Глава 9
Несколько дней в доме царила неестественная тишина, что казалось, любимые собаки леди Вудхаус получили отличное воспитание и стали вести себя настолько тихо, будто это и не собаки вовсе, а шесть отлично воспитанных котов. Они не лаяли в доме, не носились по его коридорам, а сбивались себе тихонечко своей стайкой у камина. Лишь прогулки их бодрили и придавали веселья в те, несколько дней, когда в доме царила, казалось, всеобщая печаль, а не томящая радость, от скорого ожидания наследника. Только один человек не придавал этому значения, это была Мэри. Она не обращала внимания на тревожные взгляды родных и вела себя так же, как и всегда, а мистер Грант говорил больше обычного, что совсем было не свойственно его натуре. Обращался он в основном к жене, за что она смотрела на него с благодарностью.
Мистер Вудс решил, что непременно должен побеседовать с мистером Грантом о состоянии его жены, вернее, о том состоянии, которому она была иногда подвержена, и которое от него утаили. Он был очень рассержен, такому отношению к себе как к врачу. Ведь не имея достаточных сведений о состоянии здоровья своей пациентки, он не сможет оказать всю необходимую ей помощь. Ведь, Джон не претендует на откровения более интимные, он только должен знать всю правду. И с этой решимостью, доктор Вудс, со всей невозмутимостью и холодностью, на какую только был способен, вёл беседу с мистером Грантом. Он не хотел, никого обидеть и задеть своим поведением, но ничего не мог с собой поделать, ведь отдаваясь работе, он был уверен, что с ним искренни.
Но мистер Вудс даже самому себе не мог признаться, что его зацепило даже не молчание мистера Гранта, а молчание самой Мэри, ведь ему она казалась такой откровенной и прямолинейной. Она, с такой готовностью следовала всем его предписаниям, и была так участлива, что Джон подумал, что их может связывать не только положение доктора и пациента, а и возможно, дружба.
С невозмутимым видом доктор Вудс смотрел на мистера Гранта. Он только, что сделал своему работодателю вполне разумное замечание, что не возможно будет помочь Мэри, если он не встретит участия со стороны её родных. Мистер Грант спокойно принял этот упрёк, и попыхивая трубкой не решался что-либо сказать. Наконец, когда молчание слишком уж затянулось, мистер Грант начал говорить.
– Вы правы, безусловно, правы, – сказал он и посмотрел на сидящего напротив него в кресле мистера Вудса. – Но понимаете, мы думали, что эти приступы прекратились. Их не было почти год, и я решил, что она исцелилась от них. – Джону показалось, что мистер Грант выглядит виноватым, и хотел было почувствовать угрызения совести, но тот не дал ему это сделать.
– Ведь вы, как врач должны были понять, что с ней, что-то происходит. Ведь за этим вы здесь. За это я вам плачу.
Джон впервые за время пребывания в этом доме почувствовал себя неуютно. Оливер, конечно, был прав, но не в том случае, если дело касалось его невнимательности по отношению к пациенту.
– Мистер Грант, – начал Джон, – я могу понять ваш упрёк, но он совершенно не обоснован. Я, как врач, выполняю все взятые на себя обязательства. И мне хотелось бы большего участия с вашей стороны, ведь конечный результат зависит не только от меня, но от вас и всех родных. И так же, мне стало известно, что миссис Грант лечил доктор Картер, возможно, если б я знал об этом раньше, и мне бы удалось с ним побеседовать…
– Доктор Картер оказался не компетентен в этом вопросе, – Оливер вскочил со своего места, и начал ходить по комнате пуская клубы дыма. – Он видел только один способ лечения, хотел положить её в клинику и пытать электрическим током. Этот варварский способ я не применил бы даже к самому злейшему врагу.
– Но, насколько мне известно, – сказал осторожно Джон, – доктор Картер, специалист в своём деле, возможно, стоило бы прислушаться к его мнению.
