– Ты как, цела?
– Да. Немного голова кружится, и все.
– Пройдет. Скоро привыкнешь, вообще замечать не будешь, – дядя одобрительно похлопал меня по плечу, и огляделся. – Где-тот здесь должны быть Энтони и Виринея…
Я тоже осмотрелась. Двигаться мы не могли – наши лошади остались далеко-далеко, поскольку переносить животных было весьма тяжело и опасно. Поэтому мы оставались на месте, терпеливо ожидая Тони и Рини, которые должны были предоставить нам лошадей.
Через четверть часа вдали показались клубы пыли. Я прищурилась, вглядываясь в горизонт – и радостно подпрыгнула.
– Едут, – усмехнулся дядя Эдвард, наблюдая, как легко Энтони соскальзывает со своего вороного коня и подает руку Виринее. Рядом нетерпеливо гарцевал еще один статный конь, проделавший весь путь без всадника.
– Стела, – Виринея первой бросилась ко мне, крепко обняла и улыбнулась, заметив на мне ярко-красное платье.
– Задушишь, – слабо запротестовала я. Пока Энтони разговаривал с дядей, Рини выпытывала у меня подробности аудиенции, и я покорно отвечала на ее вопросы, правда, в конце не преминула заметить:
– Ты и сама все знаешь. Кто посоветовал Его Величеству отправить меня в Медрелор? А кто просил не наказывать меня?
– Это было и в моих интересах тоже, – Рини очаровательно нахмурилась и взмахнула рукой. – Ты – сестра моего мужа, и мы носим одну фамилию. Поэтому твое наказание отрицательно сказалось бы и на мне тоже.
– Хорошо. А что по поводу Медрелора?
– Я видела твои глаза, Стела, – качнулась Рини, – рано или поздно ты бы сбежала в Медрелор самостоятельно, и дело бы закончилось еще хуже. Тебя бы окрестили предательницей, нас с Тони – пособниками…
Она лукаво улыбнулась и добавила:
– Возможно, я немного преувеличиваю, но скажи честно – сколько раз за прошедшие дни ты думала о том, чтобы присоединиться к Филиппу?
– Много, – честно ответила я. – Не сосчитать.
– Вот видишь, – Рини радостно кивнула, и повернулась к мужу, приближающемуся к нам. – Тони, давай скорее! Я уже устала слушать благодарственные речи Стелы.
Я только усмехнулась – в этом была вся Виринея, неподражаемая и обаятельная принцесса, которая не знала слова «скромность».
– Ты уверена? – с беспокойством в голосе спросил Энтони. Судя по его лицу, он был недоволен моим спешным отъездом.
– Я ни в чем не уверена, но хочу этого больше жизни, – поколебавшись, сказала я.
– В чем дело, дорогой? – насупилась Виринея. Энтони гневно поджал губы, а потом, не стесняясь в выражениях, выпалил:
– Я не доверяю этому ублюдку, и всему, что он говорит. Вдруг он решит обидеть Стелу? Никого из нас не будет рядом.
– Твоя сестра – уже взрослая девушка, – напомнила Рини. – И выдающийся некромант.
– Мне все равно. Я не знал ее маленькой, и для меня она всегда останется младшей сестрой. К тому же, она девушка, – добавил Энтони, глядя на меня так, словно он только что это осознал.
– Все будет в порядке, – я ласково коснулась его руки. – Никто не может навредить своей истинной паре.
– Я не могу с этим смириться, – покачал головой брат. Рини недовольно цокнула, заправив прядь волос за ухо, и прошипела:
– Мы уже разговаривали об этом.
– Рини, он пытался убить нас всех!
– Но не убил же! К тому же, твоя сварливая бабка стала причиной его нападения. Но ее-то ты не винишь!
– А вдруг он снова решит мстить?
– Кому? Стеле? Она его пара!
– Хватит, – вмешалась я в разговор. И, посмотрев в темные, как и у меня, глаза брата, тихо сказала: – Недавно ты попросил меня быть счастливой. Так вот, именно это я и делаю. Я не могу и не хочу жить вдали от Филиппа, но и бросить вас, подставить под удар всю семью я бы тоже не смогла. Король Каспиан дал мне шанс, и я собираюсь им воспользоваться. Пожалуйста, Энтони. Позволь нам попрощаться без ссор.
Энтони на мгновение прикрыл глаза, и глухо уточнил:
– Ты действительно так сильно влюблена в него?
Я кивнула. И тогда он шагнул навстречу ко мне, обнял и прошептал:
– Тогда поспеши, Стела. До границы еще далеко. Но если когда-нибудь он посмеет сделать тебе больно, или ты почувствуешь желание вернуться, тебе стоит только связаться со мной. Помни об этом. Мы – одна семья, и ты – неотъемлемая ее часть.
– Да, – эхом отозвалась я, – я помню.
Через час, оставив позади Виринею, дядю Эдварда и Энтони, я во весь опор скакала к границе между Дефронией и Медрелором.
Всю ночь я скакала без остановок – и лишь под утро, привязав усталую лошадь к дереву, разложила на холодной земле плащ и провалилась в нервный, дерганый сон. Постоянно преследовавшее меня чувство опасности не дало мне спокойно уснуть, и каждую четверть часа я просыпалась, вскакивая и суетливо оглядываясь.
Вокруг было тихо. Но лошадь напряженно прядала ушами, и негромко ржала, в волнении снуя вокруг ствола.
Чувство, что где-то рядом затаился враг, усилилось. Я потерла сонные глаза и нехотя поднялась. Солнце еще не встало, а я не проделала и половины пути. Решив, что трех часов вполне достаточно для отдыха, я отвязала лошадь, и двинулась навстречу горизонту.
Следующую остановку я совершила в крохотной деревушке рядом с границей Дефронии, ближе к вечеру. Во-первых, в сумерках двигаться было опасно – этой местности я не знала совсем; во-вторых, и конь, и я были настолько измучены, что валились с ног. Щедро заплатив хозяину постоялого двора, я попросила лучшую комнату, наскоро вымылась в ванной и с облегчением рухнула на кровать.
И проспала до самого утра. Едва открыв глаза, я посмотрела в окно и разочарованно застонала. Почему мне не удалось увидеть Филиппа? Я так хотела сказать ему, что я уже близко, что я еду к нему!
Может быть, он сам не захотел видеть меня? Но Филипп утверждал, что не контролирует это. Или… Я в волнении прикусила губу. Как-то раз он обмолвился, что это его магия Пустоты делает все, чтобы свести владельца с избранницей. И сейчас, когда нужды в этом нет, она просто не перемещает меня к нему.
Или дело в том, что я слишком близко к нему? По моим подсчетам, до леса на границе мне оставалось около шести часов езды. Это значит, что к вечеру я буду там, а Филипп обещал ждать до полуночи.
Приободренная, я спустилась вниз, скромно позавтракала и вышла во двор, провожаемая странным взглядом хозяина. Местный рабочий привел мою лошадь, и, опустив глаза, передал поводья.
Нахмурившись, я вдруг осознала, что не слышала ни единого слова. Вокруг стояла мертвая тишина. Владелец постоялого двора открыл свой рот один раз – когда называл сумму за номер. Рабочий молчал, молчали и остальные люди, не слышно было гомона, разговоров на кухне, звуков животных.
