Нужно действовать!
Мигель ударил по струнам гитары, извлекая низкий звук. Задрожали стены и рамки с портретами на комоде, задребезжали на стенах клинки и арбалеты. Алехандро настороженно оглянулся. Мигель знал, что брат его не видит и был этому рад. Что он мог бы сказать Алехандро? Было стыдно, за то, что оставил семью, не дождался брата с войны. Глупо, и, наверное, теперь не важно. Но Мигель совсем не хотел видеть близких. Только к Селене тянет так, что нет сил сопротивляться.
Жалобно звякнули, падая на пол, серебряные Весы. Черные нити оживились, поползли быстрее, сгущаясь вокруг бабушки. Сквозь их черноту замерцало светлое облако, медленно поднимаясь над телом доньи.
Алехандро еще пытался согреть руки бабушки, а Мигель с ужасом видел как фигура в сером плаще нависла над кроватью, расправив покрытые пеплом огромные крылья и сжимая в пальцах острый серп. Это – Жнец! Мигель отлично знал, зачем ему серп. Отделить душу от тела! Навсегда отрезать ее от мира живых!
Он снова отчаянно ударил по струнам. Череп дернулся, часть нитей ослабла, и светлое облако остановилось. Жнец теперь заметил Мигеля , на мгновение замер и двинулся к нему, занеся серп. Из непроглядной темноты его капюшона доносился шепот:
– Твой путь не завершен! Пойдем со мной…
– Нет уж! Я сам решу, куда мне идти!
Мигель направил гриф гитары на Жнеца, его пальцы извлекали из струн не звуки, а ярость, гнев, решимость и отчаянную надежду. Волна силы, рожденной призрачной гитарой, ударила в Жнеца, он забил крыльями, пытаясь удержаться. Со стен упали клинки, вонзившись в пол, а арбалет рухнул прямо на сахарный череп. Пестрые осколки брызнули в стороны, черные нити опали и съежившись, расползлись по углам. Светлое облако опустилось на донью Кармен, ее душа снова вернулась в тело.
Алехандро с радостным возгласом сжал руку бабушки, когда она открыла глаза, глубоко и судорожно вдохнула.
Потеряв цель, Жнец помчался к Мигелю и почти зацепил своим серпом, но Мигель увернулся с радостным смехом и растаял прежде, чем это произошло.
– Я слышала смех Мигелито, – прошептала донья Кармен. – Я умерла?
– Нет, бабушка, – Алехандро поцеловал ее руку. – Ты жива, благодарение Флорисьенте! Это лекарства Вивианы спасли тебя. И кажется, я надышался ими вместе с тобой – мне тоже почудился смех Мигеля.
Алехандро поднял с пола бабушкины серебряные Весы, удивляясь какие живые картины являлись его замутненному сознанию. Огромная крылатая тень и мариачи с гитарой…
***
Диего с трудом открыл глаза и тут же зажмурился снова. Яркое солнце резало глаза, и голова болела как после скверного пойла. Старый скряга Тинтилья всегда выставляет отвратительный ром, когда попойка в разгаре, надеясь что наутро моряки уже ничего не вспомнят…
Пересохшие губы слиплись, в ушах звенело, из горла вырвался сухой кашель. Не было сил пошевелиться. Он лежал на разогретых солнцем камнях, кожа горела от нестерпимого жара.
– Гремлинова задница, – хриплым шепотом выразил свои ощущения Диего и снова закрыл глаза.
Слух медленно возвращался, в сознание настойчиво врывался тревожный шум. Преодолевая головокружение, Диего сумел повернуть голову и оглядеться. Увиденное ему не понравилось.
Его забросило на узкий карниз, прямо над грохочущей по камням горной речкой Крочо, как раз там, где она срывалась с уступа и обрушивалась водопадом с высоты в почти двести футов.
Мелькнула тень – огромный кондор парил рядом, присматриваясь к будущей трапезе.
