Джон хотел избежать разговора на эту тему, видя, как неловко стало Мэри, да и сам мистер Грант, по всей видимости, немного напрягся. Хоть он и беседовал с мистером Перри, но слух его, был сосредоточен на беседе Джона и Люси. И хвала мистеру Перри, который заметив перемену в друге, поспешил увести свою жену в их ложу, пообещав, встретится после концерта.
Когда все заняли свои места и погас свет, Джон смог выдохнуть с облегчением. Он надеялся, дальнейших расспросов удастся избежать. Он не хотел бы причинить какие-то неудобства Мэри или Оливеру. Но миссис Перри, может быть слишком настойчивой. Джон решил оставить эту проблему для решения мистеру Гранту. Ведь он лучше знает своих друзей, и сам сможет им объяснить то, что пожелает нужным. Теперь же, Джон решил насладиться музыкой, и не менее прекрасным выражением лица Мэри, когда она смотрела на сцену. Её лицо казалось таким одухотворённым и прекрасным, что Джон невольно залюбовался ею. Она была так чиста в этом тихом молчании, и в окружении великих звуков музыки, черты лица её приобретали, казалось новые выражения. Вот, она закрыла глаза и начала слегка покачиваться в такт, вот вновь открыла, и как Джону показалось, в них отразились слёзы. Ему подумал, что никогда не видел её счастливее сегодняшнего дня.
Одного не учёл Джон, что в наблюдении за Мэри и в её восхищении, он не обращал внимания на Оливера. Тот тоже наблюдал, но не за Мэри, а за Джоном. Его искренне восхищение не укрылось от него, и он с чувством ревности и подозрения следил за ним. Ведь сам Оливер, впервые увидел Мэри в опере, и именно там ему пришло то чувство в сердце, которое мы зовём любовью. Именно при виде её нежного лица, которое было столь невинно и чисто, Оливер почувствовал в своей душе порыв. Порыв любить и быть любимым. Теперь же, наблюдая за Джоном, он боялся, что это чувство может посетить и его, поэтому как только замерли последние звуки голоса певицы, он поспешно встал, и предложив Мэри руку поспешил на выход. Джон слегка удивила такая поспешность, но решил, что он не хочет встречать чету Перри. Но видимо, надежда эта была напрасной. Люси как будто караулила их и едва они вышли из зала, кинулась им на встречу.
– Ах, как чудесно, как чудесно, – тараторила она. – Скажи, Оливер, тебе понравилось? – она заглядывала ему в глаза.
– Безусловно. – Ответил тот холодно.
– А вам мистер Вудс? Может ли человек учёный оценить всю тонкость такого произведения? – она, всё-таки ни как не хотела угомониться. Джон только было собрался, что-то ответить, как за него сказала Мэри:
– Люси, ты же ненавидишь оперу, я вообще не понимаю, почему ты всё время на неё ходишь. Это, что своеобразная дань моде? Или попытка показать свой уровень культуры?
Люси стояла, не зная, что сказать, она то раскрывала, то закрывала рот.
– Знаешь, иногда, когда ты так делаешь ртом, то напоминаешь мне рыбу, – неожиданно сказала Мэри. – Только у рыб есть одно преимущество – они молчат. Теперь, я прошу вас, меня простить, у меня после чудесного концерта разболелась голова. Оливер, – обратилась она к ошарашенному мужу, – мы можем сейчас же уехать?
Он кивнул, извинился перед недоуменными друзьями и повел Мэри к выходу. Джон так же попрощался и поспешил за ними.
Напряжение, царившее на обратной дороге, почти достигло своего предела, когда, мистер Грант, не выдержав молчания, резко повернулся к своей жене и спросил:
– Позволь узнать, что на тебя нашло? – Мэри посмотрела на него с каким то безразличием, и пожав плечами ответила:
– Она мне надоела, везде суёт свой нос.
– Но это не давало тебе права оскорблять её. – Слегка повысил голос Оливер. Джон не помнил, что бы тот, когда-либо выходил из себя.
– Прекрати, Оливер, – сказала Мэри, – тебе же на неё совсем плевать, и то, что она постоянно крутиться перед твоим носом я могу терпеть, но то, что она оскорбляет людей, нет.
– И кого, она, по-твоему, оскорбила? – вспылили Оливер. Они, похоже, совсем не стеснялись присутствия Джона. Ему было крайне неловко быть свидетелем этой сцены, но с другой стороны, он мог понаблюдать поведение супругов. Это давало ему прекрасную возможность узнать об их взаимоотношениях.
– Она пыталась оскорбить Джона. – Сказала Мэри.
