ГЛАВА 5. Рейнджеры Вольных Земель
Ночь расцвечена яркими вспышками фейерверков. Веселье и смех – завтра Посвящение! Волнение и радостное ожидание. Будущие имперы, искусники и мечники заполнили улицы Роксбриджа – завтра они покинут Свободное Сословие и смогут носить меч, применять Силу и даже драться на дуэли. Вчерашние подмастерья станут именоваться мастерами. А сегодня принято веселиться, пить эль, танцевать до упаду и прощаться с беззаботной студенческой юностью.
Ланс не любил шумное веселье, и в толпе ему всегда бывало не по себе. Громкие крики, запахи, вспышки огней пробуждали в нем неосознанную тревогу и еще какое-то странное, дикое необъяснимое чувство. В любом случае, до Посвящения ему оставался еще целый год. Немного послонявшись по улицам, Ланс вернулся в свою комнату и попытался уснуть.
Сон навалился тяжелым камнем, не давая вздохнуть.
…Тени ползут по углам, тянутся к изголовью кровати. Человек в плаще выходит из тени, склоняется над Лансом. Ланса сковывает страх, он не может пошевелиться, только смотреть. На белой ткани плаща горит красная роза. Тонкое лезвие в жилистой руке, рунная вязь отсвечивает синим. Удар прямо в сердце, кровь заливает горло, темно и холодно, а впереди только синие молнии над огненной бездной… "Пусть боги решают твою судьбу", – гремит металлический голос, и все накрывает тьма.
Ланс резко вдохнул, открыл глаза. Звук шагов и шелест ткани. Жестко. Щека на гладкой деревянной поверхности занемела, руки затекли. Он лежал на длинной скамье, а вперед уходил целый ряд таких же. Ланс сощурился от яркого света, торопливо сел.
Цветные витражи, беленые стены, арки, цветы по углам – никакого сомнения, он в храме!
Ланс обнаружил свой арбалет рядом на скамье и немного успокоился. Настороженно огляделся. Нужно скорее убраться отсюда, пока тяжелые дубовые двери открыты, хотя… Храм непохож на орденский – нет изображений Меча и Розы, да и архитектура другая, более изящная, легкая. Храмы Ордена больше похожи на крепости – приземистые, с округлыми куполами и массивными колоннадами внутри.
У алтаря склонилась фигура в сером облачении – должно быть, исповедник. Стоит спиной к Лансу и смахивает пыль с серебряных весов – символа Девы Хранительницы.
Память наконец вернулась к нему полностью и Ланс вздохнул с облегчением – он в Вольных Землях! Здесь у Ордена Меча и Розы нет власти.
Все равно, лучше уйти. Он тихо встал, но исповедник услышал, обернулся, сказал доброжелательно:
– Отдых пошел тебе на пользу. Если хочешь пить – у входа кувшин с водой.
Ланс остановился, сжимая в руках арбалет. Исповедник стоял у алтаря и смотрел на Ланса через прямоугольные стекла очков. Высокий, худой, спокойные манеры, задумчивое выражение лица.
Он оказался молодым, ненамного старше самого Ланса. Опасным не выглядел, и Ланс убрал арбалет за спину.
Жажда мучила нестерпимо, а настоящей опасности, похоже, здесь нет.
Ланс отправился к кувшину, наполнил стакан. Прохладная вода пахла мятой и сладкими ягодами. Питье на время приглушило огонь в груди.
– Я вижу, Ржавый Джо был прав, когда сказал о твоей жажде, – произнес исповедник, подходя ближе. – Я мидлтонский исповедник, можешь называть меня Пастор Кристофер.
Ланс рассмотрел его внимательно. Узкий подбородок гладко выбрит, светло-русые волосы аккуратно собраны в хвост, под серым плащом – накрахмаленная рубашка и новенький сюртук. "Типичный святоша-проповедник," – подумал Ланс с некоторой неприязнью, и покосился на собственные грязные ботинки и мятые брюки.
– Это Ржавый меня сюда притащил?
Исповедник кивнул. Смотрел он на Ланса как-то слишком пристально, это нервировало.
– Джо сказал, ты ищешь рейнджеров.
– Ищу, – подтвердил Ланс. – Поможете?
– Дождись вечера и я отведу тебя к ним. Как я понимаю, ты не располагаешь достаточной суммой, чтобы оплатить проживание в пансионе или снять комнату?
Ланс молча кивнул.
– Я помогу тебе найти жилище, только закончу утренние дела в храме, – пообещал исповедник.
Будь его воля, Ланс держался бы подальше от всяких часовен, монастырей и прочих святилищ.
Но корзинка свежей благоухающей выпечки, принесенная пышнотелой горожанкой, примирила его с действительностью.
Пока мадам Пенни беседовала с молодым исповедником, Ланс поедал пирожки с печенкой и слойки с повидлом, запивая крепким сладким кофе из термической фляги. Кофе тоже принесла мадам, и судя по всему, предпочла бы угощать исповедника. Ланс чувствовал себя немного неловко, но голод и жажда пересилили.
Затем в храм пришли молодые родители, принесли своего сына, чтобы Хранительница благословила его.
Завернутый в вышитую нарядную пеленку малыш пищал и хныкал, но исповедника это не смущало.
Священнослужитель взял из рук отца деревянный грубо вырезанный символ Равновесия на тонком шнурке и коснулся им лба ребенка. После поднес деревянный амулет к статуэтке весов на алтаре. Амулет задрожал и потянулся к темной чаше, да так, что веревка едва не выскользнула из пальцев.
– Мощный дар, – сказал исповедник. – Сын унаследовал природу отца.
Родители переглянулись. Мужчина сжал ладонь своей жены.
– Этого мы и ждали. Он еще превзойдет меня, – сказал отец с вызовом. – Как и его старшие братья.
Мать развернула ребенка, чтобы исповедник мог повесить ему на шею амулет, и когда деревянный символ вновь коснулся кожи младенца, серебристая вспышка осветила часовню.
На коже ребенка проступила серая шерсть, беззубая улыбка превратилась в звериный оскал. Но лишь на миг. Потом малыш снова заулыбался и потянул в рот палец исповедника.
Этот малыш – оборотень! Сын волка. Теперь Ланс уже по-другому смотрел на отца мальчика.
– Эвита, у вас третий сын, – сказал мягко исповедник, обращаясь к молодой матери. – Злые языки в городе не перестают перемывать вам кости. Я снова прошу вас заключить брак здесь, перед лицом Хранительницы, чтобы ваших детей не считали незаконными. Смешанную кровь не любят нигде, но возразить благословению богов никто не посмеет.
– Мы уже заключили союз по законам стаи, и Цветущая благословила нас, – ответила Эвита, прижимая ребенка к груди. – Мне нет дела до того, что говорят горожане, я не хочу устраивать представление для них. Знают они или нет – Зигвард мой законный супруг.
Исповедник вздохнул:
– Вы сами толкаете людей к злословию, не живя у одного очага. Город видит, что Зигвард лишь навещает тебя, предпочитая жизнь в лесу.
– Я не прошу Эви бросить жизнь, к которой она привыкла, – сказал Зигвард, обняв жену. – Как и она не просит меня оставить мой дом. Мы дарим друг другу любовь и свободу, мы счастливы. Когда сыновья подрастут, я заберу их в лес. И Эви уйдет со мной, если пожелает. А пока – все останется как есть.
