Ей самой сейчас меньше всего хотелось сидеть в душной комнате и дышать отвратительным дымом отцовских сигар. Марио хотя бы ее не раздражает. А так он будет у нее в долгу.
– Синьор Лоренсо, папа, вы не против если мы с Марио оставим вас? Сегодня танцы в "Черной голубке", нас ждут друзья.
– "Черная голубка"? – приподнял бровь мэр. – Какая дыра. Лучше сходите в "Белый олеандр", там изысканная музыка.
При упоминании о "Белом олеандре" синьора Вега недовольно поджала губы.
– Пусть дети развлекаются, молодость может обойтись и без лоска, – изобразила она мягкую и уступчивую мать.
– Папа, можно я возьму твой мобиль? – с надеждой спросил Марио.
– Ни за что, – отрезал мэр. – За рулем моей белой крошки никогда не будет никого кроме меня. Прогуляйтесь пешком, здесь недалеко. Густаво даст вам своих парней в охрану.
– Не надо нам охраны, весь город знает, чьи мы дети! – Соледад меньше всего хотелось, чтобы за ними следили. – Кто же решится причинить нам вред?
– Я скажу парням, чтобы подождали снаружи и не мешали вам веселиться, но если что-нибудь случится, они будут рядом, – решил комиссар.
Это и так была большая уступка, спорить дальше Соледад не решилась.
– Надеюсь, Марио, ты сможешь постоять за себя и за свою невесту, – мэр неодобрительно покосился на сына. – Хотя, как уверяет твой наставник, в обращении с оружием ты, к сожалению, совершенно безнадежен.
Марио поник, и Соледад коснулась его плеча в утешающем жесте. Ей часто было жалко этого доброго мальчика, такого открытого и такого беззащитного перед своим отцом. А иногда она злилась на него и хотела чтобы сын мэра хоть раз повел себя, как мужчина, проявил характер.
Девушка накинула на плечи шелковую шаль и вышла из дома, с наслаждением вдохнула вечерний воздух. Цветы душистого табака, высаженного вдоль тротуара, раскрылись с наступлением темноты и источали сладкий аромат.
Однако еще слаще пахла бругмансия, заслужившая прозвище "ангельские трубы" за свои цветы, похожие на длинные граммофоны, красиво свисавшие с ветвей небольших аккуратных деревьев. Голубые и белые, оранжевые и желтые, красные и ярко-розовые цветы распускались в ночи и наполняли округу благоуханием.
Едва отойдя от дома, Соледад высвободила свою руку из-под локтя Марио. До "Черной голубки" всего пара кварталов, они шли молча, каждый думал о своем.
Она часто ходила по этим улицам с Хоакином. Вот здесь, в тени балконов, они впервые поцеловались…
Проходя мимо тупика на Росарио, девушка ощутила какой-то странный холодок, легкое дуновение магии. Ей показалось, кто-то зовет ее из темноты. Она присмотрелась и вскрикнула, прижав руки к груди. Прямо в воздухе плавало белесое пятно, в котором угадывалось то ли лицо, то ли череп.
– Что такое, Соледад? – встревожился Марио.
– Нет, нет, мне показалось. Наверное, я слишком сильно вдохнула аромат "ангельских труб", – попыталась улыбнуться Соледад.
Лицо уже исчезло, а прослыть мнительной истеричкой ей не хотелось.
– Ты знаешь, что эти цветы ядовиты? Я читала, что они могут вызывать видения…
– Только не говори про это нашим родителям! Тогда кроме непентес они начнут еще и "ангельские трубы" высаживать и воевать из-за них! – ответил Марио с улыбкой и снова взял ее под руку.
Соледад улыбнулась. Марио не так плох. Возможно, она даже могла бы полюбить его, если бы не встретила Хоакина. Но теперь уже поздно.
Глава 6 Соло
Днем в комиссариате жара невыносимая. Только в кабинетах комиссара и детективов работают простенькие вентиляторы. Злые, красные как раки жандармы едва комиссар уехал, расстегнули кителя, уселись охладиться в пустующий кабинет детектива, а новобранца послали за холодным пивом в ближайший бар.
Ближе к вечеру патрульные притащили пьяного вакеро, устроившего дебош в пивной. Вакеро сначала орал песни, потом храпел на полу возле камеры, пока за ним не явилась жена. Долго ругалась с жандармами, причитала, что от ее бестолкового мужа одни убытки, но штраф все-таки заплатила, и новобранец вновь отправился за пивом.
Заключенным принесли ужин – дешевые лепешки с фасолевой пастой и кувшин слабого кислого пива. Алехандро отдал свою порцию здоровяку Санчо, а когда тот потянулся к кувшину, остановил его:
– Сегодня не пейте.
– С чего бы? – набычился Санчо.
– Вам подливают снотворного, чтобы ночи проходили тихо, – пояснил Алехандро терпеливо. – Выпьешь – останешься здесь. Я твою тушу не потащу.
Санчо принюхался к пиву и сплюнул на пол:
– Точно, мочой несет. Но спалось и правда крепко, я думал, это оттого, что Роза в бок локтем не толкает. Вечно пинает, если захраплю, она у меня строгая.
– Повезло тебе, – вздохнул худощавый Чучо. – Меня вот на воле никто не ждет.
– Рожей не вышел, – свысока обронил Санчо.
– Не-е, – протянул юркий носатый Бето. – Девчонкам дохляки не нравятся. Вот я, может, и не красавец, но сразу видно – мужчина что надо. Потому и девчонка у меня есть.
– Да хорош заливать, кому ты такой носатый нужен? – не верил Чучо. – Наверное, страшная как чупакабра. Или слепая!
– Сам слепой, Чучело! Моя девчонка – красотка Карла из Каса Бонита! Такой горячей блондиночки тебе в жизни не перепадет.
– А, та самая Карла, – ухмыльнулся Чучо. – Как знать, а вдруг и перепадет. Может, и мой нос кому по вкусу…
– Чего? – напрягся Бето.
– Да нет, ничего, просто есть девчонки, которые всегда рады соколам Гарсии.
– Ты чего сказал, Дохляк?! – Бето вскочил и поднял сокамерника за грудки.
– А ну, угомонились! – рявкнул Санчо басом.
– А я что, я ничего такого не сказал, – забормотал Дохляк Чучо. – Ты это, не переживай так, Бето.
– Следи за языком, сопля, – Бето сплюнул и швырнул Дохляка на пол. Прошелся по камере, разминая плечи. – Эх, только бы выбраться из этой клетки, я бы сразу к Карле примчался.
– Там бы тебя и взяли тепленьким, – пробормотал Алехандро, усаживаясь на небольшой островок соломы.
Бето ухмыльнулся:
– Да ты чего, разве и помечтать нельзя? Тебя-то самого ждет кто?
Алехандро не ответил, отвернулся к стене.
– Ясно. Волк-одиночка, – сочувственно сказал Дохляк Чучо. – Понимаю тебя, брат. Мое сердце всегда нараспашку, только всем лишь бы плюнуть в него. Эх…
Алехандро больше не слушал душевных излияний сокамерников, погруженный в свои мысли. Совсем некстати вспоминалась надменная Рита Ортега. Нет, это не надменность, а гордость Человека Меча. Она по праву требует к себе уважения и Алехандро убедился в этом, видя как легко и уверенно она справилась с сопляком-Эрберто. Твердая рука и железная воля – лучшие качества служителей Герреро.
