Мэри была очень любознательным, но в некоторой степени стеснительным ребёнком. Возможно, наложило отпечаток распутность матери, и долгое сидение в шкафу, когда к ней приходили её друзья и Мэри, прячась от них, сидела там до самого утра. Именно в этом маленьком мирке, прячась от пьяных ухажёров матери, которым очень хотелось потрогать и малютку Мэри, она выдумывала целые миры. Миры, в которых нет насилия, нет предательства близких, нет слез. Она жгла лампу, не боясь пожара, и не боясь угореть в маленьком душном пространстве. Сжимала маленькими ручками страницы книг, и вздрагивала, когда голоса пирующих людей становились ближе или звучали слишком громко.
Все то, что случилось с Мэри, несомненно, не могло не повлиять на её дальнейшую жизнь, и как говорила сама Мэри: «Ночные бдения в шкафу привили мне невероятную усидчивость». Так, к своим двадцати годам, она знала четыре языка, и ещё два учила сразу. Мэри, хотела овладеть всеми языками мира, как самонадеянно заявляла она, и в этом её поддерживал отец, и несомненно будущий муж, мистер Грант.
С мистером Грантом они познакомились в опере, Мэри была с отцом и братом Николасом, которого под угрозой лишения наследства в свет вытащил отец. «Должны же люди видеть, что у меня есть сын», – говорил мистер Крафт. Николас, будучи сыном безответственным, но человеком не плохим, чтобы не злить батюшку, присутствовал с ними.
Ложи мистера Гранта и семьи Крафт находились неподалёку друг от друга и мистер Грант, направив монокль в их сторону, впервые увидел Мэри. Она казалось, внутренне сияла от охватившего её наслаждения, происходящего на сцене. Мистер Грант никогда не видел столь чудесного восхищения от происходящего и столь искреннего. Рядом с ней он заметил мистера Крафта, с которым был знаком поверхностно и скучающего молодого человека, который казалось, дремал с открытыми глазами. В эту минуту в душе мистера Гранта произошло смешенье чувств, которое он никогда не испытывал и никогда более не испытает. Движимый, чем-то неразумным, он вскочил с места и слегка пошатываясь, пошёл на выход.
– Но куда же ты, Оливер? – успела спросить его Люси.
– Просите, я неважно себя чувствую, – он обернулся к ней на секунду. – Я на воздух, скоро вернусь, – и быстро, чтобы она опять не стала задавать никаких вопросов вышел.
– Что случилась? – начала она спрашивать Скотта, после того как Оливер вышел. Тот, недоумённо пожал плечами.
Мистер Грант почти бежал, ему непременно нужно было глотнуть свежего воздуха, или чего-нибудь глотнуть. То ли воды, то ли виски. Непонятное щемление в груди казалось, сжимало его. Было тяжело дышать, да и думать об этом, тоже было тяжело. Наконец, выйдя на улицу, он отдышался. Холодный воздух с благодарностью принимали лёгкие, и надышавшись и справившись с учащенно бьющимся сердцем, мистер Грант, наконец-то смог взять себя в руки. Войдя вовнутрь и ожидая окончания представления, он не мог понять, что его так взволновало. Ведь будучи человеком практичным, и совершенно лишённым романтических чувств, он никак не мог подумать, что вид молодой девушки, мог его так взволновать. Определённо это было не так. Но что бы удостовериться окончательно, Оливер должен быть ей представлен. Определённо должен. «Должно быть, это дочь мистера Крафта, – думал он, но кто же с ними? Сын? Нет, он не выходит в свет. Скорее её муж. Так молода, и замужем уже». Мистер Грант впервые почувствовал, как в его душе расплывается чувство всепоглощающей ненависти, ненависти к незнакомому молодому человеку.
Вот, вскоре музыка утихла, и Оливер, став перед большим зеркалом критично себя оглядел. Он был хорош собой. Едва переступивши порог сорокалетия, он был завидным холостяком. Высок, черноволос, невозмутим. Его красивое лицо, так редко озаряла улыбка, что ранние морщины не грозили, казалось, ему не грозили никакие морщины вовсе.
