– Да, это заметно, ведь и разница у вас в возрасте не очень большая.
– Всего четырнадцать лет, – сказала она, – я рада, что мы подружились. Поначалу мне было сложно найти с ней общий язык, я не знала, как к ней подступиться, но потом поняла, что стоит просто быть самой собой.
– Это всегда оказывается самым верным решением. Но, что же Тобиас? Я признаюсь совсем не смог узнать его лучше, он действительно так поглощён учёбой?
– О, да, – Мэри рассмеялась. – Это самый умный молодой человек из всех, кого я знаю. Мне иногда кажется, что жажда знаний у него не иссякнет никогда. Представляете, он даже никак не отреагировал, когда мы поженились, словно это было само собой разумеющееся. Просто за столом появился ещё один человек, с которым можно поговорить. – Она улыбнулась Джону и пожала плечами. – Мне, поначалу казалось, что он не привечает меня, а оказалось, что ему практически ни до чего нет дела, только книги его и интересуют.
Джон внутренне замер, до него не сразу дошло, что Мэри говорит о той жизни, про которую она забыла. Её слова были так естественны, что и у неё самой не могли вызвать каких-либо эмоций, кроме приятных воспоминаний. Она все так же с лёгкой улыбкой смотрела на Джона, и на лице у неё было такое мечтательно выражение, что Джон боялся нарушить этот её настрой. Боялся сказать хоть слово, что бы её воспоминания опять не потерялись в лабиринтах разума, где были заперты несколько лет. К сожалению Джона, мечтательное выражение лица Мэри постепенно сменялось острым недоумением, и взгляд теперь её стал таким рассеянным, что Джону её стало жаль.
– Мистер Вудс, – хриплым голосом проговорила она, её глаза с надеждой смотрели на него, – Джон, что такое? Я помню? Я вспомнила? – Она протянула к нему руки, и он поспешил к ней подойти. Ноги её подкашивались, и он поспешил усадить Мэри на стул.
– Сядьте, Мэри, – он увидел, как она побледнела, и поспешил подойти к столику и налить ей стакан воды. – Вот, выпейте, – он протянул ей стакан, она взяла, но не стала пить, а сидела, низко опустив голову. Джон присел на корточки рядом с ней и попытался посмотреть ей в глаза. Взгляд её блуждал с одной точки в другую, словно она пыталась, что-то рассмотреть, но взор её был невидящим. Джон заволновался, не хватало, что бы у неё начался приступ, он попытался перехватить её взгляд и сосредоточить внимание Мэри на себе.
– Мэри, смотрите на меня, – сказал он строго. – Мэри, посмотрите на меня! – Он легко коснулся её лица и приподнял голову за подбородок, что бы она на него посмотрела. Её взгляд сфокусировался на его лице и Джон понял, что это не приступ, это лёгкий шок, так как взгляд её, был вполне осмысленным. Она пристально смотрела ему в глаза и постепенно, напряжение, сковывающее её начало пропадать. Мягкий голос Джона успокаивал её, когда он говорил, что всё в порядке и ей не следует бояться. Через минут пять таких увещеваний, дыхание её стало ровнее, а глаза начали постепенно наполняться слезами. Наконец, поток невыплаканных слёз прорвался наружу и она зарыдала. Она рыдала так горько, что Джон поначалу растерялся и не знал, что делать. В эту секунду дверь открылась и на пороге показалась Эмма. Она пришла сказать, что чай готов и можно идти в гостиную, но все слова вылетели из её головы, как только она увидела плачущую навзрыд мачеху. Мгновенно подбежав к ней, Эмма упала на колени и принялась причитать:
– Мэри, Мэри, что с тобой? Что вы сделали доктор Вудс? – Она закричала на него, и Джон увидел, как покраснело её лицо, перекосившись от гнева. – Отвечайте, немедленно. Я все доложу отцу, и вас уволят. – Джон не знал, что сказать на этот выпад и открыл было рот, что бы все объяснить, как наконец-то заговорила Мэри:
– Эмма, не надо… Я сама… – она не могла до конца успокоиться, и пыталась сдержать плачь, но это ей с трудом удавалось, наконец, она подняла заплаканное лицо и попыталась объяснить все Эмме.
– Я просто кое-что… вспомнила… – она всхлипывала.