– Так ты считаешь, что мистер Вудс не в состоянии за себя постоять? Взрослый мужчина не сможет достойно ответить даме, даже если её комментарии, и лишены вежливости?
– Так ты всё-таки признаёшь, что она намеренно его оскорбила?
– Не в этом дело. Скотт Перри, как тебе известно, является не только моим другом, но и важным…
– Конечно, – воскликнула Мэри, не дав ему договорить, – как же я забыла, тебя интересует только твоя прибыль. Ты готов пожертвовать самолюбием, лишь бы твои активы не упали? Готов терпеть эту невоспитанную особу, только бы твои инвестиции не пострадали? А как же остальные? Как же я? Ты готов постоянно приводить эту … в наш дом, хотя знаешь, как мы терпеть друг друга не можем. Они с Кэтрин постоянно шушукаются за моей спиной, а тебе и дела нет. Ты бессердечный. У тебя в голове только деньги.
– На эти деньги ты, моя дорогая безбедно живёшь. И ещё, прошу заметить, издаёшь свои книжонки. – Он говорил так резко, что Джон не ожидал, от него таких слов. Ведь, Оливер всегда поддерживал Мэри. Что сегодня с ними произошло? Он не мог понять, что стало той точкой, которая стала точкой не возврата в их неприятной ссоре. Что спровоцировало этот порыв?
– У меня достаточно денег, – сказала она, чеканя каждое слово. – На моём приданном, а потом и наследстве ты неплохо поимел. И не смей убеждать меня в обратном, именно мои деньги стали тем капиталом, после которого ты начал зарабатывать ещё больше. И пусть у меня нет памяти, но мозг имеется, и я совсем тебе не дура, как твоя Люси.
Остаток пути они ехали в молчании.
Позже, ворочаясь в своей постели, Джон думал над словами Мэри. Что значит, её деньги стали подъёмным капиталом для Оливера? Ведь, насколько ему известно он и так был богат, или нет? И что его так завело сегодня? Неужели только то, что Мэри не сдержалась в выражениях по отношению к Люси? Возможно, не только это, но и то, что ему было неудобно за жену перед друзьями. Что же саму Мэри, заставило стать на защиту Джона? Не только как думал Оливер, неприязнь к Люси. Сам же Джон решил, что причиной мог стать не только их долгий конфликт, а и то, что Мэри восприняла слова Джона слишком буквально. Ведь целью поездки было пробудить Мэри к воспоминаниям, к эмоциям, которых она была лишена. И скорее всего, она решила, что высказав свои чувства Люси, ей может стать легче и это будет то, к чему она должна стремиться.
Такой вот своей выходкой, она напомнила ему графиню Вудхаус. Та тоже не стеснялась выражений, и проявляла свои чувства прямо и открыто. Это не могло не подкупить самого Джона. Ему всегда нравились честные и прямолинейные люди. Такие как графиня, Мэри и Кэролайн Спун. Он уже забыл, когда последний раз мог спокойно подумать о Кэролайн. За всеми этими хлопотами с Мэри, он и думать о ней позабыл, хотя она ему нравилась. Нравилась не только как прекрасный и умный собеседник, как коллега, но и как женщина. Она была столь прекрасно образованна, сколько и красива. Прекрасное качество в женщине, по мнению Джона, когда хорошая внешность сочеталась с острым умом. Джон задумался, почему он о ней не вспоминал в последние дни? Неужели причина только в том, что у него было так много работы с Мэри, что ему некогда было подумать о Кэролайн? Это было не слишком сильным аргументом. Могла ли она ему разонравиться? Определённо нет. Такие как она, не могут не нравиться. Вернее нравиться только тем людям, которых не пугают такие женщины. А она совершенно не пугала Джона. Она только могла притягивать его. Должно быть, чувство его симпатии не так сильно как он думал. Конечно, как можно привязаться к человеку, которого знаешь один только день? Это ли не нелепо? Но как бы не утешал себя такими выводами Джон, он знал, что это не оправдание. Понравиться, возможно, и за несколько минут знакомства. И, как это ни странно, Джон даже верит, что и за несколько секунд. Ведь будучи человеком практичным, он был немного романтиком, но романтизм он так же представлял только с научной точки зрения, объясняя всё химией чувств. Таков уж был Джон Вудс. Человек, достигший своим упорным трудом и практичным умом того, что он имел сейчас, относился с каким-то лёгким скептицизмом даже к делам любовным. Возможно, причина крылась в том, что Джон Вудс никогда не любил женщину? Никогда, сердце его не пылало от страсти, а ночи не были наполнены негой и лаской?
