– Мама… – грустный взмах бровушек–крыльев.
– Что с тобой, Настенька?
Я пощупала ее лоб (не горяч ли?) и нос (не замерз ли?) и с миром отпустила. Но когда в третий раз девочка была отвлечена невидимой причиной от беззаботного веселья, я заволновалась. Она стояла по пояс в воде и не двигалась. А потом … медленно подняла голову вверх. Меня хлестнуло жгучим предчувствием, разнося жар по всем клеточкам тела. Осторожно, словно боясь поколебать реальность, я оглянулась по сторонам. Точнее, что-то заставило меня охватить сосредоточенным взглядом пространство вокруг.
Молодая женщина с выдающимся животиком щелкала на камеру, летящую с детской горки девочку…
Сидящая на шезлонге женщина в красном купальнике обернулась, чтобы помахать мужу и сыну рукой…
Малыш в перевязочках, повиснув на руках молодого родителя, бороздил нетерпеливыми ножками гладкую поверхность…
Взрыв из памяти перевернул реальность. Откуда-то снизу поползла навязчивая тревога. Ноги подкосились. Все звуки слились в один угнетающий гул внутри меня. Настя как-то нехотя двинулась к детской горке, медленно и отрешенно стала подниматься по ступенькам. Она была наверху, когда послышался хлопок. Я вскрикнула. Люди обернулись на меня, прекратив веселое жужжание. В этот самый момент в куполе образовалась темная паутина трещин. Я рванулась вперед, обгоняя сумасшедшие удары сердца, и увидела, что мой ребенок с ужасом смотрит вверх, и, прогнувшись назад, как перетянутая струна, начинает кричать сквозь стиснутые зубы. И точно спасаясь от участи Помпеи, вскидывает руки над головой и начинает с усилием толкать ладонями невидимую стену. Стрелы Армагеддона, прошившие купол, внезапно замедляют свой бег и замирают, раскачивая бетонное небо. Только страшно гудят, угрожая обрушиться тяжелыми заплатами.
Люди хватали детей и бежали к выходу. Устремляя глаза к небу, гадали, сколько выпадет им спасительного времени. Испещрённый разрушительными язвами купол вопреки физическим законам все еще держался навесу, видимо, приближаясь к моменту своего низвержения. Я достигла пика, где была моя Анастасия и в последние мгновения остановилась, не посмев к ней прикоснуться. Такой я не видела ее никогда. Наэлектризованная колоссальным напряжением, она была словно не из плоти. Сдавленный детский плач с разрывающей сердце скудностью пробивался сквозь сжатые зубки протяжными тревожными звуками. Я припала к ее ногам и почувствовала на своих плечах руки Виктора. Он был рядом. Илюшка отчаянно скользил внизу, пытаясь забраться на горку. Кроме нас в потрескивающем электричеством здании не осталось никого.
– Наташа, уходите! – порывисто кричал мужчина. – Уходите с Ильей!
– Нет, нет! – я боялась расцепить пальцы.
И тут я вспомнила, что полминуты хватило силам зла завалить единственный выход, и все еще понимала, что путь свободен. И тогда я сверху закричала сыну, передав ему всю свою надежду на шанс:
– Сынок, беги скорее к выходу, уходи из здания. Мы будем там, за этой стеной.
Я указала на противоположную от выхода стену. Возвращаясь в сон, я отчетливо вспомнила, что первые секунды камнепада отрежут выход, а значит, спасаться нужно с другой стороны, где разрушенная стена будет зиять свободой.
Слава богу, он послушался. Застывшее от ужаса сердце слегка шевельнулось, когда мальчишка скрылся в дверях.
– Беги, Наташа! – цепенея от отчаяния, выдохнул Виктор.
– Нет!
