Когда Кристофер развесил акварели, его дом перестал быть временным пристанищем холостяка, он обрел характер и атмосферу.
До того его жилище носило несомненный отпечаток женской заботы. Льняные занавески, вышитые скатерти и салфетки, милые безделушки на каминной полке. Все это раздражало, но грубо отвергнуть заботу мидлтонских дам Кристофер не смел.
Справа что-то зашуршало и пастор шарахнулся в тень. Из кустов на клумбе вылез добродушный блохастый пес, приветливо замотылял пушистым хвостом.
Пастор выдохнул, поправил съехавшие с переносицы очки, зажал покрепче под мышкой томик «Истории Либриума», нырнул в темный проулок и зашагал домой, старательно прижимаясь к стенам домов. Нет, конечно, нельзя гневить богов, внимание женской половины рода человеческого бывает очень даже приятным.
Женщины Мидлтона показали себя прекрасными целительницами, среди них было множество достойных особ, они были домовиты, приветливы, и очень вкусно готовили.
Но молодой исповедник, отдавая себя всего служению мидлтонцам, лишь недавно с ужасом заподозрил – интерес дам к его проповедям вызван не только стремлением вознестись к духовным высотам, достичь истинного Равновесия и гармонии.
Прозрение сначала окатило Кристофера холодным душем, а затем посеяло ростки самодовольства – он нравится женщинам! Это было приятно.
Конечно, рассуждая объективно, он молодой и неженатый мужчина, к тому же весьма приятной наружности – так говаривала его маменька, а ее мнению он привык доверять. Ах, где же ты сейчас, милая мама, как же не хватает твоего пудинга и твоих советов!
Кристофер вздохнул и остановился. Впереди небольшое открытое пространство, придется выйти на свет – луна как раз влезла на небо и светила, точно круглый фонарь над входом в кондитерскую.
Ммм, кондитерская! Как же ему там нравилось бывать! Запах ванили, кофе, свежей выпечки. Это напоминало детство, и раньше он приходил сюда почти каждый день. До тех пор, пока не заметил, какие взгляды на него бросает кондитерша, мадам Пенни. И хорошо бы только взгляды! А то подплывет к столику, за которым пастор чинно вкушает какао с рогаликом, усядется напротив, уложив внушительный бюст на сильные белые руки, и смотрит так, будто он сам пирожное. Бррр. Ну точно – сейчас набросится и… о том, что будет потом, Кристофер предпочитал не думать. А в кондитерскую ходить перестал, о чем сожалел безмерно.
Где-то неподалеку хлопнула дверь, застучали по мостовой каблучки и пастор вжался в стену. Вот мелькнула клетчатая юбка, щегольская накидка, отделанная кружевами – наверняка мисс Лилиан. Не заметила. Они уже виделись сегодня в часовне. Собственно, Лилиан была первой, кого он там сегодня увидел. Поджидала его с букетом ромашек – принесла, чтоб украсить маленький храм. И пока она занималась этим благочестивым делом, щебетала не переставая.
О том, какая она рукодельница (вышивает гладью, плетет из бисера, вяжет салфеточки), какая она умница (прочитала уйму книг и даже пробовала писать сонеты), и какая она красавица (мама уверяет, что красивей ее девушки в Мидлтоне нет, а подруги просто завидуют, когда говорят обратное). Лилиан и вправду была недурна собой – Кристофер отметил это, когда она влезла на стул, и луч света из витража пронизал насквозь кружева ее блузки. Но не настолько хороша, чтоб его перестала раздражать ее болтовня.
Он осторожно высунул голову из-за угла. Никого? Отлично. Рысью через открытое место – и в спасительную тень дома виноторговца Шмулле. Его дочурка была следующей после Лилиан. Появление пухленькой Флоранс поначалу обрадовало пастора, при ней Лилиан прекратила трещать, и обменявшись с мисс Шмулле парочкой любезных реплик, в которых была целая бездна спрятанного, как повидло в тесте, яда, удалилась. Одарив напоследок Кристофера взглядом, который, видимо, считала соблазнительным.
Он поежился.
Из окон дома Шмулле неслись звуки пианино – Флоранс музицировала. Милая девушка. Такая рассудительная, спокойная. И с полной уверенностью, что все, чего она в этой жизни захочет, папа ей обязательно купит. Пастор почувствовал глухое раздражение, когда понял, что на этот раз тем, что хочет получить Флоранс, является его персона. О чем мисс Шмулле и поведала ему, с милой непосредственностью сопроводив предложение взять ее в жены обещанием солидного приданого в виде собственного особняка, новенького мобиля и поездки в свадебное путешествие на Острова.
Кристофер смотрел на нее в недоумении, которое девушка, кажется, приняла за радостный шок. И, сжалившись, дала ему время подумать. До следующей недели. Потому что у нее, видите ли, есть еще три претендента на руку и папочкины денежки.
Когда она ушла, Кристофер честно попытался представить себя ее мужем. Кончилось тем, что он разбил одну из вазочек, принесенных в часовню Магдой, и та его за этим занятием застукала.
Ох, Магда! Вот кого он боялся до дрожи. Если Лилиан пыталась соблазнить его своими достоинствами, Флоранс – своими деньгами, а мадам Пенни – рогаликами и нежными взглядами, то Магда действовала куда грубее и прямолинейнее. Эта худощавая брюнетка носила такие откровенные наряды, что у Кристофера замирали слова на губах, когда его взгляд невольно падал на нее сверху во время чтения проповеди. Она норовила взять его за руку, томно дышала, говоря о самых незначительных вещах, и так настойчиво приглашала зайти к ней домой попить чаю и послушать музыку, что он уже не знал, как отвертеться от этих предложений. Кроме того, она еще завела отвратительную привычку поджидать пастора вечером и идти рядом, будто случайно касаясь бедром его руки.
Потому-то он и крался нынче к себе, точно вор. Крис запутался в зарослях дикого сада, ветки больно исхлестали его, а собственный шарф, зацепившись за дерево, едва не задушил. Ругая свою неуклюжесть, пастор еле выбрался к своему коттеджу на окраине.
Ну вот, наконец-то. Его домик! Увитое виноградом крылечко, белые занавески. Как же хочется усесться в кресло с кружкой горячего чая и хорошей книгой! Кристофер устремился вперед, надеясь обрести это тихое счастье уже через несколько минут. И тут небо обрушилось ему на голову, он упал на землю, а луна и звезды вертелись перед глазами, сливаясь в странный хоровод. Потом из этого верчения на него глянули холодные серые глаза и веселый девичий голос произнес:
– Да это же Пастор!
* * *
Голова болела просто нестерпимо. Смутные воспоминания кружили тошнотворным хороводом: клетчатая юбка Лилиан, чугунная ограда у дома Шмулле, колючие ветки яблонь…
Кристофер застонал и медленно открыл глаза. Мягкий предрассветный полумрак окутывал знакомые предметы. Низкая широкая кровать, массивный шкаф, комод – все грубое, простое. Старый Том делает добротную мебель, но не слишком изящную. Да, несомненно, он в собственной спальне. Но почему так болит голова? Похоже, он упал и стильно ударился. Вот и шишка на затылке нашлась. Как же его угораздило?
Крис вылез из кровати и пошатываясь, побрел к комоду, прямо из кувшина стал жадно пить прохладную воду. Вода показалась ему куда вкуснее, чем обычно, с привкусом незнакомых ягод.
