– Стела.
На плечи мягко легла теплая накидка. Встрепенувшись, я повернулась, сталкиваясь взглядом с Рини, в глазах которой читалось беспокойство. С распущенными темными волосами, блестящей волной спускающимися до талии, и сложенными на животе руками Виринея смотрела на меня так, словно я была смертельно больна.
– Сестра, пойдем в дом, – Энтони рядом с супругой озабоченно хмурился, держа меня под локоть. – Здесь холодно. Ты вся дрожишь.
– Это не из-за холода, – ответила я, но прошла вместе с ними в замок.
Деликатно оставив нас вдвоем, Тони ушел проверить периметр, а Рини села рядом, взяв меня за руку.
– Энтони мне все рассказал, – после долгого молчания произнесла она.
Я безучастно кивнула. Рассказал или нет – было неважно. Все представлялось мне таким зыбким, туманным, ненастоящим. Даже горечь из-за смерти леди Мойры отошла на второй план – словно во мне выключили что-то, отвечающее за эмоции.
– Стела…
– Я не хочу говорить. Не сейчас.
Никогда. Никогда не говорить об этом, причинившим мне такую острую душевную боль, что болели, казалось, все части тела.
– Надо тебя уложить, – Рини поднялась, помогла мне встать. – Тебе стоит хорошенько выспаться.
В моей комнате она тщательно проследила, чтобы я выпила успокаивающий отвар и подоткнула одеяло, как заботливая мать. Нагнувшись, коснулась теплыми губами моего лба, и ласково сказала:
– Отдыхай. Мы обо всем позаботимся. Завтра беды будут уже не такими страшными, Стела.
– Хотелось бы верить, – прошептала я.
Когда Рини ушла, а стук ее каблуков стих, я еще долго лежала, бездумно смотря в потолок. Дефрония, работа Дознавателем, Рогорн, Кева, Марек, Логан, Эдвард, Рини, Энтони, Амеллин, Присцилла… Можно было долго перечислять то, что я теряла, соглашаясь на побег с Филиппом.
И на другой чаше – он.
На весах было равновесие.
Леди Мойру похоронили на второй день. Присутствовали только родственники, за исключением Присциллы и леди Глэдис – они бы не успели добраться в Рогорн за такой короткий срок. Зато успел дядя Эдвард. Смерть матери его подкосила – под глазами залегли темные тени, лицо приобрело жесткое выражение.
Как ни странно, никто не заговаривал со мной о произошедшем. Лишь Тони коротко спросил о намерениях Филиппа, и, узнав, что он намерен покинуть страну, кивнул. Виринея была поглощена хлопотами – теперь ей предстояло руководить всеми слугами и следить за хозяйством, но она не забывала и обо мне, то и дело вовлекая меня в шутливые беседы. О Филиппе она не заговаривала, а мне хотелось кричать во весь голос.
– Стела, – на третий день, когда я сидела в своей комнате, бездумно пялясь в окно, ко мне зашел дядя Эдвард. – Я не помешал?
– Нет. Проходи.
– Пришел спросить о твоих планах,– честно признался он. – Ты спешно уехала из Стиуза. Признаться, Кева и Логан до сих пор в растерянности.
Я кивнула. Мне приходила в голову мысль им написать, объяснить все, но я не могла облачить свои эмоции в сухой текст. Как только брала в руку перо – начинала трястись, как лист на ветру.
– Марек, я полагаю, в курсе, – продолжил дядя Эдвард.
– Как он? – решилась спросить я.
– Плохо. Но это пройдет, – прямолинейно сообщил дядя. – У него вся жизнь впереди. И у тебя, кстати, тоже. Твои способности были по достоинству оценены. После Стиуза вашу команду хотели направить в другой город. И мне нужно знать точно: Стела, ты хочешь продолжить быть Дознавателем?
– Да, – я удивленно подняла голову. – Конечно, я хочу!
– Ты согласна на перевод в Риктор?
– Риктор? – растерянно переспросила я. Северный город почти на границе, холодный и неприветливый. – А что говорят другие?
– Кева, Логан и Марек уже дали свое согласие. Выбор за тобой.
«Опять», – чуть не сказала было я, но вовремя сжала челюсти.
– Подумай, не отвечай сразу, – посоветовал дядя Эдвард. – Я пробуду в Рогорне еще три дня.
Он вышел, оставив меня одну, и я снова с завидным упорством уставилась в окно. С недавних пор это стало моим любимым занятием – следить за светлой полосой дороги, уходящей в лес. И ждать.
– Стела…
Я отвернулась от окна, поворачиваясь в сторону двери. Виринея, бледная, поджимающая губы, стояла на пороге, не решаясь войти.
– Как ты? – после недолгого молчания решилась спросить она.
Я пожала плечами, усаживаясь поудобнее, и бесцветно ответила:
– Неплохо.
Я действительно чувствовала себя так. Не плохо, но и не хорошо. Никак. Мир окрасился в серый; лишь дорога от замка вдаль имела приятный светлый оттенок. На нее я и смотрела уже целую вечность – а на деле прошло все четыре дня.
– Завтра Эдвард уезжает в Лэтрелу, – продолжила Рини, проходя в комнату. Я молча слушала ее. – Я разговаривала со своим братом, и, Стела, ты должна будешь поехать вместе с дядей. Кас хочет побеседовать с тобой.
Родной брат Рини – принц Каспиан, в прошлом месяце прошедший коронацию и ставший королем, в народе слыл ответственным и разумным правителем. Но он был сыном своего отца, Араторна, который издал приказ об уничтожении магов Пустоты. Чего мне стоило ждать от этой беседы?
– Я знаю о том, что сделал мой отец, – продолжила Рини ровным голосом. – Хочу, чтобы ты знала: я не одобряю подобных методов, и не поддерживаю его решение. Но я никогда не занималась политикой, и в управление страной не лезла. Поэтому рассуждать, правильно ли это или нет…
Она замялась, и я закончила за нее:
– Чтобы не сделал король Араторн, он прежде всего остается твоим отцом.
– Да, – Рини с облегчением выдохнула, плечи, до этого напряженные, расслабленно опустились.
– Все в порядке, Рини, – слабо улыбнулась я. – Лучше скажи, о чем король Каспиан желает поговорить со мной?
– Ты знаешь, – спокойно ответила жена брата.
Конечно. О Филиппе. О чем же еще? Я выпрямилась, согласно кивнула.
– Дело не в том, что он твоя истинная пара, – осторожно заметила Рини, садясь в кресло напротив кровати. – Каспиан хочет обсудить его мотивы и нападение на Рогорн… В любом случае, Филипп – преступник, и скорее всего, брат будет требовать его выдачи от Кайлара…
– Он не преступник, – резко возразила я.
Рини удивленно вскинула на меня глаза.
– Но Стела…
– Не спорю, он поступил ужасно, – торопливо сказала я, – напал на Рогорн, на тебя, Мелли… Я не защищаю его, Рини, но то, что сделала леди Мойра…
Виринея кивнула.
– Да, разумеется. Стела, скажи… Как Филипп относился к тебе?
