Тост произносили достаточно современно одетые мужчина и женщина, а за их спиной… за их спиной монументально высился великан, как будто собранный из частей тел разных людей. Да это же…
– Франкенштейн! – вырвалось у него.
– Про него тоже стихи писали? – заинтересовался Холмс.
– Стихи! – засмеялся Ватсон. – А Шекспира у тебя тут нет?
– Не пытайся меня подловить, еще раз говорю! Все знают, кто это. Говорят, приходил когда-то, но у него тут слишком много героев – и им не всем понравилось, как он про них написал. Ну и в общем, был скандал – с тех пор постановили не пускать.
Через какое-то время огромного роста церемонимейстер стукнул по полу посохом и объявил:
– Сейчас начинаются танцы! Лорд Шерингфорд подарит вам свое новое произведение!
Слегка осоловевший от вина Ватсон с удивлением смотрел на то, как Холмс под аплодисменты чинно поднимается, держа в руках скрипку и проходит в центр зала. В следующую секунду он начал играть – и Ватсон замер от этой чарующей мелодии.
Возможно, свою роль сыграло то, что он был пьян. Возможно, все пережитое им за последние месяцы. А может быть, и состояние влюбленности в прекрасную спутницу Холмса. Но Ватсон чуть не прослезился, поняв, что никогда ничего прекраснее этой музыки он не слышал. Она вызывала грусть и радость, отчаяние и надежду, жалость и любовь ко всему миру. Джон прослушал ее на одном дыхании.
Когда Шерлок закончил, зал замер – а затем просто взорвался аплодисментами.
– Браво! Молодец! Ура! – кричали призраки на все лады. Кто-то, кажется, даже завыл.
Выждав некоторое время с загадочной улыбкой, Холмс снова поднес смычок к скрипке – и грянул один из тех ирландских мотивов, от которых ноги сами идут в пляс. Призраки сразу же вылетели из-за своих столов и принялись танцевать – кто на полу, кто под потолком, кто поодиночке, кто парами, а кто – и держа на вытянутых руках свою голову. Артур и его рыцари, положив друг другу руки на плечи, прыгали вокруг круглого стола. Незнакомые Ватсону дамы в кринолинах выплясывали как простые торговки на празднике. Дети-призраки весело гонялись друг за другом под потолком. Трое волков сначала задорно прыгали на задних лапах – а затем вдруг устроили чехарду. К пляскам подключились и доспехи рыцарей, которые издавали такой лязг, что Ватсон в какой-то момент испугался, как бы они не заглушили саму музыку. Сам он понял, что ноги его под столом так и ходят в такт музыке.
– Объявляю вальс! – возвестил Холмс, закончив плясовую.
Ватсон вздохнул, осушил еще вина, встал, оправил смокинг, как если бы это была военная форма, подошел к спутнице Холмса, все также раздававшей всем лучистые улыбки, и протянул ей руку:
– Мисс, разрешите пригласить Вас на танец!..
Сейчас она скажет, что не танцует или и вовсе объявит, что она жена Холмса – и Ватсон пойдет нажрется где-нибудь в углу.
– С премногим удовольствием, офицер, – она одарила его такой улыбкой, что он чуть не взлетел к потолку, как привидения.
– Простите, я… Я совсем не умею танцевать, – смущенно сказал Джон, когда они, держась за руки, вышли к центру зала.
– Отличная возможность научиться, – от ее чарующего голоса у него пробежали мурашки по коже. Она и впрямь танцевала прекрасно, в какое-то время начав вести.
– Мисс, позвольте представиться: меня зовут Джон…
– Так Вас же уже представил лорд Шерингфорд, – рассмеялась она.
Ватсон зарделся:
– А Вас… Как Ваше имя, мисс?..
Она помолчала и впервые на ее лице появилась складка грусти:
– Хоуп. Называйте меня Хоуп.
– Хоуп. Надежда… Мне так ее сейчас не хватает… – вырвалось у Ватсона.
– Мне тоже, Джон, – вздохнула она.
После этих ее слов все заготовки Ватсона куда-то испарились: он понял, что совершенно лишним будет спрашивать, как ей замок, как ей бал, как часто они проходят – и все остальное в том же духе. Они молчали, кружась в вальсе, и Джон только молился, чтобы это не заканчивалось никогда.
– Ах ты ж… – услышал он вдруг сзади гнусавый голосок, инстинктивно развернулся – и принял на себя весь залп из бокала с вином от маленького толстого призрака в рыцарских доспехах, который вальсировал с высокой дамой, но, видимо, был уже настолько пьян, что не устоял на ногах.
Вино было хоть и призрачным – но оставило на рубашке и смокинге Ватсона вполне осязаемое пятно.
Хоуп рассмеялась:
– Разбрасываетесь драгоценностями, сэр Фальстаф?..
– Ох, прошу простить меня, – прогнусавил коротышка. – Я в легкую расправлялся с сотнями французов, но Ваше вино валит меня с ног. Но ни один француз, – он поднял указательный палец, – не сможет сделать этого! – и упал под драгоценные бриллианты смеха Хоуп.
– Благодарю Вас, Джон, что спасли меня от этой атаки, – с улыбкой сказала она. – Но Вам нужно переодеться.
– Да, конечно, мисс Хоуп, я… я быстро.
Холмс как раз закончил играть, и теперь грянул уже весь оркестр – опять какую-то плясовую. Ватсон проводил Хоуп на ее место и направился к выходу. Шерлок почему-то крутился около одного из высоких зеркал.
– «Сэкки»?.. – услышал Джон слева женский голос. – Почему здесь один из этих мясников?
Он порывисто развернулся – и увидел двух призрачных дам. Обе не танцевали и были как на подбор тощие и высокие. У одной, которая почему-то была одета в простыню, глаза были обильно окружены тушью.
– Мэм, – с вызовом сказал он.
– Что, – язвительно спросила она, – готовитесь нас развоплотить?
– Ну не надо так, Пиффи, – примирительно сказала вторая женщина. – Лорд не позвал бы сюда никого, кому бы он не доверял.
– Он позвал сюда «сэкки», – фыркнула Пиффи.
– Послушайте, мэм, я был в Беркширском полку всего пару дней…
– Да-да, расскажите-ка мне об этом, мистер…
– Мэм!.. Если бы я не спешил танцевать с прекрасной – он выделил это слово – дамой, я бы ответил Вам. А так – прошу меня извинить, – развернулся и нервной походкой направился к выходу.
– Как будто в последний раз в жизни сегодня танцует, – услышал он сзади голос подруги Пиффи.
– Так и есть, – процедила та и посетовала: – И это – следующий виконт Шерингфорд. Какой ужас…
***
Ватсон кое-как допетлял до того места, где, как ему казалось, должна быть потайная дверь. Больше всего на свете он, конечно, боялся заблудиться в хитросплетениях лабиринта замковых коридоров – но почему-то он верил в свою удачу. Красавица Хоуп – он искренне надеялся, что она не призрак – не выходила у него из головы.
Он смерил взглядом стену. Увидел, что та слегка пошатывается. Через некоторое время осознал, что такая монолитная каменная стена может пошатываться только при каких-то серьезных катаклизмах. Вспомнил, что таких сейчас, кажется, нет. Понял, что шатается он. Вздохнул. Попробовал собраться. Нажал рукой на камень.
