Чарльз не спеша дожевал кусок стейка, и сделав глоток воды, спокойно посмотрел на жену:
– Это бесполезно, мы на протяжении двух лет его приглашали, а приехал он только по своему собственному желанию, когда возникла личная необходимость. Но, если честно дорогая, наш друг приехал провести небольшой эксперимент. – Элиза внимательно и сосредоточенно слушала мужа, – и он подошел к концу, – сказал он серьёзно. Она посмотрела на Джона, потом опять на мужа.
– Какой эксперимент? – не поняла она. Лицо Джона тоже не выражало, какого-либо понимания в словах Чарльза.
– Дело в том, а мы с тобой знаем, как наш Джон болеет своей профессией, что друг наш проводит очень необычный эксперимент. Он заключается в том… – он помолчал, вытирая салфеткой губы, – что бы узнать насколько долгой и крепкой будет дружеская привязанность между нами. Видишь ли дорогая, ты тоже стала участником этого эксперимента, и наша вынужденная разлука, может стать весьма значимой во всей будущей истории психоанализа. – И он с честными глазами посмотрел на неё.
Элиза, как и Джон сидели, недоуменно смотря на Чарльза, и только через секунду до них дошло, что он шутит. Глядя на их вытянутые лица, Чарльз взорвался смехом. Он смеялся так, что слезы выступили у него на глазах. Глядя на его веселье Джон тоже начал смеяться. Только Элиза казалась слегка задетой, но через минуту и она хохотала с ними. Иногда их профессиональные шутки были совсем далеки от её понимания.
– Ох, Чарльз, – сказал, отсмеявшись, Джон, – скажешь тоже. Сравнил меня с каким-то безумным учёным помешанным на своей работе. Элиза, – обратился к ней Джон, – неужели все настолько серьёзно? – В его голосе до сих пор слышались отголоски смеха.
– Я не знаю, что тебе на это сказать. – Элиза обмахивалась салфеткой. Щеки её от смеха раскраснелись, и она в изнеможении откинулась на спинку стула. – Мне иногда кажется, что ты слишком ответственно относишься ко всему, что делаешь. Ты хочешь быть первым там, где до тебя ещё никто не пытался, что-либо сделать, или переплюнуть предыдущего первооткрывателя. Ты, пытаешься, и жить так, как будто господь с тебя спросит больше всех, понимаешь? Не слишком ли серьёзно ты ко всему относишься?
Джон на секунду задумался и понял, что она в чем-то права. Поистине, мнение со стороны друзей было приятным и таким необходимым для Джона сейчас, когда он в одиночку борется с самим собой. И, лукаво глянув в сторону Элизы, он повернулся к Чарльзу и сказал:
– Вот если б ты был настолько глуп, что помедлил хоть день в своей помолвке, клянусь, я б сам на ней женился. Она бесценный источник вдохновения. – Элиза смущённо покраснела, а Чарльз, не ожидавший от друга такой похвалы замер с поднесённой ко рту вилкой. И неожиданно шутливо хмыкнув, произнёс:
– Рад быть полезным, могу сдавать в аренду великолепный ум своей жены.
– Ну, полно вам дурачится, как мальчишки право же, – Элиза попыталась придать своему голосу серьёзный тон, но похвала, несомненно, была ей приятна. – Лучше скажи Джон, как проходит лечение той молодой девушки, о которой ты упоминал. – Продолжила она.
– Ах, это. – Джон задумался и немного смутился, это его секундное замешательство не ускользнуло от взгляда Элизы, но она пока решила не делать поспешных выводов.
– Вы знаете, это очень я бы сказал, странно, – он задумчиво уставился в одну точку. – Как я люблю говорить, что то, что мы ищем, всегда находится на поверхности. Правда, не в этом случае. – Он поднял глаза на друзей и грустно усмехнулся, – от меня все время, что-то скрывают, делая это только из лучших побуждений, что мне как врачу ужасно мешает. Иногда мне кажется, что вот она разгадка, а тут раз и новое обстоятельство. – Он рассеяно замолчал.
– Она тебе нравиться, Джон? – тихо спросила Элиза.
– Элиза! – одёрнул её муж. – Это неуместный вопрос. Девушка замужем. – Но она только отмахнулась от него и с нетерпением ждала ответа. Джон немного растерялся, но Элиза заставила его задуматься над вопросом. Нравилась ли ему Мэри Грант? Она была довольно привлекательной и образованной, и если б обстоятельства свели их в другое время, скажем, если бы она не была замужней, а он был не так увлечён карьерой, понравились бы они друг другу? Несомненно. Оба молоды и умны, ни разу они за все время своего знакомства не смогли не найти тему для разговора. Оба были натурами увлечёнными, и со страстью свойственной многим молодым людям доводили дело до конца. Эти доводы и привёл Джон Элизе, когда подтвердил то, что да, ему нравиться его пациентка.
– Нет, Джон, – Элизу такой ответ совсем не удовлетворил. – Помимо общих увлечений, и несомненно приятного время препровождения, она нравиться тебе как женщина? Чувствуешь ли ты что-то большее, чем просто профессиональный интерес к её привлекательной личности?
На этот вопрос у Джона ответа не было. Он просто не задумывался об этом. Не размышлял о Мэри Грант, как о женщине. И размышления эти были бы не слишком правильными и уместными. Он врач, она пациентка, какие же могут быть ещё чувства к женщине, которую он лечит, кроме чувства долга и ответственности за её состояние. А, что до того, на что намекает Элиза, насчёт чувств более глубоких, то нет. Их нет и быть не может.
– А как ты считаешь, можешь ли ты ей нравиться? Ведь ты для неё являешься проводником в мир покоя. Она может тобой увлечься, как думаешь? – не успокаивалась Элиза. Но, Джон никогда не допускал подобной мысли. Нет, конечно, как мужчина он не мог ей нравиться, ведь это, было бы заметно не только ему, а и её родственникам, которые не спускали с неё глаз.
– Нет, Элиза, – сказал Джон. Я не нравлюсь ей как мужчина. Мы доктор и пациент, не более.
– Но ведь бывает так, что пациент может влюбиться в своего доктора, – почему-то решил поддержать жену Чарльз. – Она может видеть в тебе спасителя от всех несчастий, а это как ты знаешь, даже для разума неповреждённого, может сыграть злую шутку. Выдать желаемое за действительное.
– Я, почему-то не думал об этом, – ответил ему Джон. – Но, не думал по одной лишь причине, что не было повода усомниться в подлинности чувств моей пациентки ко мне, а они чисто деловые и можно даже сказать дружественные. Я не замечал перемен в ней, и поверьте, если бы её чувства были более нежными, она как натура правдивая непременно мне об этом сообщила бы.
– Правдивая? – Заинтересованно спросила Элиза. – В чем же это выражается?
– Она самый искренний человек из всех, кого я когда-либо встречал. Разумеется, кроме тебя, дорогая Элиза. Я не могу утверждать, что она была такой всегда, или это трагедия так на неё повлияла, но она всегда говорит правду, даже если это не угодно кому-то.
– То есть свободно высказывает своё мнение? – спросил Чарльз.
– Именно. Но иногда её высказывания о праведности и честности приобретают какой-то маниакальный характер.
– Не понимаю, – сказала Элиза.
– Дело в том, что иногда её правда, может отличаться от правды других людей, и мнения другого человека она не слушает, так как считает своё мнение особо важным. Она, может, таким образом, кого-то обидеть, задеть чьи-то чувства, но с другой стороны это не выглядит невоспитанностью, а скорее каким-то упрямством. – Пояснил Джон.
