Соледад, старшая из двух дочерей комиссара, унаследовавшая от отца тяжелый нос и массивную челюсть, что весьма огорчало мать, нехотя поднялась из кресла и расправила юбку белого шелкового платья. Спорить с матерью она не хотела, поэтому молча вышла в холл и поднялась по широкой лестнице на второй этаж, где находились спальни, несколько раз постучалась в дверь сестры:
– Селена, ты спустишься к ужину? Мама будет в ярости, если я тебя не приведу.
Никакого ответа. Только тихие всхлипы.
– Я вхожу, Селена, – предупредила девушка и открыла дверь.
В комнате сестры не горел свет. Селена лежала поверх покрывала растрепанная, в одной рубашке, вокруг разбросаны письма и листки с нотами. Соледад осторожно присела на край кровати и погладила сестру по густым черным волосам:
– Дорогая, у меня нет сил смотреть, как ты себя изводишь.
Соледад иногда завидовала сестре, которой досталась мамино кукольное личико и красивая фигура. Семнадцатилетняя Селена выглядела женственней, чем старшая Соледад, которая себе самой напоминала худощавого мальчишку с угловатыми плечами и несуразной походкой. Даже сейчас, вся заплаканная, Селена казалась очень хорошенькой.
– Уходи, Соле, прошу, оставь меня в покое, – Селена вцепилась в подушку. – Не хочу никого видеть. Этот пир во время чумы… они все лицемеры! Притворяются, будто ничего не произошло. Отец даже на похороны меня не пустил! Не хочу его видеть.
– Папа переживает за тебя. Ты слышала, что там произошло? Исповедника и семью Мигеля чуть не убили! А если бы ты пострадала?
Селена резко села на кровати:
– Этого ничего не случилось бы, если бы отец делал свою работу! Моего Мигелито больше нет, а его убийца разгуливает на свободе! Я не верю, что отец не знает кто это. Уверяет, что это не его люди. Но они все там заодно!
– Всё намного сложнее, Селена, – строго сказала Соледад. – Ты должна понимать, отец вынужден быть осторожен с этими опасными людьми. Ты не должна обвинять его.
– Все вы что-то скрываете, – Селена отодвинулась от сестры на самый край кровати. – Держите меня за дурочку. А ты просто выгораживаешь отца своего Хоакина! Это Фернандо Гарсия убил моего Мигеля, я знаю! Иначе зачем ему немедленно отсылать Хоакина прочь? Чтобы тот не спрашивал про убийство друга? Может быть, Хоакин что-то сказал тебе? Вы же с ним так близки… Скажи мне! – Селена схватила сестру за руку. – Ты должна мне сказать, умоляю!
– Замолчи, Селена! – Соледад резко вскочила, сбрасывая руку сестры. – Ты обещала никому не рассказывать про меня и Хоакина.
– Ты – эгоистка. Только о себе и думаешь! Уходи немедленно! – Селена запустила в сестру подушкой.
Та не успела увернуться, подушка сбила высокий гребень, прическа была испорчена, но по сравнению с тем адом, который царил в душе Селены, все это не имело значения. Соледад очень жалела сестру, однако ничем не могла помочь.
– Тебе пора повзрослеть, – тихо сказала Соледад.
Селена свернулась на кровати клубочком, обнимая помятые листки бумаги и шептала:
– Мигель… Мигель…
Пришлось зайти в ванную, чтобы поправить прическу. Здесь ее накрыл внезапный приступ тошноты и длинные худые пальцы девушки впились в раковину. Победив рвотный позыв, Соледад умыла лицо холодной водой, ослабила завязки лифа, слишком стягивающие грудь и направилась вниз. Из зала уже доносились голоса.
В ее душе тоже бушевали бури и разверзалась пропасть, но ей, в отличие от Селены, даже не с кем было поделиться. Доверить свою тайну Соледад не могла никому. Подойдя к дверям гостиной, Соледад заставила себя улыбнуться и вошла с тем видом скромной синьориты из хорошей семьи, которого от нее ожидали.
Хозяйка дома встречала мэра Бернардо Лоренсо, дружески подставив ему обе щеки для поцелуя. Бернардо – немолодой, плотно сбитый мужчина с гордой осанкой, красивым строгим лицом и копной пышных седых волос сверкнул своей фирменной белозубой улыбкой.
Его сын Марио держался позади отца, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Светлый костюм сидел на нем немного мешковато, скрывая подтянутую фигуру юноши. Смущенная улыбка и взгляд больших глаз из-под густых ресниц придавали Марио выражение уязвимости. Приятный и даже симпатичный парень, но слишком мягкий. Он так отличался от дерзкого и уверенного Хоакина. Глядя на Марио, Соледад совершенно не могла представить его своим мужем.
Увидев Соледад, Марио приложил ладонь к груди и слегка поклонился. Девушка ответила сдержанным кивком и, поздоровавшись с мэром, направилась в столовую, чтобы избежать расспросов матери насчет Селены.
За ужином она сидела рядом с Марио и постоянно ловила на себе его взгляд. Как обычно, он искал в ее глазах поддержки. Соледад знала, что Марио не любит ее. Так же, как и она его. Они оба просто слишком боятся своих отцов. Для родителей они с Марио были идеальной парой, воплощением всех планов и амбиций обоих семейств.
Синьора Глория щебетала без остановки, позволяя Соледад не делать над собой усилий для поддержания разговора. Сегодня она была рада этому как никогда. Мама снова будто невзначай упоминала свою родню.
Никогда не упустит случая напомнить о том, что она внучка барона и выросла в замке с настоящим Источником. Правда, о том, что ни у ее родителей, ни у нее самой нет никакого дара, она умалчивала. А если ее об этом спрашивали, устраивала истерику и обвиняла всех в бестактности. Глория не любила признавать это, однако брак с Густаво Вега, человеком Меча, и переезд в провинцию со слабым магическим фоном, где даже искусников было немного, стал для нее прекрасным способом устроить жизнь. И теперь она устраивала жизнь своей дочери, не сомневаясь – она знает, что нужно Соледад для счастья.
Марио ненавязчиво ухаживал за невестой, манеры у него безупречные. Никогда не устроит сцену ревности, не спросит где и с кем она была, а Соледад в ответ хранила молчание о том, как проводит время Марио. А если у девушки есть жених, тем более из такой уважаемой семьи, родители с радостью отпустят ее и сестру погулять в компании "приличной молодежи". И никто не узнает, что сестры снова сбегут с двумя музыкантами, слушать их песни и танцевать до поздней ночи.
Ладони Соледад похолодели. Теперь уже не будет таких беззаботных дней и танцев под луной. Хоакин уехал, разбив все ее мечты. Так и не решился сказать отцу, что влюблен в дочь его главного конкурента. Но Соледад не спешила судить возлюбленного – слишком большое потрясение он пережил. Как можно требовать от него рискнуть всем, после такого? Есть кое-что, о чем Хоакин не знает. И если узнает, всё будет по-другому…
– Соледад, пойдем в "Черную голубку", потанцуем? – шепотом предложил Марио.
Бедняга ненавидел семейные застолья, где отец рассказывал о нём небылицы, наделяя Марио качествами, которыми тот никогда не обладал или напротив, подчеркивал никчемность сына – все зависело от настроения.
– Я не люблю танцы, ты же знаешь, – повела плечом Соледад. – Но ради тебя…
