– Приказ Дона!
– Убирайтесь! Мы не подчиняемся Гарсии!
Еще раз видеть ту же сцену – нет, ни за что!
Анита рванула прочь что было сил. Надо выбираться в материальный слой! Но она не могла! События, закольцованные и намертво сцепленные друг с другом, держали ее в плену. Что могло создать такой феномен? Что приводит к образованию кольцевых структур в ткани Сумеречного Мира?
Ответ бы только один, и осознав его, Анита испугалась, что никогда не вернется к своему мирно спящему на кровати телу.
Она попала в петлю Неисполненного Долга.
***
Соледад снова настойчиво стучала в комнату сестры.
– Селена, ты выйдешь на ужин? Родители уехали, посидим вдвоем. Лола испекла твой любимый миндальный пирог…
– Я не голодна, Соле, уходи! – отозвалась Селена.
– Тогда может, просто выпьешь со мной кофе, и поговорим? Мы так давно не разговаривали, как раньше, о том что можно сказать только друг другу, – донесся из-за двери грустный голос Соледад. – Я скучаю, Селена…
Молчание порой красноречивее всяких слов. Верно истолковав его, Соледад больше не звала сестру.
Селена грустно вздохнула. Ей было жаль Соледад, бедняжке наверное, очень одиноко. Но как же она не вовремя! Легкий укол вины все же не смог стереть улыбку с хорошенького личика младшей дочери комиссара.
– Ушла, – сказала Селена тихо. – Спой мне еще, Мигель.
Призрачный мариачи парил над кроватью с гитарой, подобрав ноги. Казалось, будто он сидит напротив, почти как живой! Можно протянуть руку и коснуться его руки. Но Селена знала, пальцы пройдут сквозь него и все, что она почувствует – легкий холодок. Но пусть даже так, главное Мигель здесь, с ней! Она больше не одна!
– Тебе стоит поговорить с сестрой, – беззвучно перебирая струны, Мигель смотрел на свою возлюбленную. – Она кажется очень грустной, наверное скучает по Хоакину так же, как и ты по мне. Ведь ты скучала, Нинья?
– Конечно, скучала! И поэтому не готова расстаться с тобой даже на миг!
Мигель ласково засмеялся:
– Моя Нинья, я не могу быть с тобой каждое мгновенье – и раньше не мог, но я не покину тебя надолго. Наступит завтра, и я снова сыграю для тебя.
– Нет, нет, не уходи! Пожалуйста, Мигель, я каждый раз боюсь, что мы больше не увидимся. Я не переживу этого снова. Еще раз потерять тебя я не в силах!
– Паломита (*маленькая голубка исп.) – нежно улыбнулся ей Мигель. – Никто не в силах разлучить нас. Я ведь не призрак, не жалкое отражение, я – это я, душа, живая и полная сил. Поэтому никуда не уйду, если сам не захочу. А я не хочу покидать тебя, малышка.
– Да, я верю тебе, – улыбнулась в ответ Селена. – Но я не могу обнять тебя, коснуться твоих волос. Как бы я хотела быть с тобой по-настоящему! Если бы тогда не струсила в святилище Ла Муэрте…
– Нет! – рассердился Мигель. – Никогда не говори об этом, слышишь? Обещай мне, Селена, что не попытаешься уйти за грань!
– Но…
– Если ты меня любишь, поклянись в этом! Я не позволю тебе потерять то, что потерял я. Жизнь – бесценный дар, именно эта и сейчас – другого шанса прожить ее снова Селеной Вега, прекрасной синьоритой, покорившей мое сердце, уже не будет. Обещай не пытаться встретиться с Санта Муэрте раньше, чем она сама позовет тебя.
– Хорошо, я обещаю, – всхлипнула Селена.
– Кроме того, – сказал Мигель спокойнее, – то, что произошло со мной – случайность, вряд ли у тебя получилось бы остаться в Срединном. Так что забудь об этом.
Комната наполнялась тихой печальной мелодией.
– Если я не могу уйти к тебе, возможно, есть способ вернуть тебя ко мне? – настаивала Селена. – Мигель, я не сдамся, даже если придется искать всю жизнь!
– Как я люблю эти огоньки в твоих глазах, – Мигель протянул руку к щеке Селены и она почувствовала дуновение прохлады. – Именно из-за тебя я остался здесь. И всегда буду рядом. Если только не влюбишься в другого мариачи.
– Ни за что! – запротестовала Селена и подвинулась ближе.
Даже призрачное прикосновение Мигеля казалось ей эдемским наслаждением. Одна мысль о том, что его горячие губы вновь коснутся ее кожи волновала Селену, о том же, как они смогут насладиться друг другом, она старалась даже не думать – это было слишком жарко, бесстыдно и соблазнительно! Нет, пусть ее любимый мариачи упорствует, она все равно сделает по-своему.
В конце концов, она обещала, что сама не уйдет из Срединного Мира, значит нужно просто вернуть сюда Мигеля!
Тонкие пальцы Мигеля касались струн с такой нежностью и страстью, что Селена даже ревновала – как он любит свою гитару!
Но Мигель смеялся и шептал:
– Я люблю только тебя, моя ясноокая нинья, мой цветок, моя душа, моя голубка. Спи, я буду играть тебе так, что все твои сны наполнятся радостью и светом. И я приду к тебе в твоих снах, и поцелую. Спи, нинья, спи…
– Спой тот романс, что ты подарил мне, – просила Селена, укладываясь на подушки.
Музыка Мигеля и прежде очаровывала ее, теперь же звуки призрачной гитары и голос мариачи погружали ее в подобие транса, и все вокруг становилось особенным, таким, каким Мигель хотел его сделать – ярким и праздничным, или нежным и меланхоличным.
Романс подхватили в Сан-Висенто, стоило Мигелю один раз исполнить его в "Черной голубке", но никто, никто на свете не пел его так, как он.
– Я всегда буду петь для тебя, моя прекрасная роза.
Как глаза твои сияют
под широкими бровями,
под широкими бровями
как глаза твои сияют!
На меня взглянуть желают,
только ты не позволяешь,
только ты не позволяешь
и ресницы вновь смыкаешь.
Ты прекрасна словно роза,
о поцелуе мечтаю,
о поцелуе мечтаю.
Ты прекрасна словно роза,
пою тебе песню сквозь слезы.
Пусть твое сердце растает,
пусть твое сердце растает!
Ты прекрасна словно роза,
ты прекрасна словно роза…
Презираешь мою бедность,
признаю, что ты права,
признаю, что ты права
презирая мою бедность.
Да, роскоши не обещаю,
сердце тебе отдаю,
сердце тебе отдаю
мою бедность искупая!
(*вольный перевод песни Malaguena salerosa)
Лунный свет поблек и почти растворился в небесной черноте. Селена давно уснула, убаюканная тихим голосом Мигеля. А он оставался рядом, глядя на спящую девушку. Она была так прекрасна, так трогательно-беззащитна, темные волосы разметались по подушке, длинные ресницы подрагивали. Глядя на нее сейчас, такую близкую и такую недосягаемую, он мечтал прикоснуться к ней, почувствовать бархат ее кожи, склониться к приоткрытым губам… Чувства прожигали его насквозь, такие же сильные, как будто он не умирал, не покидал своего тела. Как такое может быть? Если он отделен от мира живых, почему же до сих пор так мучительно с ним связан?