Мы оба почувствовали, как девочка обмякла, стала медленно оседать. Мужчина подхватил ее на руки, устремился вниз. Следом, обдираясь о ступеньки, слетела я. И в этот момент глыба бетона обрушилась в волновой бассейн. Сейчас посыплются стекла! Надо выбираться из детской зоны. Я отчетливо помнила спасательную дорожку между капканами смерти и твердо следовала по ней, уводя дорогих мне людей от гибели. Горка, которую мы покинули, разрушилась как скорлупка. Целой останется только синяя … Широкая и устойчивая, она должна стать нашим убежищем. Правда, цвета уже не определить. Повсюду катастрофическая темнота, насыщенная водяным паром. Но я чувствую сердцем эту синеву. Последние мгновения последнего шанса приводят нас в спасительные объятия арки, когда рядом, обдав холодом смерти, опускается каменное лезвие гильотины.
Тишина и мрак встречают нас за порогом Армагеддона. Мы живы! Но страх не отпускает, пока мой ребенок не движется. Я хватаю ее лицо в ладони, выдыхаю ее имя, и мне в ответ – тихий жалобный голосок:
– Мама …
Мы тяжело дышим в гнетущей тишине и, поняв, что камнепад закончился, покидаем убежище. Обдирая руки и ноги, карабкаемся по висящим обломкам крыши в том месте, где, повторяя сон, образовался разлом. Виктор собирался было спрыгнуть в снег, усыпанный стеклом, но избежавшие трагедии люди кинулись в нашу сторону. Они снимали с себя верхнюю одежду и бросали нам.
Я прижала к себе дрожащую Анастасию, прильнув губами к ее обледенелым волосам. Виктор обнял нас обеих. Мы не чувствовали холода, не ощущали боли от впившейся в тело бетонной крошки. Сквозь возбужденные голоса людей пробивался сигнал “скорой”.
Илюшка, живой и невредимый, метался в толпе с нашей одеждой и оранжевым зайцем.
Спасибо, господи, что мои дети живы!
Спасибо, что живы дети другие!
Спасибо, господи, за то, что живы все!
Я медленно обернулась. Там, где был праздник, зияла темная рваная рана. Фрагменты мебели, пластиковые куски аттракционов, детские игрушки перемешались со стеклом и бетоном. А небо с мирным пугающим покоем осыпало этот хаос белыми хлопьями, словно продолжая бесповоротный путь из прошлого…
Эпилог
Я преодолела все: депрессию, жизнь с грудным младенцем в неотделанном доме, трудности в бизнесе, страх перед мужем и родственниками Монстра. Счастье материнства взяло реванш над всеми проблемами, и жизнь, когда-то потерявшая смысл, обрела его с новой силой. Я ужасалась, вспоминая операционную и людей в белых халатах. Я вздрагивала от мысли, что могла уничтожить такую хрупкую, такую беззащитную жизнь. Маленькое чудо, рожденное пусть не в оцененной, но чистой любви, теперь со мной, засыпает у моей груди с волнующим сердце доверием, и никто никогда не отнимет его у меня.
Вынашивать малыша я уехала к маме, спасаясь от травли и интриг. На всякий случай поменяла номер телефона. В городе появлялась очень редко. На учете стояла в другом городе. Илюшка сам добирался до школы и обратно. Иногда в целях экономии – автостопом, за что его серьезно, но без толку ругали. Летом он поступил в институт. С этого момента началась череда побед в нашей жизни. Мама контролировала бизнес, Лариса ездила в Москву, рабочие делали ремонт без моего участия и подошли к этому с такой любовью и уважением к моей ситуации, что я до сих пор храню в сердце благодарность им.
Новый человечек родился пятого сентября. Число, месяц и год его рождения в сумме составило… Посчитайте и убедитесь сами.
Дом сначала хотели продавать, но потом я перестала бояться врагов, почувствовав себя выше их, и решила не идти против своего желания. Довольно скоро, наперекор нашей бабушке-маме, мы переехали в новое жилище. Мне хотелось самой руководить расстановкой мебели и отделкой второго этажа. Жили мы в холе. Когда на выходные приезжал Илья, он располагался на кухне, чтобы подольше посидеть за компьютером, который пока обитал в компании микроволновки и посудомоечной машины. Это по ночам. А днем он буквально не отходил от малышки, возился с ней, гулял, и я могла спокойно понежиться в ванне, сделать омолаживающие маски, хотя и так стала выглядеть свежей и моложе, чем раньше. Потому что счастливей.
