— Я записываю! — послышался голос Рязанцева.
Ага, отлично, если записывает, то это уже результат.
— В листе бронирования — отель «Баваро Принсесс». В семнадцать ноль три получил с ее телефона сообщение: «Я в тюрьме Пунта-Каны», — продолжал я. — Судя по всему, в аэропорту приняли.
— Похоже, да! — согласился Рязанцев.
Соглашается, значит, контакт установлен.
— Так вот, Николай Сергеевич, нужно бы выяснить, что там за ситуация. А то сами понимаете, — вздохнул я, — когда делу ход дадут, тогда вытаскивать будет гораздо сложнее. Да и вам такая антиреклама ни к чему, особенно если это в прессу просочится.
— Это уж точно! — снова согласился он. — Сейчас попробую связаться с нашим представителем там и сразу вам отзвоню.
Я продиктовал ему номер, он мне оставил свой, я попрощался по-военному: «Конец связи!», а он мне ответил: «Добро!»
Следующий звонок я сделал Пете.
Петя был наш председатель правления. Его нужно было ввести в курс дела. Во-первых, работа бухгалтерии курировалась им лично, а главное, Петя распоряжался черной кассой, и в случае чего именно он должен был оказать финансовую поддержку.
— Петя, — сказал я без предисловий, — нашу Таньку в тюрьму посадили!
— Как посадили? — обалдел Петя. — Она же в отпуске с сегодняшнего дня!
Петя давно был в бизнесе и считал, что отправить на нары могут исключительно из рабочего кабинета.
— Вот прямо там и посадили, в Доминикане. Часа два назад. Не успел самолет приземлиться. Никаких подробностей не знаю, но мне должны отзвониться из той конторы, где она тур купила.
— Дела! — с каким-то даже восхищением произнес Петя, на секунду задумался и продолжил: — А кто же теперь баланс составлять будет?
Петя мыслил категориями практическими и сантименты не уважал.
— Вот поэтому и суечусь! — Я немного ему подыграл, пусть думает, что и мне не чужд прагматизм. — У нас из-за этого проблем будет — не оберешься!
Не успел я попрощаться с Петей, как мне перезвонил Рязанцев.
— Коллега, все ваши данные подтвердились! — Я услышал в его голосе явное уважение. — Хорошо работаете!
— Так ведь школа была хорошая, — не выходя из роли ветерана спецслужб, скромно ответил я. — Сами понимаете!
— Еще бы! — вздохнул Рязанцев. — Эти нынешние все больше дурака валяют, а для нас приказ — это был приказ!
Примерно такие же речи я постоянно слышал во всех клиниках и больницах от ветеранов здравоохранения.
— В общем, вышел я на нашего представителя в Доминикане. Девушка ваша прилетела, погранконтроль прошла, с таможней проблем не было. Гид их встретил, в автобус проводил, повез по отелям. Будем дальше выяснять. Конец связи!
Ничего себе. Значит, ее не в аэропорту повязали. А где тогда? Что же могло случиться? Ну не автобус же она попыталась угнать, в конце концов!
Позвонила мой редактор Ирина. Поторопила с версткой. Сказала, что нужно поскорее вычитать и отправлять файл в типографию. Напомнила, если вместо слова «рожа» я по рассеянности написал слово «жопа», как раз сейчас последняя возможность выловить и исправить. Я покосился на папку. Она раздувалась от огромной стопки листов. Читать это можно было неделю. Угораздило же Таньку именно сегодня в тюрьму загреметь.
Я развязал тесемки. На первой странице маленькими буквами была единственная строчка:
Я полюбовался с минуту, затем убрал этот листок обратно в папку, связав ее покрепче. Вот рядом лежит моя книга, а мне до сих пор не верится, что это все правда. Наверное, и читать это будет как-то странно, а уж тем более в такой суматохе.
Снова позвонил Рязанцев. Я моментально ответил, едва услышал первое жужжание вибрации.
— Здравия желаю! Дозвонился наш представитель до гида, — начал он на этот раз с явным оживлением. — Ну что, коллега, поздравляю! Дела там с девочкой вашей веселые — не то слово!
И он начал рассказывать.
Годы спустя мне уже трудно разделить, что сказал мне именно он, а что позже сама Таня, но, если сложить эти сюжеты воедино, история получалась такая.
Таня познакомилась с двумя мужиками из Новосибирска еще на регистрации в аэропорту. Наверняка те по достоинству оценили ее внешние данные и попросили сотрудницу за стойкой дать им места рядом. И хотя в самолете запрещалось раскрывать запаянные пакеты Duty Free, пить свое, но веселые сибиряки знали волшебные слова, и стюардессы решили не идти на принцип. Действительно, пусть ребята выпьют, расслабятся, полетный стресс снимут. Где одна бутылка, там и вторая, где вторая, там и третья.
Короче говоря, когда самолет сел, эти трое уже совсем не вязали лыка и с трудом понимали, где очутились. Пограничники придираться не стали: туристы из России в таком состоянии прилетали не так уж и редко.
Как только автобус тронулся, гид взял микрофон, поприветствовал сеньор и сеньоров и среди прочего сообщил, что произошла небольшая накладка и тех, у кого забронирован отель «Баваро Принсесс», доставят в другой отель, но он будет не только такой же звездности, но еще лучше, с большей территорией и современнее.
Таня, которая в этот момент мало что соображала, вдруг поняла, что ее, гордую дочь Воркуты, наследницу славных традиций, пытаются внаглую кинуть. Она поднялась со своего места, нетвердой походкой подошла к гиду и сказала:
— Слышь, ты, мерин трелёвочный! Повезешь, куда я тебе скажу!
И чтоб подкрепить слова делом, со всей силой врезала гиду по физиономии. Несчастный попытался как-то разрядить ситуацию и успокоить агрессивную сеньору, но это стоило ему расцарапанной руки и порванной рубахи.
Водитель, видя такое, вызвал по мобильному полицию, и буквально через километр те встретили автобус, перегородив машиной шоссе.
В салон ворвались двое дюжих полицейских, но повязать Таню было не так просто. Она отчаянно дралась, царапалась и даже кусалась. Когда им наконец удалось надеть на Таню наручники и они поволокли ее из автобуса, Таня продолжала оказывать яростное сопротивление и брыкалась так, что умудрилась каблуком высадить окно.
С немалым трудом полицейские втиснули ее на заднее сиденье, сами уселись по бокам, и машина рванула. Полицейские были в штатском, машина без опознавательных знаков и мигалки, поэтому Таня была уверена, что эти здоровенные чернокожие мужики с пистолетами за поясом, в темных очках и пестрых гавайских рубахах, конечно же бандиты, и везут они ее для того, чтобы, разумеется, убить, а перед этим вдоволь поглумиться.
Вдоль шоссе мелькал традиционный для этих мест пейзаж: огромные и кое-где горящие мусорные кучи, каждая высотой с пятиэтажный дом. В тот момент, когда машина свернула куда-то между очередных дымящих курганов, Тане вдруг сделалось по-настоящему страшно. И хотя ей наверняка ничего не доводилось читать ни про эскадроны смерти, ни про тонтон-макутов, она поняла, что прямо сейчас ей предстоит закончить жизнь на такой вот куче горящего мусора. Тане стало очень жалко себя, и она заплакала.
