– Отец, туда! – он указал на склеп и отец, ухватив бабушкино кресло, побежал в укрытие. – Мама, беги!
Могильщики нырнули за надгробия. Исповедник пытался затушить полы плаща – не вышло, но он сумел его сбросить. Над головой просвистел арбалетный болт, выбив из мраморного ангела у соседнего склепа куски камня. Исповедник упал, ловко откатился за надгробие и оттуда в нападавших полетели короткие белые вспышки атакующих плетений. Навыки боевой магии и активные плетения наготове у мирного служителя Девы?
Всадники развернули коней, не вступая в перестрелку. Болты Алехандро, как и атаки исповедника, не достигли цели – короткие вспышки магической защиты отмечали места попаданий. Алехандро не прекращал стрельбу – какими бы артефактами не обвешались эти койоты, их резервы не бесконечны, и щит долго не продержится! Но быстрые кони вынесли всадников с кладбища, оставив Алехандро в бессильной ярости перед сгоревшим гробом Мигеля.
Комки сплавленного металла от бронзовых украшений и черный пепел. Тарийский огонь сожрал даже кости.
Легкая старческая рука легла на ладонь Алехандро, голос бабушки прозвучал твердо:
– Мигель удостоился огненного погребения, как воин. Пусть Мигелито был мариачи – воевать можно и с гитарой в руках. Твой брат не был человеком Меча, но никогда не отступал от того, что заповедано кодексом чести Герреро. Теперь душа Мигеля свободна.
Алехандро опустился на колено, коснулся ладонью пепла. Порыв горячего ветра взметнул прах, развеял над землей, травой, цветами.
Работа некромантов стала невозможной, и от медиума из Ордена будет мало проку. Надежда узнать, кто убийца брата таяла, как черный дым в безоблачном небе над Сьерра-Альте…
Глава 2 Призрак Сан-Висенто
Толо жался у барной стойки с пустым стаканом и тщетно пытался привлечь внимание бармена. Горло пересохло, а в желудке урчало так, что все должны были бы обернуться на этот пронзительный звук. Но никто не обращал внимания на Бартоломео Марроне, низкорослого рыхлого парнишку в мятой рубахе и засаленных штанах. Рубаха была ему тесновата и едва сходилась на животе, а штаны, держались лишь благодаря подтяжкам, нелепо отвисая по бокам.
Совсем рядом сидела компания музыкантов, самых известных в Сан-Висенто – трубач Хосе и братья-гитаристы Чило и Миро. Их приглашали играть на свадьбах и праздниках, в барах и на вечеринках не только в родном городке, но и по всей Асконе.
Музыканты-мариачи что-то громко обсуждали, время от времени ударяя о стойку пустыми стаканами. В сторону Толо летели брызги и скорлупки орехов. Бедняге только оставалось уклоняться, когда во время спора они бурно жестикулировали, пару раз ему едва не заехали по носу. Но это ничего. Зато Толо удалось умыкнуть стакан недопитой текилы у Хосе, когда когда тот выходил по нужде.
Но с закуской не везло. Вот проклятье. Неужели так ему и суждено остаться сегодня голодным? Может, удастся стащить кошель у уснувшего с перепою ранчерро, если очень повезет? И даже если он снова попадется под тяжелую руку, голодная смерть все же хуже, – вздыхал Толо.
На самом деле, до голодной смерти было еще далеко, но Толо, как закоренелый пессимист, смотрел на жизнь с сомнением, ожидая от нее пинков и оплеух. Это другим повезло родиться сильными и уверенными, любимчиками богов и женщин. Бартоломео Марроне опоздал к раздаче хороших карт, при рождении ему выпала одна мелочевка! Семья Марроне работала на плантациях картеля, а Бартоломео никогда не хотелось гнуть спину под палящим солнцем или проводить целые дни на складе, фасуя непентес, покрываясь язвами, кашлять и постепенно сходить с ума от травяной пыли. Непентес – сладкая отрава, дарует яркие видения наркоманам, но тех, кто вынужден с ней работать, чтобы превратить коричневые высушенные листья в курительную смесь, она быстро сводит в могилу. Для семьи Марроне, с тех пор как их маленькую ферму забрал за долги банк, работа на плантациях была единственным способом заработать на жизнь.
Юный Бартоломео мечтал стать "соколом", младшим бойцом картеля, но увы – его не взяли. Толо провалил испытание. Его послали к мяснику в лавку, потребовать плату за покровительство Дона Гарсии, а Толо, увидев топор для рубки мяса в руках мясника, крупного краснолицего мужчины, струсил и не смог вымолвить ни слова. Над ним долго смеялись "соколы", а потом, отпинав как следует для острастки, прогнали.
Зато пальцы у Толо очень ловкие. Он мог легко вытащить кошелек, одна беда – Сан-Висенто слишком маленький город, чтобы промышлять этим каждый день. Тут владельцев полных кошельков попробуй найди. А тащить последние монеты у пожилой синьоры на рынке Толо было стыдно. Вот яблоко, или там пирожок – другое дело. Эх, раздобыть бы еще сапоги по ноге, с тоской подумал Толо и пошевелил пальцами ног в слишком просторной растоптанной обуви, "одолженной" у рыбака.
Девчонка-официантка пронесла мимо тарелку с паэльей, Толо повел чутким носом, и загрустил – ему недоступна ни эта вкуснятина, ни общество хорошенькой синьориты.
Низкие дверцы распахнулись и в бар вошел высокий широкоплечий мужчина с хищными чертами лица и цепким взглядом крупных черных глаз, в широкой рейнджерской шляпе, черной рубашке и остроносых сапогах. Толо сразу преисполнился зависти, наблюдая как незнакомец несуетливо оглядывает помещение. Такого все замечают и сразу принимают всерьез, ему вслед озираются с опаской и любопытством. Такому никто не посмеет отказать в выпивке.
Незнакомец двинулся через зал, сопровождаемый перешептываниями, и Бартоломео замер – идет прямо к нему! Бедняга прильнул к стойке, но незнакомец, кажется, его не заметил. Опустился на свободный стул между Толо и компанией музыкантов. Те сразу притихли, как ученики при появлении учителя. Хосе первым нарушил молчание, голос задиристого мариачи прозвучал в наступившей тишине неуверенно и даже робко:
– Добрый вечер, Алехандро.
Алехандро не спешил отвечать. Подождал, пока бармен нальет рома, выпил и проговорил негромко, однако его услышали даже те, кто сидел у двери:
– Я ожидал увидеть тебя сегодня на похоронах, Хосе. Мне казалось, вы с Мигелем друзья. И ты, Чило, тоже не нашел времени проститься с другом? – и подвинул опустевший стакан бармену: – Еще. Со льдом.
Парни заерзали на стульях.
– Алехандро, тебя давно тут не было. Тебе трудно понять.
– Ты прав, мне трудно понять, как можно забыть о долге дружбы, – слова Алехандро, медленно падали в настороженную тишину бара, как кубики льда в его стакан.
– У меня есть и другие обязательства, перед своей семьей, – ответил Хосе, оглядываясь и понижая голос. – Я слышал, что было на кладбище, тебя и падре Энрике едва не прикончили. А кто будет кормить мою семью, если меня не станет? У Чило и Миро старик-отец. Да и тебе самому, скажем прямо, есть что терять. Не осуждай нас, приятель, ты совсем не знаешь, какова нынче жизнь в Сан-Висенто. Мой тебе добрый совет – сиди тихо и не лезь, куда не следует. А лучше – забирай семью и попытайся начать все заново где-нибудь подальше.
