Неудачные эксперименты дали ему хороший урок. Не учтешь все последствия, и то, что кажется благом, обернется серьезными неприятностями.
Однако жители Либриума пользуются рунами уже не одну сотню лет!
Вот в рунной мастерской сидит расписанный до ушей Борода и маленькая грозная пигбойша Деррил, рисуют руны и сложные печати на телах любого, кто готов заплатить за это сомнительное, с точки зрения Кристофера, удовольствие.
И не похоже, чтобы они обращались к какой-нибудь божественной силе для этого. Крис наблюдал за их работой сквозь огромные окна мастерской, если не ставили ширму. Борода и Деррил работали очень просто, не устраивали ритуалов, не закрывали глаз, не возлагали рук на печати. На столиках баночки с разноцветной тушью, на стенах – рисунки с образцами печатей и татуировок, клиенты могли выбрать готовую из толстого альбома.
В учебниках упоминалось о необходимости наполнения печатей, но уточнений никаких не было. По всей видимости, либриумцы прекрасно знали, как это делается.
Первая руна наносилась младенцу сразу после рождения, чтобы защитить от болезней и укрепить силы, а дальше все зависело от желания и кошелька. Самые состоятельные либриумцы предпочитали невидимые татуировки.
Видимые знаки принадлежности к сословию носили почти все Имперы, люди Меча и Искусства. Кое-кто носил их прямо на лице, на лбу или щеке, бравируя своим статусом. Чаще всего это были мечники.
Имперы и искусники редко выставляли такие татуировки напоказ, они отдавали предпочтение статусным украшениям, которые при необходимости можно легко снять или спрятать.
Кристофер заинтересовался татуировками оборотней, но оказалось, что вольфы не склонны делиться этой информацией с чужаками. Сведения в книгах были крайне скудны и либо устарели, либо были заведомо неправильными – ни одного из таких знаков он не видел на местных оборотнях.
Крис пока не набрался смелости зайти в мастерскую. Что, если его вопросы покажутся подозрительными?
Но однажды, когда он стоял на пороге букинистической лавочки, перелистывая томик "Наиновейшего собрания полезных печатей" более чем столетней давности, кто-то остановился перед ним, закрывая свет.
– Вы бы зашли, исповедник, все глаза об наш фасад сломали. Мы не кусаемся – я уж точно, а Деррил тоже не больно кровожадна, это она с виду только такая, грозная.
Перед Кристофером стоял Борода – выше Пастора на две головы, громадный лысый детина. Его знаменитая в Мидлтоне борода, тщательно расчесанная и подстриженная, давно превратилась из приметы в прозвище, а потом и в имя. Кристофер, несмотря на все усилия, так и не смог узнать, как же на самом деле зовут мастера рун, а прийти в мастерскую и сказать: "Здравствуйте, господин Борода" он никак не мог!
Но ничего такого говорить и не понадобилось. Не успел Крис опомниться, как уже сидел в старом продавленном кресле и листал толстые альбомы с бесчисленными вариантами рунных татуировок. Некоторые из них располагались в довольно неожиданных местах человеческого тела, и пастор неудержимо краснел.
– Что будем бить? – жизнерадостно прогудел Борода, перебирая баночки с тушью.
Кристофер, напуганный альбомами, забормотал нечто невнятное и изготовился к побегу.
– Увянь, Борода, видишь, клиент еще не созрел для твоих зверских шуточек, – вмешалась Деррил, рыжеволосая, кудрявая, с покрытыми ярко-голубой краской веками и губами цвета спелой моркови.
Она отложила металлические щипчики и поставила перед Крисом деревянный ящичек.
– Взгляните сюда, исповедник. Выберите себе вещицу по вкусу – зажим для галстука, запонки, или булавку. Такому элегантному джентльмену подойдет что-нибудь эдакое… изящное.
Кристофер изо всех сил старался на таращиться слишком явно на Деррил. Он не раз встречался с пигбоями, но впервые видел так близко их женщину. Деррил была ростом с десятилетнего ребенка, плотная, похожая на округлый увесистый булыжник. Лицо у нее, несмотря на убийственно яркую раскраску, было приятным, курносым и веселым, с россыпью веснушек на щеках.
В ящичке лежали серебряные и стальные украшения. Кристоферу сразу понравилась пара запонок в виде грифонов. На крыльях зверей оставалось круглое поле под печать.
– Отличный выбор, – одобрила Деррил, – Какую печать хотите, исповедник?
Крис засмущался, не зная, как попросить себе что-нибудь боевое. Он еще не успел изучить боевые руны. Но опытные мастера сами догадались и уже наперебой предлагали варианты.
– Может огненную сделать? – предложил Борода. – Будет извергать пламя.
– Из какого места? – иронично поинтересовалась Деррил. – Лучше уж усиление удара.
Крис вспомнил, как в студенческие годы безуспешно пытался научиться боксировать. Дружеский поединок закончился нокаутом и Крис утешил себя тем, что сила разума важнее грубой физической силы.
– А может лучше… хм… что-нибудь для усиления умственных способностей? – предложил Крис.
– Да, что вы, Пастор! – Борода замахал ручищами. – Мы противозаконным не балуемся. У нас все легально.
– С мозгами у вас полный порядок. А вот видок хиленький. Я знаю что надо, уж будьте спокойны, такую звезду нарисую – станете мечтой не то, что обычных мидлтонских горожаночек, но даже девушки вольфы мимо не пройдут! Через пару дней приходите, сделаю.
* * *
Ну и длинный же выдался день!
Кристофер остановился на пороге часовни, окидывая взглядом площадь.
Вроде никого.
Магазинчики уже закрылись, аптекарь уходит домой в восемь, а нотариус – и того раньше, в семь. Служащие из городской ратуши разбегаются, как тараканы из-за печки в пять, сразу после того, как господин мэр вальяжно направляется через площадь к собственному дому. Вон тому, двухэтажному, с выкрашенными в розовый цвет пузатыми колоннами.
Кристофер Уилкс вздохнул и медленно спустился по широким истертым ступеням. Как ни старался он подольше задержаться в часовне, идти домой все равно придется. И дело вовсе не в том, что исповеднику не нравилось его жилище.
Скромный двухэтажный коттедж стал для Кристофера настоящим домом. Он уже успел немного обставить его в соответствии со своим вкусом. На полках появились книги, на стенах акварели с видами Мидлтона – Крис наткнулся на них в букинистической лавке, рисунки лежали пыльной стопкой в дальнем углу, под тяжеленными томами "Всеобщего начертания мира".
Хозяин совершенно не помнил откуда они у него, и отдал оптом исповеднику за пять форинов и обещание испросить у Хранительницы покровительства в коммерции.
Кристофера же акварели пленили. Они были нежными, полупрозрачными, как будто привычный мир под взглядом художника истончился, и сквозь него вот-вот проступит нечто иное, неизведанное. Подписи художник на картинах не оставил, только знак на обороте – стилизованный глаз в ромбе.
