– Все это в прошлом, Мэри. Теперь у вас есть любящая и заботливая семья, вы заслужили своё счастье.
– Да, конечно, – она помолчала так же глядя на него. Потом отвела взгляд в сторону, и, попросив извинить, покинула комнату, оставив Джона одного. Царящее в его душе смятение от её рассказа расселось с её уходом, и трезво оценив ситуацию, он вышел следом с намерением немедленно сделать запись этого разговора, пока ещё он жив так чётко в его памяти.
Глава 5
Как много мы можем иметь родственников, и каких из них мы можем назвать любимыми? Простившись с Эммой и Тобиасом отбывшими на учёбу, мистер Вудс, хотел было порадоваться, что внимание его будет занято лишь лечением миссис Грант. Он старательно наметил план лечения, сделал наброски занятий, которые проходили весьма успешно и как истинный знаток своего дела, с хорошим настроением шёл в библиотеку, что бы увидеться с Мэри. Он, кажется, мог достойно объяснить причины возникновения путаницы букв, и без сомнения это было вызвано не ударом, который она могла получить в результате несчастья, а травмою душевной. В момент этих мыслей, проходя через холл, в дверь постучали. Погруженный в свои раздумья, Джон не сразу понял, что происходит. Огромная свора собак ворвалась в дом, как только слуга открыл дверь. Они лаяли и бегали по чисто вымытому полу, оставляя за собой грязь и желание обласкать каждого, кого они увидят. Джону Вудсу выпала такая честь. Не менее эффектно было и появление небольшой по росту старой женщины, закутанной в рыжие лисьи меха. Её голос, казалось, перекрикивал лай своры, и не смотря на небольшой рост, фигура её казалась внушительной, возможно благодаря именно лисьей опушке.
– Ах, проказники. А ну-ка, пошли вон! – голос старой дамы поистине был басист. – Джексон, неси скорее вещи и веди моих малышей на кухню, пусть их накормят, натерпелись они, однако за время поездки. – Обратилась она к слуге. И громко стуча тростью, зашагала в сторону Джона. – Смотри-ка, новое лицо в этом захолустье, ну надо же. Кто-то сподобился завести друзей. Как неожиданно. – Не останавливаясь, милая старушка говорила все это Джону в лицо, который и шагу не мог ступить из-за прыгавших на него собак. На шум и лай из библиотеки выбежала взволнованная Мэри.
– Тётушка, ох тётушка, – она кинулась к старухе и начала её обнимать. В это время, слуге наконец-то удалось собрать всех собак на один поводок и с силой тащить эту разномастную свору в сторону кухни.
– Какая я тебе тётушка, дорогуша, – словно кричала она. – Так ты меня скоро и в старухи запишешь, а мне нет ещё и пятидесяти, – она с интересом опять взглянула в сторону мистера Вудса. Мистер Вудс слегка растерялся от её кокетливого взгляда и от значительного, лет на двадцать преуменьшения возраста.
Мэри, казалось, совсем не обратила внимания на замечание тёти и все так же сжимала её за плечи, с улыбкой глядя на неё. Тётка же не без довольства высвободилась из объятий Мэри и повернулась к Джону.
– Представь-ка меня, джентльмену лучше, да как подобает! – пробасила она.
– Простите, тётя. Разрешите, вам представить мистера Джона Вудса, старинного приятеля Оливера. Мистер Вудс, это графиня Изабелла Вудхаус горячо любимая тётушка Оливера. И моя тоже.
– Вдовствующая графиня, прошу заметить, – добавила леди Вудхаус, многозначительно поглядев на Джона и протягивая руку для поцелуя. – А ты моложе моего племянника, что же у вас общего не пойму? Да и лицо, не такое напыщенное, как у Оливера, а, должно быть, ради Мэри и поддерживаете дружбу, она в этом доме единственный нормальный человек, даром, что память отшибло. Ум-то на месте остался. – И развернувшись от него, пошла в сторону лестницы.
Джону показалось, что Мэри слегка покраснела, и с извиняющимся взглядом и улыбкой пошла за собой леди Вудхаус, обнимая последнюю за плечи.
