“Прошупридипоследняяпросьба”.
Пьян, что ли? И что за хныканья? Ага, догадалась: берет на понт (перехожу на язык, экипированный для возмущения). Делать мне больше нечего, как все бросить и ринуться в ночь!
Иду спать и вижу сон. Мы с ним в чужой стране где-то в тоннелях под городом. Он ищет выход, а я уже знаю, куда идти. Веду его растерянного за руку по ступенькам наверх. А там нас встречает залитая солнцем улица. На улице – праздник красок, и мы осыпаем друг друга разноцветным порошком.
Сон хороший. Восхождение во сне – жизнеутверждение наяву.
Утром я узнала, что ночью главу увезли в больницу. Врачи делают все возможное и невозможное, но его почки отказываются работать. Целый день меня сопровождало чувство вины за то, что не пришла, за то, что желала мести, за то, что гордость все затмила. К вечеру я вдруг вспомнила сон и совершенно четко знала, что больной к жизни вернется. Хотите, опишу, что я чувствовала внутри своей волшебности? Спокойная уверенность воцарилась в мыслях и душе, словно разлилась смирна…
И он выжил. Прилетела птичка с тоненьким голоском и постучала в мой экранчик:
“Я под капельницей. У меня есть моя жизнь, и есть ты. Больше мне ничего не нужно”.
И я облегченно вздохнула.
Прошло две недели. Монстр вернулся к своим обязанностям. Тирады больше не атакуют мой аппарат. Угловато просятся жалобы.
“Пожалуйста, включи телефон”.
“Дай мне только две минуты, я хочу услышать твой голос”.
“Включи, умоляю!”
Держись, мошенник, я знаю цену твоим словам и помню горький вкус любви, униженной и осмеянной! Не хочешь ли ты вкусить того же? И унижаю ответом:
“Стоимость услуги включения телефона – тысяча долларов”.
Тишина. Он оскорблен. Думаю, что это, наконец, конец. Я говорю “наконец”? Но это так больно – оторвать от живого сердца кусок!
Через полчаса заплескалось письмецо.
“Деньги под ковриком. Коврик украл у соседей”.
Я метнулась к двери. Правда, лежит соседский коврик. А под ним означенная сумма. Ничего себе! Что ж, деньги положу в конверт и передам секретарше. Пусть герой не обольщается, приняв унизительную шутку за каприз. Слезы высохли, и стало весело.
“Пожалуйста, включи телефон. Я выполнил твое требование”.
Не включу!.. Включу… Не включу!.. Включаю.
– Здравствуй, я так хотел услышать твой голос! Думал, сойду с ума.
– Не надо. Не с чего. Уверена, невыгодный выбор вы бы не сделали.
– Сколького ты не знаешь! Я совершил такую ошибку! Скажи, ты будешь со мной жить?
– Две минуты прошли.
– Подожди. Просто поговорим. Как дела с домом?
– Все хорошо.
– Помощь нужна?
– Нет. Вы и так помогли мне.
– Мне очень нужно увидеть тебя и сказать важные слова.
– Говорите сейчас.
– Я не сделаю ничего плохого. Обещаю. Я не смогу спокойно жить, если не скажу этого.
– Хорошо.
– Мы не могли бы увидеться завтра днем?
– Нет. Сегодня ночью.
Пусть попробует увильнуть от своей Марины.
– Хорошо. Ночью. Я согласен.
Он раскусил мою уловку с удовольствием. Большой привет Марине и спокойной ночи!
Я отключила телефон и крепко спала всю ночь. Утром, дрожа от нетерпения, вещатель включила. Думала услышать целое сонмище звуков оповещения. Но пробился всего один. Странно. Всего одно сообщение. Как не похоже на него.
“Я ждал в загородном доме всю ночь и жду до сих пор. Если не ответишь, не пойду на работу. Буду продолжать ждать”.
Спешу вмешаться во внутреннюю политику:
“Идите, пожалуйста, на работу. Я приеду вечером в шесть часов. Обещаю”.
“Спасибо. Буду спокойно работать. До встречи”.
Вот это любовь! Разве нет?
Ну, зачем я поеду? К чему купилась на жалость? Жалел ли он меня, когда прятал машину в кустах, а сам тешился с Мариной? Или когда обманом затаскивал в постель и, что еще хуже, в чудовищные отношения? Или когда выносил жестокий вердикт после двух лет моего доверия и проросшей привязанности? Конечно, мне не нужны такие отношения. Или нужны больше, чем не нужны? Что ж, значит, это будет очередной ход в новой игре с фарисеем.
И вот он стоит передо мной, робкий и растерянный. Боится шелохнуться, словно от этого я тотчас исчезну.
– Что же вы хотели сказать?
– Проходи, садись. Не бойся. Я не трону, как и обещал. Хочешь кофе или вина?
– Нет, не хочу.
Я присела в кресло. Знакомое, любимое. Теперь оно принадлежит другой.
– Я хотел сказать, что многое понял, потеряв тебя. Я сделал большую ошибку. У нас ничего с ней не получается. Я живу в отдельной комнате.
– Мне все равно.
– Хочешь, я скажу правду? Хочешь?
– А вы умеете говорить правду?
– Не надо, не издевайся. Понимаешь, когда я привел ее в квартиру, она сразу потребовала сделать ее собственницей. Не хозяйкой, не женой, а единственной собственницей. Я отказался, ведь у меня есть законные наследницы – мои дочери. После этого она объявила мне войну. Не готовит, игнорирует, постоянно выказывает свое раздражение, придирается. Такое ощущение, что изводит. За две недели мы парой слов не обмолвились. Друг друга выносим с трудом. Выгнать я не могу ее, мальчонку жалко. Да она и не уйдет. К матери мне дорога отрезана. Сюда тоже уйти не могу. Меня родственники не простят! Получается, отдал квартиру чужой женщине с ребенком за просто так, а сам остался за порогом. Позор. Я лгу матери, что все у нас хорошо. Сам себе готовлю, если есть время, но чаще голодаю.
– Вы же мужчина. И не бедный. Купите ей квартиру.
– Еще чего! Ей это только и нужно! Она хотела использовать меня! Ничего не получит!
– Значит, с Мариной не выходит, меня можно из запаса достать?
– Как ты не права! У меня была и есть к тебе патологическая тяга. Просто считал себя ответственным перед ней и мальчиком. А по вечерам так тяжело бывает, что хочется напиться и забыться. Я сделал неправильный выбор! Я доведен до отчаяния! Представляешь, иногда мечтаю умереть, чтобы с того света увидеть, как мои родственники будут ее из квартиры выталкивать.
– Ужас!
– Да, если уже о смерти мечтаю. Знай, у меня никого нет, кроме тебя.
– А я не хочу прежних отношений. Они не принесли мне удовольствия. С несвободным мужчиной мне связь не нужна.
– Если бы я только мог изменить ситуацию! Если бы только мог! Прости меня за все. Я думал, что смогу прижать тебя к себе, обнять крепко-крепко и отогреть.
