Но все это сущие пустяки, и Толо был очень доволен жизнью. Он стоял в самой гуще людей у заграждений арены, жевал бурито, присматривал себе новую жертву. Но, похоже, он исчерпал лимит милостей судьбы на сегодня и жизнь подкинула ему очередную подлость. Сквозь толпу, глядя прямо на Толо своим жутким взглядом, двигался тот страшный человек – синьор Родригес. Едва завидев его, воришка выронил бурито и бросился бежать со всех ног. Но не заметил веревки, тянувшейся от палатки брокера к деревянному колышку, и рухнул лицом в траву.
Его подняли за шиворот, поставили на ноги. Дрожа от страха, Толо осмелился поднять взгляд на Родригеса.
– Ты, – сказал тот пугающим низким голосом, – воришка из бара.
Круглое лицо Толо вытянулось от удивления:
– С-синьор… Вы запомнили меня?
– Твое имя? – по-военному резко спросил Родригес, буравя Толо хищным взглядом.
– Бартоломео Марроне. Толо, синьор. Вы не могли меня запомнить, как же так?
– У меня хорошая память на лица.
Страшный человек отпустил его, но стоял достаточно близко, чтобы Толо чувствовал себя в его власти.
– Меня никто не запоминает в лицо, синьор. Это – мое проклятье. Я обокрал одну шаманку и она навела на меня чары незаметности и неудачи. С тех пор я и мучаюсь. Моя судьба горька и несчастна, синьор, – Толо искренне всплакнул. – Прошу, не обижайте меня, ибо нет в Сан-Висенто человека более жалкого, чем я.
– Жаль, – дернул уголком рта Родригес. – Я думал, ты – профессионал, которому можно предложить работу.
– Работу? Мне? – Толо открыл рот от изумления. – Синьор, это такая честь!
– Мне не нужен неудачник.
– Я не неудачник, – Толо приосанился. – Быть может, после кражи меня частенько настигает отдача, и при том довольно болезненная, но я умею работать чисто. Скажу вам без прикрас, в своем деле я – лучший.
– Насколько ты дерзкий? – спросил Алехандро. – Смог бы залезть в карман кому-то, кто сидит вон там?
Родригес кивком указал на трибуны, где в удобных креслах вальяжно расположился мэр со своим окружением.
Толо нервно сглотнул. Он еще никогда не залетал так высоко. При мысли, что придется посягнуть на имущество сильных и влиятельных людей, у него затряслись поджилки. Но еще страшнее было упускать шанс изменить свою судьбу. Этот синьор Родригес – единственный, кто запомнил Марроне, первый, кто предложил работу. Что это, как не знак свыше?
– Я сделаю это для вас, синьор, – Толо выпрямился во весь свой небольшой рост и сверкнул глазами. – Чего бы мне это не стоило!
Комиссар Вега с супругой прибыли перед самым началом представления. Глория выглядела сердитой и оставила мужа в одиночестве, сразу направившись к трибунам. Причиной ее злости было то, что мобиль в очередной раз заглох прямо посреди дороги. Густаво пытался убедить жену, что мобили мэра и Гарсии тоже глохнут по очевидным причинам, но Глория все продолжала возмущаться, что только ей одной достаются такие тяжелые испытания, и ее новенький, выписанный из Сангры костюм не предназначен для того, чтобы она шагала пешком в пыли, как простолюдинка. Поэтому комиссар не спешил подниматься вслед за ней и остался внизу, поболтать с Эррерой.
– Зачем эта нинья Моретти таскала тебя по городу вчера? – комиссар прикурил сигару и бросил взгляд на трибуны, где рядом с исповедником сидела Анита.
– Ищет своего темного шамана, – ответил небрежно Эррера. – Разговаривала с призраками. Вам не о чем беспокоиться. В деле Родригеса ее заинтересовали только завитушки на его лице. Я ей подсунул всю пачку обычной бытовухи, этого ей на неделю хватит.
– Я так и знал, что она дурочка, – фыркнул Вега. – Но дурочка опасная, потому что за ней стоит сила, которая может стереть нас всех в порошок. Гремлин побери, почему в Орден набирают таких безмозглых соплячек?
– Кажется, она сильный искусник, – заметил детектив.
– Может и так, но что она понимает в нашем деле? Вот что, Эррера, я больше не позволю ей отрывать тебя от дел ради всяких глупостей, с завтрашнего дня… гремлин! Куда прешь!
Мимо комиссара протиснулся невзрачный паренек, споткнулся о ногу Эрреры, едва не упал, пробормотал извинения и быстро скрылся в толпе.
– Совсем совесть потеряли. Никто меня не уважает в этом городе, – комиссар с досадой выбросил недокуренную сигару и недовольно бурча, направился к трибунам.
Эррера попытался проследить взглядом в толпе неуклюжего паренька, но тот исчез без следа.
Алехандро ждал Толо в стороне от арены, у повозок. Тот появился, сияя улыбкой, как новенький форин.
– Синьор, я достал, у меня получилось, синьор!
– Ты еще объявление в газету дай, – Алехандро протянул ладонь. В руку ему упала связка ключей с подвешенным на нее жетоном. К Толо перекочевал небольшой мешочек с деньгами. – Это – аванс. Если всё удастся, за вторую часть получишь вдвое больше.
– Спасибо, синьор Алехандро!
Окрыленный невероятной удачей и собственной отвагой Толо побежал к трибунам. А Родригес вскочил на коня и помчался в Сан-Висенто. Гром летел, словно на крыльях, поднимая клубы дорожной пыли. Алехандро от всей души желал участникам родео выступать как можно дольше. Ведь в лучшем случае у него есть три часа, причем два из них займет дорога. Операцию придется провернуть так быстро, как только возможно. И если что-то сорвется, второго шанса уже не будет.
Глава 16 Синьорита с веером
Селена Вега брела по полупустым улицам вечернего Сан-Висенто, сама не зная, куда.
От кладбища она бежала, пока не стала задыхаться, размазывая по щекам слезы, оставаться на пустынной дороге теперь было так страшно! Перед глазами стоял склеп, наполненный желтыми цветами, горящими свечами и подарками, принесенными Сантите. Селена тоже оставила ей подарок, и что теперь будет? Тот странный человек сказал – на ней нет знака смерти, она должна жить.
Селена малодушно радовалась, что нашелся кто-то, снявший с ее плеч страшный груз выбора. Ей ужасно, ужасно, ужасно хотелось жить! Если бы хватило решимости, сейчас она не смотрела бы на бездонно-синее небо, не вдыхала запах кипарисов, разогретых жарким летним солнцем, не увидела бы вечером Соледад, маму и папу…
Но Мигель? Она обещала ему. Они поклялись в этом – быть всегда вместе.
В тот день, когда ее оставили за списывание после уроков, и она сидела совсем одна в пустом классе, решая ненавистные задачки, Мигель влез в окно с целой коробкой чуррос и наказание превратилось в праздник. Они ели сладкие пончики, дурачились, а потом Мигель целовал ее липкие от сахарной пудры пальцы, лицо, губы… Мигель вырезал на парте сердце с их инициалами внутри, тогда они и решили, что не расстанутся. Никогда. Селена и представить себе не могла, что смерть разлучит их так скоро и так безжалостно.
Ноги сами несли ее по тем закоулкам, где она бродила когда-то с Мигелем. Все говорят, что нужно перестать думать о нем. Эти воспоминания – все, что у нее есть, но они причиняют слишком много боли.