– Пойдёмте тётя, я проведу вас в вашу комнату.
– Надеюсь, ты никому не давала в ней жить, когда меня не было?
– Нет, тётя никому, – заверила её Мэри, помогая пожилой женщине подняться по ступеням.
– А, что Вильям, все так же здесь гостит? Вот уж поистине вылитая мать, мой покойный брат не вынес бы мысли о разорении одного из его сыновей, так это все отвратительно и неприятно. Кэтрин, небось, теперь и рта не раскрывает, боясь потерять ваше расположение? – И все в таком духе говоря практически сама с собой, леди Вудхаус, наконец-то преодолела ступени, но её голос доносился до Джона ещё несколько минут, прежде чем Мэри провела её в свою комнату.
Вздохнув, Джон решил, что сегодня ему по всей вероятности не удастся позаниматься с Мэри, он вернулся в свою комнату и от нечего делать взял, наконец-то в руки её сказки. Вот и настало время их прочесть.
Переполох, вызнанный приездом леди Вудхаус, казалось, зацепил каждого жителя дома. Слуги суетливо натирали и без того чистые полы, гоняли пыль и натирали серебро. Все это происходило в суматохе и с огромной скоростью, так, чтобы успеть навести порядок до того как вдовствующая графиня спустится к ужину. Леди Вудхаус не была столь строга к порядку, но стоило ей заметить хоть пылинку или не начищенный до блеска сервиз, её было не остановить, так как она пускалась в поучения и нравоучения, что касалась каждого из присутствующих, а так же слуг. Помня в её возрасте все имена и даты, а ей было уже за семьдесят, все происшествия и события, тётушка казалась вездесущей. Так, по вечерам, после отбытия её ко сну, все слуги дома Грантов, в который раз обсуждали того, кто, по их мнению, мог доносить леди Вудхаус об их личной жизни. Правда, все быстро приходили к мнению, что никто из присутствующих не мог на это пойти, ведь каждого она могла задеть и подшутить, что было хоть и неприятно, но совершенно беззлобно.
Сегодня под удар попал нечастный Симонс, которого графиня поддела, когда он подавал ей ужин.
– Что, мистер Симонс, женились ли вы на экономке миссис Пратчет? Коль мне не изменяет память, лет восемь вы похаживаете к ней на вечерний чай. – Бедняга Симонс покраснел до самых корней своих седых волос, но продолжал обслуживать гостью с невозмутимым видом. – Не стоит отвечать, мой старый друг, какие же в твоих летах уж могут быть похожденья, да и миссис Пратчет моложе тебя лет эдак на пять, вон Джексон мой к ней приглядывается. – Симонс покраснел ещё больше, а старушка меж тем, уже переключила своё внимание на членов семьи. Больше всех страдала Кэтрин, которую графиня за глаза называла красивой, но совершенно бесполезной кокеткой. «Что толку от её красоты, если она не может родить таких же красивых детей, впрочем, она никаких детей родить не может», -бывало, говаривала она, но между тем, никогда не разрешала обидеть её кому бы то ни было.
К Вильяму она относилась нежно и спокойно, ей казалась трогательной его тонкая душевная организация, и поэтому именно поэтому, считала она, он должен был родиться женщиной. Оливер и Тобиас были по её мнению настоящими мужчинами, вот где глава рода по достоинству и по манерам, хотя излишнюю холодность и невыраженные чувства, она считала недостатком. Любимицей же её была, конечно, Мэри, хоть и не по крови, а по духу были близки они, и тетушка, бывало, сокрушалась, что так долго они не были знакомы, и ей следовало бы выйти замуж за Оливера намного раньше, хоть и десятилетней, шутила она. С приходом Мэри в этот дом, все стало намного гармоничнее и теплее, вот и Эмма, как говорила графиня, перестала заниматься ерундой в виде чтения слезливых книг, от которых неизменно впадала в меланхолию, а стала так похожа характером на настоящую женщину, какой и пристало быть молодой леди.