– Что? Что вспомнила? Что-то плохое? – Эмма ничего не понимала и продолжала с надеждой всматриваться в её лицо.
– Нет… Не плохое, – Мэри, откуда-то из рукава достала носовой платок и никого не стесняясь, высморкалась. – Простите, – сказала она после громкого вздоха, вытерла нос, и посмотрев на Эмму продолжила, – я вспомнила, как мы познакомились и… и начали жить вместе как семья. – При этих словах, её глаза снова наполнились слезами.
– О, ты вспомнила! – воскликнула Эмма радостно. – Ну не плачь, это же хорошо. Правда, хорошо, доктор Вудс? – Она с искренней надеждой смотрела на Джона, словно и не кричала на него несколько минут назад. Джон, увидев её не по детски взрослый взгляд, хотел было ответить, что-то утешающее, но не успел сказать и слова, как дверь в библиотеку снова открылась и в комнату вошла графиня Вудхаус.
– Что здесь происходит? – спросила она по обыкновению своим громким голосом. Картина, представшая перед ней, и вправду была интересной. Сидящая на стуле зарёванная Мэри, которая беспрестанно шмыгала носом и стоящие на коленях у её ног падчерица и доктор Вудс.
– Только не говорите, что кто-то, снова беременный, – сказала графиня, и стукнув откуда-то взявшейся в её руке тростью об пол, снова прокричала: – Все в гостиную, нечего разводить сырость в библиотеке, так все книги испортятся, и твои, Мэри, в том числе. – И развернувшись, и более ничего не говоря похромала вон.
В гостиной, как и положено, в этом доме, по наблюдениям Джона, тот, кто хуже всего себя чувствует должен быть немедленно обложен подушками. Графиня хотела эту привилегию уступить Мэри, так как последняя неважно выглядела после своих слёз. Но Мэри настояла, что это непременно должна быть сама тётушка, ведь прогуливаясь сегодня утром, леди Вудхаус потянула лодыжку, споткнувшись об одного из своих любимцев. И так как старая леди была не совсем с ней согласна, считая, что страдания душевные так же значимы, как и страдания физические, то небольшая софа была поделена на двоих. Подушки подоткнуты под спины, пледы накинуты на плечи, а под травмированную ногу графини поставлен маленький пуф так же с неизменными подушками.
Наконец, когда все расселись, и удобно устроились, можно было подавать чай. У окна сидела сонная Кэтрин. После того, как стало известно о беременности, ей всё время хотелось спать. Так же, это известие, казалось, основательно встряхнуло Вильяма. Он решил, что жить на те небольшие проценты с наследства, что у него остались, будет не просто, и много чего обдумав, обратился за помощью к Оливеру. Оливер, как истинный Грант, не оставил брата в этом деле, и стал его консультировать и всячески помогать. Теперь, дело было за малым, главное, что б сам Вильям не растерял весь свой энтузиазм и последний капитал.
Пока Бетси разносила чай, Джон наблюдал за Мэри. Она выглядела бледной и осунувшейся. Видно было, что лежание в подушках, не приносило ей какого-либо упокоения. Опухшее от слёз лицо было ещё более печальным, чем за все эти дни.
– Ну, теперь можно рассказывать, – пробасила графиня, обращаясь, по всей видимости, ко всем кроме зевающей Кэтрин. – Что произошло в библиотеке? И говорите всё как есть, вам понятно? Я не потерплю что бы в этом, доме, хоть он и не мой, происходило что-то без моего ведома. – Графиня сурово обвела всех взглядом. – Я требую немедленного ответа. Мистер Вудс, – обратилась она к нему, – вы, как человек здравомыслящий и менее всего подверженный приступам плаксивости, можете мне объяснить, наконец, что случилось? – сидящая рядом с ней Мэри поникла ещё больше. Её синие глаза опять начали заволакивать слёзы, и Джон опасался, как бы она опять не стала плакать, и не расплескала горячий чай по себе и графине. Поэтому, он встал со своего места, поставил свою чашку чая на стол и подошёл к Мэри. Чашка в её руках уже была опасно наклонена, и Джон осторожно забрал её из дрожащих рук Мэри и поставил рядом со своей. Она отвлеклась на этот его жест и похоже, передумала плакать.
