову. Непонятный человек. И дальше размышляю. Этот мужчина жаждет меня, рвется помочь. Плюс я горю от неостывших чувств к нему и более никого рядом с собой не представляю. Что же еще? А серьезные отношения… Да разве создан он для них? Хочу ли я быть на месте Марины? О, нет. Никогда. Тогда зачем мучить себя и его? Продолжать встречаться с желанным мужчиной – вот и весь ответ. Логично? Да. Но мой ответ – нет. Человек живет с тем, чего он достоин. Разве достойна я предательства, лжи, нечистоплотности в отношениях? Женское достоинство нельзя ставить в один ряд с материальными ценностями. Если Марина приемлет жизнь с обманывающим ее человеком, пусть живет во лжи. Если Монстр приемлет жизнь в грязи собственных аморальных поступков, пусть живет в грязи. Я выбираю другую жизнь! И размениваться по мелочам, даже из-за боязни не найти лучшее, не стану.
А между тем, Монстр приезжает к моему дому, бродит под окнами, вылавливает с прогулки Илью, чтоб вместе с ним проникнуть в мою обитель, ведь ни на какие контакты я не иду. Только сын уже знает, что я Монстру дверь не открою, и вежливо с мужским пониманием отправляет незваного гостя домой. Я вижу в окно, как поникший Ярило плетется к машине, еще минутку чего-то ждет и, наконец, уезжает. И пока Илюшка слушает в комнате музыку, надев наушники, я безудержно реву в ванной.
А дом рос. Трехмесячный план Монстра осуществлялся. Люди работали под невидимым руководством и беспокоили меня лишь денежными вопросами. Как и обещал Монстр, цена этих вопросов была фантастически низкой.
Смс-ки продолжали стенать, разрывая и без того лоскутную мою жизнь. А по ночам потчевали телефон цитатами из песен о несчастной любви. Ну, что, друг Читатель, мы победили? Противник на пороге капитуляции.
“Я сильно скучаю”.
“Так тяжело мне было только тогда, когда я хоронил Никиту”.
“Я сделал ошибку. Во всем виноват сам. Я заслужил такое испытание”.
Ну, каков? Жаль, что ни в одной энциклопедии нет определения Монстрочеловеку? Что он хочет? Окружиться женщинами, которые нужны, и лавировать между ними? При этом не задаваясь вопросом, а устраивает ли их лоскутная личная жизнь.
Не хочу быть коллекционной бабочкой, пристегнутой булавкой. Не доставлю больше Монстру удовольствия время от времени открывать запыленную коробочку и любоваться принадлежащим ему засушенным экземпляром. Вот как сильна моя гордость!
Но могу ли я не думать о нем хотя бы полчаса? Как смеет изгнанник владеть моим сердцем? Я жила раньше без его тела, без его голоса, без одержимости его желать. Как мне снова научиться этому? Вот как сильны мои чувства! Делайте ставки, господа! Кому достанется триумф, гордости или чувствам?
Я внесла все номера Монстра в черный список и для него исчезла. Однако десятки раз в день получала оповещения о его безуспешных звонках.
Однажды (увертюра для неожиданных событий) мой телефон ближе к ночи с привычной незванностью посетило письмецо. С навязанной привычностью я представила один из вариантов предсказуемой непредсказуемости визитера. Либо письмонстр воспользуется своим мастерством хитрить, колдовать и обманывать; либо письмер напомнит о рычагах своей длиннорукой власти; либо письмачо предпримет попытку обольстить и улестить. С привычной непринужденностью открыла конвертик и не обнаружила привычных пробелов, заглавных букв и пунктуации. Все слова убористо слились в одно:
