Вовка с понедельника торчал дома, приболел, не успели мы вернуться. Акклиматизация, понятное дело.
— Делать тебе нечего, — сказал Вовка.
Он снял наушники и недовольно поморщился. Я отвлекал его от любимого занятия: сидеть на диване и слушать музыку. Он мог это делать с утра до вечера. За его роскошную стереосистему National можно было продать душу дьяволу.
— На фиг тебе эти левые чуваки из Монина нужны? Да еще с этими дурами идти? — Вовка зевнул. — Я б в жизни не пошел.
— Да ладно, зря ты так, нормальные ребята, — пробормотал я, тут же некстати вспомнив, что именно Вовка постоянно называл их «классными чуваками», всякий раз переодеваясь перед походом в бар, наверняка чтобы именно монинцам продемонстрировать многообразие своих умопомрачительных шмоток. Да ведь и про свою стереосистему и две магнитолы он при них не для меня рассказывал, я про это и так знаю.
А что Танька, Ирка и Маринка вовсе не дуры — у нас в классе были дуры настоящие, — я решил даже не говорить. Вовка не то чтобы не интересовался девчонками, он просто не выделял их из общей человеческой массы. Да и зачем еще различать тех, кто у тебя вечно что-то клянчит. Вот теперь и я пошел по этой кривой дорожке.
— Короче, бабок нет, — снова зевнул Вовка и потянулся к стереосистеме, чтобы перевернуть кассету, — я ж после Питера пустой.
— Понятно, — сказал я и зачем-то добавил: — У самого так же.
Минут десять мы сидели и слушали Bee Gees. Вот любит Вовка всякую белиберду слащавую. Эх, если бы у меня был магнитофон, я бы совсем другие вещи записывал. А первым делом нашел бы все диски Deep Purple, чтобы наконец подобрать партию соло-гитары из «Звезды автострады». Стоял бы с электрогитарой на сцене, выпиливая с дикой скоростью, как Ричи Блэкмор, а все визжали бы от восторга!
Да, мечтать не вредно. У меня и электрогитары никакой нет, да наверно и не будет. Мы на обычных деревяшках со звукоснимателями на танцах играем, правда, Вовка недавно хвастал, что отец пообещал ему фирменную электрогитару привезти. И хотя он постоянно в красках расписывал и то, что уже есть, и то, что только на подходе, меня тогда это впервые задело. Это потому, что электрогитара была моей самой главной, неосуществимой мечтой, а он так легко и между прочим об этом сказал. Ведь ему хоть три гитары привези, он лишь зевнет и со своего дивана не встанет. Ладно, засиделся я, пора и честь знать.
— Пошел я, Вовка, — сказал я, поднимаясь и протягивая руку. — Поправляйся!
— Ага, — ответил тот безо всякого выражения, вяло протянул свою, даже не взглянув в мою сторону, и нацепил наушники. — Давай!
Вовка отрывался от дивана, только когда мать звала его к столу, да и то раза с пятого. С другой стороны, чего ему еще делать, ничем таким он не увлекался, гитарный кружок при ЖЭКе еще в позапрошлом месяце бросил, даже книг не читал.
Но когда я одевался в прихожей, Вовка вдруг выскочил за мной и, прижав палец к губам, негромко произнес:
— Есть одна идея! Ну-ка постой на шухере!
Он юркнул в родительскую спальню, оставив меня в коридоре следить, не покажется ли мать из кухни или сестра из большой комнаты.
Через несколько секунд до меня донесся скрип дверцы шкафа. Неужели он у родителей деньги решил стащить? Да еще ради меня? Нет, это уж слишком. Конечно, нужно решительно отказаться, как-то это нехорошо. Тут Вовка тихонько выскользнул и поманил меня в свою комнату. Я вошел и прикрыл дверь.
Вовка выждал паузу и торжественно извлек из-под фуфайки пакет.
— Вот, держи, — он протянул его мне, — завтра в школе загонишь за пятерку, его у тебя с руками оторвут.
На эти импортные пакеты с ручками недавно началась дикая охота. Все уважающие себя модницы и модники Москвы разгуливали с пакетами Montana или Wrangler, где были изображены девушки в обтягивающих джинсах. Цена у фарцовщиков начиналась от трех рублей. За пятерку покупали совсем уж отчаянные. Эти пакеты носили даже в театр. Их стирали, запаивали дыры утюгом, даже прострачивали по краям. Ставили внутрь обычные сумки и авоськи, чтобы меньше рвался. Иметь такой пакет очень скоро стало делом чести. В шкафу родительской спальни, куда только что тайно залез Вовка, спрессованные стопки таких пакетов занимали целую секцию, от пола до потолка. Собственно, отец Вовки дядя Витя и был одним из тех, кто наводнил ими город, привозя их с каждого рейса из ФРГ тысяч по десять и сдавая оптом перекупщикам по рублю.
Чтобы подразнить народ, Вовка ходил исключительно с такими пакетами в нашу овощную палатку за картошкой, и когда подходила очередь, медленномедленно извлекал пакет из кармана, так же не спеша разворачивал, по несколько раз встряхивал, расправлял, давая возможность всем желающим полюбоваться на красотку в джинсах, оседлавшую мотоцикл, и с улыбкой подставлял прекрасный вожделенный предмет под отверстие деревянного желоба, откуда с шумом должна была высыпаться картошка. Продавщица застывала со своей видавшей виды бадьей, наполненной традиционным гнильем, и изумленно спрашивала:
— Что, прям туда вываливать?
— Туда, туда, — подбадривал ее Вовка, — куда ж еще, не в карманы же!
По очереди проходил тяжелый вздох, продавщица покрывалась испариной, а Вовка покидал палатку в прекрасном настроении. Пару раз на него находили приступы щедрости, и тогда он вручал пакет в качестве подарка на день рождения людям, расположения которых Вовка искал. Обалдевшие от такой щедрости именинники принимались благодарить его с таким исступлением, что тут же забывали про остальных гостей.
Все-таки не зря я считал Вовку своим лучшим другом. Пусть он иногда и ведет себя как избалованный поросенок, но с такой жизнью, как у него, любой стал бы таким, если не хлеще, зато сейчас взял и вошел в положение. Плохо то, что я совсем не умею ничего продавать и просто не смогу требовать за пакет пятерку, но мне и трех рублей хватит, я не жадный. Да сейчас не это главное, меня мой друг выручил в трудную минуту, вот что имеет значение, а я в нем немного усомнился, и за это мне теперь стыдно.
— Ты только не тяни с отдачей, — негромко, чтоб не услышала мать, произнес Вовка, — мне бабки к следующей неделе самому понадобятся.
— Какие бабки? — Мне показалось, что я ослышался. — Ты это о чем?
— Как это — какие? — Он посмотрел на меня как на слабоумного. — Пакет же пятерку стоит, вот пятерку и отдашь.
— Подожди, кто у меня его в школе купит, да еще за пятерку? — упавшим голосом спросил я. — Ему же красная цена три рубля!
— Слушай, ты сказал, что тебе бабки нужны? — нахмурился Вовка. — Сказал! Я тебе фирменную вещь на продажу дал? Дал! Не хочешь, не бери! Но такой пакет — это тебе не «Монтана», это «Дикий пляж», он самый дорогой. Пятерка — нормальная цена.
Мне очень хотелось вернуть пакет, но вместо этого я опять пробормотал, что в школе человек с пятью рублями в кармане это невиданное дело.
— Ну не продашь, так и быть, назад вернешь! — нетерпеливо перебил меня Вовка и уже стал подталкивать на выход. — Только сам его не лапай и другим не давай!