От карниза отломился кусок, к ногам Диего зазмеилась трещина.
– Задница, – повторил Диего и попытался отползти от края.
Стоило ему сместиться, и камни мелкой крошкой осыпались под спиной, Диего утратил опору и под собственный вопль полетел вниз, теряя сознание еще до удара об воду.
Кондор заложил круг пошире, не выпуская из виду того, кто неизбежно станет его добычей. Крочо подхватила тело человека, поволокла к водопаду и перевалила через край. Вытянутое черное пятно мелькнуло в белом кипении струй, скрылось за завесой водяной пыли, но опытный хищник знал, что река рано или поздно отдаст ему свою изломанную игрушку. Он терпеливо ждал, высматривая вдоль берегов постепенно смиряющей свой нрав Крочо, и наконец его терпение вознаградилось. Добыча нашлась на узкой полоске каменистого пляжа, рядом с кустами колючей акации.
Устроившись на большом камне, кондор сложил крылья и вытянул красную голую шею. Человек лежал смирно, как и подобает тому, чья жизнь закончилась в Глотке Демона. Кондор, конечно, не знал, как называют люди водопад на Крочо, зато ему было очень хорошо известно, что после такого путешествия по реке добыча уже не сопротивляется.
Громадная птица переступила, клацнула когтями по камню. Однако не спешила слететь вниз и приступить к пиршеству. Опытного падальщика что-то настораживало.
Ночью кондор встревожился бы раньше, но яркий солнечный свет заливал отмель, и только когда свечение набрало полную силу и пробилось даже сквозь плотную кожу куртки и сапог, птица возмущенно заклекотала.
Обед откладывался, но надежда еще не оставила кондора. Он продолжал наблюдать.
Свечение приобрело ярко-зеленый оттенок и теперь отчетливо обрисовало скелет человека. Линия позвоночника, череп, таз, ребра, кости рук и ног – все сияло зеленым. В ключевых точках светящиеся линии соединяли символы, всплывающие над телом, так что вскоре над лежащим в неестественной позе человеком висела проекция его скелета.
Будь рядом опытный анатом, или целитель, сразу увидел бы плачевное состояние костей. Трещины, переломы, смещения. Повреждения внутренних органов были не видны, но само собой следовали в комплекте с подобными травмами. Пережить падение с той высоты, откуда рухнул Диего без всякой защиты, не смог бы никто.
Но тело вдруг шевельнулось. Кондор недоверчиво дернул шеей. Шевеление повторилось. Сначала пальцы рук, потом задергались ноги, повернулась голова. Тело сотрясали конвульсии, оно выгибалось под немыслимыми углами. Трещали сращиваясь кости, вставали на место суставы, линии проекции приобретали все более правильные очертания. Когда, наконец, срастился последний сломанный мизинец, над ребрами засиял золотом вензель, сплетенный из букв Г и К.
Окажись поблизости маг, он сказал бы, что это подпись. Так заверяют свою работу искусники высочайшего уровня. Но мага рядом не оказалось, а кондор не разбирался в подобных вещах. Однако опыт подсказывал кондору, что если человек садится, кашляет, потом встает, издает громкие звуки и начинает карабкаться вверх по тропе, на обед он уже не годится.
***
Сознание Энрике блуждало в морозном мареве привычных кошмаров. Ему, ни разу в жизни не видевшему настоящей орпейской зимы, только по книгам был знаком мир, в котором все вокруг схвачено льдом, под ногами упруго хрустит снег, а дыхание клубится у лица маленьким облачком. И все же он неизменно оказывался или в зимнем лесу, блуждая между черных стволов, заметенных снегом, или на скованном льдом озере, или на безлюдных улицах какого-то городка – жители спрятались в теплых домах, крепко заперли двери, и даже боятся подойти к окнам. Потому что по улицам идет он. Он не желает им зла, но встреча с ним сулит неминуемую гибель каждому.