– Именно после того, как доктор Картер начал лечить её, с ней стали происходить эти припадки, – Оливер повысил голос, – если раньше она страдала только расстройством памяти, то после его неудачного лечения стала впадать в забытье. И поверье, доктор Вудс, мне стоило огромного труда вытащить её из этого состояния пассивности. – Мистер Грант так распалился, что руки его начали мелко подрагивать, а курительная трубка дрожала в его руках. Джон не ожидал такой реакции на своё замечание о докторе Картере.
– Но вам, не известно, как именно он лечил её? – спросил Джон.
– Нет, и это моя ошибка, – ответил Оливер. – Я пытался поговорить с ним после того случая, ну вы знаете. Он разбился. Но речь его до того не внятна, что понять ничего не возможно. – Мистер Грант постепенно начал брать себя в руки. – А бумаг, которые он вёл мне прочесть не дали.
– Вы имеете в виду историю болезни? – уточнил Джон.
– Да, да историю болезни. – Мистер Грант взглянул на погасшую трубку в его руке, но казалось, не заметил этого. Он подошёл к окну, посмотрел несколько секунд на улицу и неожиданно сказал:
– Мэри очень любит оперу. Она считает, что голосами людей могут петь ангелы, – и повернулся к Джону. – Теперь и этой радости она лишена, какой-то страх посещает её, стоит нам надолго уехать из дома.
– Страх? Какого рода? – спросил Джон.
– Я не знаю, – он растерянно посмотрел на него. – Как-то она сказала, что у неё такое чувство, что за ней следят. Просто паранойя какая-то. Слава богу, что это не усугубляется. Ваши занятия ей очень помогают, но ведь направлены они на решение задачи связанной с письмом. Успехи бодрят её.
– Понимаете, мистер Грант, психология человека очень токая вещь, и мы не можем знать заранее, что может оказать на нас влияние или может стать толчком к решению проблемы. Ваша жена, безусловно, делает успехи, но занятия наши касаются не только её проблем с ошибками. Травма нанесена ей была не только несчастным случаем, её душевные страдания начались ещё в детстве. Это тоже могло наложить отпечаток на дальнейшую судьбу, на то, что разум хотел бы забыть.
– Какая ирония, не правда ли? – воскликнул Оливер
– В чем именно ирония? – не понял Джон.
– Она забыла, самую нормальную часть своей жизни, а самую ужасную помнит. Она не помнит практически ничего из нашего с ней общения, моих ухаживаний и свадьбы. Слава богу, что и смерти отца не помнит, но от этого мне кажется, ей стало ещё больнее. Правда, однажды она обмолвилась, что это заставляет её думать, что он жив. Где-то там, но жив.
Джон подумал, что настало время задать ещё один вопрос, которым он задавался уже несколько недель. Это не могло быть просто любопытством. Он хотел понять, как устроено восприятие образов в голове у Мэри. Ему нужно сложить всю картину воедино.
– Я слышал, однажды она разорвала помолвку? – мистер Грант на это нервно улыбнулся.
– Что ж не утаишь и это. Впрочем, это никогда и не было секретом. – Он помолчал. – Её отцу пришло известие, что брат её погиб где-то в Америке.
– В Америке? – удивился Джон.
– Да, к тридцати годам, он решил, вероятно, что достаточно причинил неприятностей своей семье и решил взяться за ум. Вы наверно в курсе, что он был не очень хорошим сыном своему отцу? – Джон кивнул. – Так вот, – продолжал Оливер, – он решил работать вместе с отцом. Точнее на отца, таково было условие мистера Крафта, ведь почти все свои деньги он промотал, и чтобы не лишиться ещё и наследства, а оно огромное, уверяю вас, было решено отправить его в море. Корабль прибыль в южную Америку скупил товар и на обратном пути попал в шторм. Никто не выжил. Были найдены обломки корабля другим судном. Мистер Крафт тяжело перенёс эту утрату. Хоть и был Николас Крафт непутёвым, но все же сын.
