– Что вам сыграть, синьора?
– Сыграй "Солнце Асконы", – попросила донья.
Улыбки пропали с лиц музыкантов, нотариус и банкир недоуменно переглянулись. Миро помедлил, закаменел лицом и резко ударил по струнам гитары. Жесткий ритм подхватил Чило.
Люди прекращали есть, смеяться, болтать. Они смолкали, оборачивались, сосредоточенно хмурясь. Поднимали головы и распрямляли спины. Они ждали.
– Над Сьерра-Альте… – начал Миро.
– … восходит солнце , – откликнулись из разных концов зала.
– Оно свободно, как мы с тобой!
С каждым словом песню подхватывали новые голоса, так что к концу куплета пела уже вся "Черная голубка".
Над Сьерра-Альте восходит солнце,
Оно свободно, как мы с тобой.
Пускай удача нам улыбнется,
Мы принимаем смертельный бой.
Каблуки отбивали ритм. Десятки голосов заглушили гитары, но мелодия звучала у каждого в сердце, и не нуждалась в подсказках. Когда зазвучал припев, люди стали подниматься:
Вставай, амиго! Зовет Аскона.
Не плачь, родная – прощай, прощай!
Смелей, амиго! Нас ждет свобода.
Меня, родная, не забывай!
– Вставай, амиго!
С каждой строкой песня крепла, набирала силу. В глазах зажигались огни, сердца стучали чаще. Славные победы предков, в кровавых боях отвоевавших эту землю, не раз защищавших ее от бандитов и захватчиков – их наследие по праву, а память о них священна. Те, кто слишком ясно помнил битвы и сражения недавней войны, ужас военных дней, молчали, напряженно сжимая кулаки.
Над Сьерра-Альте гуляет ветер,
Горит Аскона, грохочет бой.
Полита кровью, покрыта пеплом,
Земля родная для нас с тобой.
Соколы и жандармы у входа нервно оглядывались – какая-то неясная угроза витала в воздухе. Люди смотрели друг на друга, и мрачная решимость все ярче проступала на их лицах:
– Прощай, родная, прощай, прощай!
Единство, душевный порыв, объединивший разрозненных жизненной рутиной, междоусобицами и склоками горожан – песня внезапно заставила раскрыть то, что таилось внутри, раздула искры пламенной души асконцев, тлевшие под гнетом страха и безысходности.
– Смелей, амиго! Нас ждет свобода!
Этот народ больше не казался послушным, безропотным стадом. Асконская гордость расцветала в их сердцах. И когда прозвучали последние аккорды, все неистово аплодировали не только музыкантам. Это были аплодисменты самим себе, жесткий страшный ритм – так ударяет в щиты мечами войско перед битвой.
Паузу разорвал взрыв фейерверка. Люди, будто очнувшись, недоуменно смотрели в пылающее небо, но с соседней улицы донеслись взрывы хохота, веселая музыка, новые вспышки разноцветных огней рассыпались над головами и карнавальная ночь снова вернулась в "Черную голубку".
Донья Кармен оставила своих кавалеров и пересела за столик с семьей, где собрались все Родригесы – внук Алехандро, ее сын Эрнандо и невестка Вирхиния в ярких накидках, похожих на те, что носят тролли, и в масках. Вирхиния вручную шила наряды и теперь заслуженно ловила восхищенные взгляды – яркие перья, блестящие чешуйки-пайетки и вышивка сразу бросались в глаза.
Пока вокруг шумел карнавал, Родригесы молчали. Тяжесть утраты и неотвратимость будущего не давали предаться беспечному веселью. Эрнандо и Вирхиния держались за руки, впервые за долгое время. Пропасть, которую проложила между ними гибель Мигеля исчезала, они были готовы подставить друг другу плечо и разделить свою боль. Алехандро, закрывшись наглухо, старался не показывать тревоги. Оглядев свое семейство, донья Кармен решительно стукнула ладонью по столу:
– Прекратить киснуть! Начинать дело с таким настроем – заранее провалить его. Ну-ка, Алехандрито, налей нам по стаканчику.
– Есть прекратить киснуть! – откликнулся Алехандро, охотно выполняя приказание бабушки. – Как говорил майор Суарес, жить без куража можно, но скучно. За удачу не пьют, выпьем за Родригесов.
– За Родригесов! – ответил отец, поднимая стакан с вином и в его глазах сверкнула гордость.
– За Родригесов! – расправила плечи мама.
– За Родригесов, и пусть подавятся те, кто попытается отхватить от нас кусок! – подвела итог донья. – А теперь доложите обстановку.
– Во дворе сейчас установят мои устройства для огненного представления, – отчитался Эрнандо Родригес. – Это займет не больше десяти минут.
Аленхандро переглянулся с доньей.
– Сынок, твои друзья не подведут? – прошептала едва слышно Вирхиния.
– Не волнуйся, мама, – Алехандро осторожно сжал руки матери. – Все будет хорошо, обещаю тебе. Бабушка, у вас хватит денег на первое время?
– Об этом не тревожься, – заверила донья Кармен. – Мы не пропадем.
В "Черную голубку" шумной толпой ввалились вакеро "Двух Лун". Диего Верде как обычно тут же сделался центром внимания. Его окружили, похлопывая по плечам приятели, девушки звали танцевать. Диего, смеясь, обнимал двух красавиц сразу:
– Всем синьоритам текилы за мой счет! Не могу обидеть ни одну красавицу сегодня!
Веселье и шум удвоились, а вновь прибывшие вместо того, чтоб чинно сидеть за столами предпочли бродить по залу, выпивать то с одними , то с другими знакомыми, провозглашать тосты, громко смеяться и флиртовать – настоящий хаос, в котором не уследить кто куда пошел и что делает.
Алехандро поймал взгляд Риты, когда она направилась к бару и неожиданно для себя поднялся из-за стола. Черная рубашка натянулась на широких плечах, сверкнула серебряным шитьём – единственным украшением, которое Алехандро себе позволил. Поднялся и замер, точно не до конца понимая, что делать дальше. Рита, все в той же синей рубашке и светлых бриджах, в каких была на родео, медленно завязывала атласные ленты маски. Явиться на праздник в рабочей одежде и в дорогой, роскошной маске – такое могла себе позволить только Рита. Вызывающе, дерзко, в этом была она вся – сама решает как ей поступать, соблюдать ли традиции или послать к дьяволу условности. А может быть, одежда ранчерро для этой девушки всего лишь карнавальный костюм?
Скрипка пела в руках седоусого мариачи. Пела, как поет девушка у окна, ожидая возлюбленного. О нежности и страсти, о надежде и отчаянии, о долгой и жаркой летней ночи, когда один лишь взгляд, одно лишь слово могут навеки погубить или вознести к небесам. Гитары негромко вторили скрипке, оставаясь в тени, как верные подружки остаются в тени прекрасной невесты, восхищаясь ее красотой, вплетенными в косы цветами апельсина и силой ее любви.
Невозможно было не поддаться очарованию мелодии. Взгляды встречались, руки соприкасались. Музыка сталкивала мужчин и женщин, заставляя оказаться в опасной близости друг от друга, будила несбыточные, опасные надежды.
