Глава 22
«Что если, представить человека как заполняющийся сосуд, в котором мы, к примеру, увидим три грани или определённые метки познания. В первую очередь – это будет познание окружающего мира, таким, каков он есть, без требований, без запретов. Исследуя этот мир, человек полагается на инстинкты. Это как ребёнок, который познаёт не только себя, но и окружающее его.
Вторая грань – это контроль инстинктов, вырабатывание чувства самосохранения. Вот где вступает в силу то, что можно назвать окружением, то есть не только обстановка, а и индивидуумы находящиеся рядом.
Появляется личный опыт.
Третья грань – это то, можно назвать влиянием, пришедшим из вне. Это окружение человека, это то, что сформировано обществом до него. Например, религия, нормы поведения и т.д.
Но, что если взять, к примеру, грань, обозначенную как инстинкты, которые сложились генетически, может ли она существовать самостоятельно? Может, но эти будет уровень примитивизма, то есть только инстинкт – есть, когда голоден.
Но если это связать вместе со второй гранью той, где есть чувство самосохранения и запечатлён опыт внешних воздействий, но выражена она будет менее ярко, чем первая грань. То, я думаю, в совокупности, это может составить не плохой элемент, так скажем провидения, то есть особо выраженной интуиции. Можно назвать это мистицизмом».
Чарльз внимательно вчитывался в каждое слово написанное Джоном. Он был так сосредоточен чтением, что не замечал напряжённого взгляда друга, который с нетерпением ждал, когда же он окончит читать. Наконец, отложив рукопись в сторону, Чарльз снял очки, и устало помассировал переносицу. Протёр линзы очков краем медицинского халата и снова водрузил их на нос. И только тогда он смог, наконец-то взглянуть в напряжённое лицо Джона. Тот, всё так же не меняя позы в течении времени потраченного Чарльзом на чтение, сидел в неудобном кресле для посетителей. Наконец, не выдержав томящего его ожидания, он переменил позу, и почувствовал, как затекли у него ноги. Да и не только ноги, казалось, он весь стал напряжённым, словно один сплошной нерв.
– Я не знаю, что сказать, – наконец подал голос Чарльз. – Правда, не знаю. Это так неожиданно и смело… – он умолк в нерешительности. Он не хотел обидеть друга, какими-либо категоричными заявлениями, но и смолчать о том, что он только что прочёл, тоже не мог. Только вот сложно найти нужные слова.
– Не утруждай себя, – спокойно сказал Джон. Он уже понемногу начал отходить от сковывающего его напряжения. Реакция друга была для него ожидаемой, но от этого не мене приятной. Ведь на его лице, помимо некоторой растерянности, можно было увидеть и любопытство. А это именно то, к чему стремился Джон, показывая своему другу труд последних пяти месяцев. – Я понимаю, как на тебя может повлиять такое предположение. Вернее как может не повлиять. Ведь ты всегда, ко всему относишься рационально, поэтому ты первый человек, которому выпала честь прочесть мой труд – он кивнул на папку на столе Чарльза. – Мне была важна первая твоя реакция, ведь ты как человек требовательный и не искушённый в такого рода мыслях, можешь дать мне самому пищу для размышлений и в будущем, я надеюсь новых исследований.
– Ты хочешь продолжить это? – удивился Чарльз, но поспешил скрыть своё удивление, боясь обидеть друга такой реакцией.
– Хочу, – кивнул Джон. – Я думаю, это будет новый виток в отрасли психиатрии. Скорее даже не новый виток, а отдельна его ветвь. Я хочу, за основу взять то, что не только болезни психики бывают разными, но и люди, которые этими болезнями заболевают, разные по своей натуре.
– Прости, но я не совсем тебя понял, – Чарльз казался немного сконфуженным.
– Я объясню. – С готовностью отозвался Джон. – Если брать, к примеру, двух обычных людей, скажем дворянина и простого рабочего. В чём между ними будет разница как в людях?
– Я не знаю. В разном социальном положении? – высказал предположение Чарльз.
– Именно. Но не только в этом. Допустим, этот дворянин не обеспечен и работает так же, как и обычный рабочий. В чём тогда межу ними разница? – Чарльз молчал и за него ответил сам Джон. – Разница только в рождении. В том, что один из них голубых кровей, а другой обычный человек. Но это и делает их похожими и разными одновременно. Они оба – просто люди.
– Я не хотел бы показаться совсем уж глупцом, но всё-таки не до конца понимаю твой посыл.
– У каждого человека на земле есть привилегия, родиться дворянином или простым рабочим. Родиться богатым или бедным. Так же, каждый из нас может получить в дар, я не знаю, откуда, от природы ли или же от Всевышнего, особую чувствительность. Она может проявляться в разных проявлениях на протяжении жизни, а может и не проявляться вовсе. Теперь ты понимаешь, что я хочу тебе сказать? Дворянин – этот своего рода человек, наделённый какими-либо особенностями, а обычный рабочий – этот тот, кто таких особенностей лишён. Но, конечно, всё может быть с точностью наоборот. Ну, теперь я надеюсь, ты понял?
– Понятно, – но Чарльзу решительно не всё было понятно. – Ты хочешь с научной точки зрения объяснить природу людей, которые более склонны к проявлению мистики и тому подобных вещей?
– Именно, – подтвердил Джон.
– Я не особо верю во всё это. У нас по стране колесят так называемые медиумы, но я считаю их обычными шарлатанами и не более.
– В какой-то мере я с тобой согласен, но что если такие люди есть, но не особо афишируют свои способности? Некоторые, ведь и не подозревают, насколько они особенные. Одни скрывают, а другие, наоборот всячески стараются показать это. Я говорю не только о медиумах, а и о простых людях наделённых особым восприятием мира и чувствительностью ко всему происходящему.
– Люди, наделённые особым восприятием мира, находятся здесь, – не очень удачно пошутил Чарльз, обведя рукой свой кабинет в больнице.
– Вот именно это, я и собираюсь исследовать, – не заметив или не обратив на слова друга внимания, сказал Джон. – Я хочу сказать, что не все сумасшедшие в этом мире, такими на самом деле являются. Все мы разные не только внешне, но и внутренне. Наши поступки отличаются тем, что мы по-разному видим этот мир. Сколько озабоченных мамаш смогли поместить в такие стены своих детей, если они не такие же, как они. Сколько мужей могли проделать то же самое со своими жёнами и всё только потому, что они иные. Но не более сумасшедшие, чем ты и я.
Джон замолчал, давая другу, немного времени осмыслить и принять информацию. Он знал, что Чарльзу потребуется не день и не два, что бы сделать свои выводы. Как бы не был расчётлив и рационален Чарльз, это ни в коей мере не мешало ему мыслить шире собственных взглядов и менять некоторые приоритеты. Но это происходило так болезненно для него самого, что он с некоторой опаской всегда относился, к каким бы то ни было, новшествам. Возможно, это обусловливалось тем, что он не хотел ничего менять в своей жизни. Ему было не настолько это сложно, насколько лень.