Из зала начали выходить первые люди, и он, отвернувшись от зеркала, стал выискивать глазами ту, что так возмутила его спокойствие. Мимо проходили знакомые, он все кивал и кивал им, здоровался и перебрасывался парой фраз. Казалось, нетерпение скоро начнёт выплёскиваться наружу.
– Оливер, вот ты где, – к нему быстро шла Люси, под руку волоча за собой Скотта. Она была взволнована его растерянным видом. – Ты плохо выглядишь. Тебе нехорошо? – Она стала заглядывать ему в глаза, а он казалось, совсем не обращал на них внимания. Он искал её. Глазами. В толпе. Среди разношёрстной публики, среди ярких нарядов дам, среди сверкания украшений и гула толпы. И вот Оливер заметил её. Девушка стояла в окружении своих спутников и разговаривала с мистером Густавом Прескоттом и его матерью леди Прескотт. Он должен ей преставиться. Обязательно. И мистер Грант, сделал то, что никогда бы себе не позволил, позволь он хоть минуту обдумать посетивший его душевный порыв. Он без церемоний бросил своих друзей и пошёл туда, куда, по его мнению, его звала сама судьба.
Люси так и осталась стоять с раскрытым ртом, не успевшим задать очередной вопрос. А Оливер подошел к этой противной леди Прескотт, которую он и сам не особо жаловал, а уж сына её и подавно. И как помниться недавно, сам говорил, что никакая сила в мире не заставит его водить дружбу с этими напыщенными глупцами. Что-что, а порою ум, мистер Грант ставил на не менее значимое место, нежели деньги, так как, никакие деньги не могут купить ни ума, ни привлекательности, ни каких-либо элементарных манер.
– Закрой рот, дорогая, – сказал мистер Перри Люси. – Он был удивлён не меньше её, но не столь явно высказывал удивление.
Меж тем мистер Грант как бы невзначай увидел леди Прескотт и со всей учтивостью, на которую был способен, что бы избежать отвращения на лице, когда целовал её старую руку, он сказал:
– Рад снова видеть вас, леди Прескотт. Вы как всегда очаровательны. – Леди Прескотт захихикала и стукнула его веером по руке.
– Ну, что ты милый мой, года не идут мне на пользу. – Она сейчас начнёт кокетничать и если её не остановить, то представиться молодой леди ему удастся через минут десять, пока эта особа, не изольёт всё своё отвратительное обаяние на него. Он кивнул не менее отвратительному сыну леди Прескотт и повернулся к мистеру Крафту.
– Мистер Крафт, вы помните меня? Я Оливер Грант, владелец «Компания Грант и Ральф». – Он протянул ему руку, и мистер Крафт пожимая её воскликнул:
– Конечно, я вас помню, мы имели с вами дело году так, позапрошлом? Мрамор? – задумчиво спросил он.
– Совершенно верно,– мистер Грант, был рад, что его вспомнили, и словно заметив его спутников, вопросительно на них посмотрел.
– Разрешите представить вам, мой сын Николас и дочь Мэри. Кстати именно Мэри настояла на том самом поставщике мрамора из Китая, ведь партия купленная Лукасом Хартом, оказалась почти вся бракованная. Он чуть не разорился на этой поставке, ему пришлось выплатить огромный долг.
Но мистер Грант его почти не слушал, он слушал только пустоту в его сердце, которая, казалось раньше, не была заметна ему. Теперь эта пустота наполнялась какими-то приятными звуками, звуками её голоса, движениями, и улыбкой, когда она отвечала на приветствие. И осознание того, что молодой человек, стоящий с ней рядом, никак не мог быть её мужем. Это брат Мэри, они так похожи, и как он сразу не заметил. Растерянный и почему-то счастливый, Оливер Грант, высказал, огромное желание продолжить знакомство с мистером Крафтом. И, обменявшись карточками, они поспешили раскланяться, благо, что леди Прескотт уже не стискивала его рукав более, а постукивала веером по руке каждый раз, как только Оливер мог произнести, что-то по её мнению, смешное. Последний удар пришёлся ему по кисти и поцарапал кожу. И он был несказанно рад, что ему удалось избавиться от её общества, хотя это самое общество и дало ему возможность знакомства с Мэри.
