– А теперь докажи, что я отпустил их не зря. – Охотник приближался спокойно, расслабленно.
– Что с Анной?
– Думаю, твоя иномирянка уже мертва. Объясни мне, – Клеверий стоял на расстоянии вытянутой руки, – как тебе удалось выжить?! Я самолично переломал тебе все кости, у тебя не было ни одного шанса спастись.
Ричард попытался сгруппироваться, но не успел. Охотник одним ударом в живот вышиб дух. Он бил по ребрам, по лицу, заламывал за спину руки и даже не замечал полное отсутствие сопротивления со стороны пленника. Ричард не пытался сражаться с тем, кто заранее превосходил его по мощи. Он должен был найти лазейку, слабое место, что-то, что могло бы дать секунду передышки.
Охотник поднял Ричарда за горло, ударил наотмашь по лицу. Носом хлынула кровь.
– Если попросишь – я буду нежнее.
– Не дождешься. – Разбитые губы изогнулись в искаженной болью улыбке.
– Какой мужественный волчонок. Тогда слушай сюда. Ты погибнешь не сразу. Я буду отчленять от тебя конечности и наблюдать, на сколько тебя хватит. Усек? Чего ты готов лишиться первым? – Клеверий облизал губы. – Ах да, а потом я убью твою подружку. Не сразу, сначала наслажусь её молодым тельцем, заодно узнаю, отличаются ли женщины того мира от нашенских. Итак…
Виски прострелила острая боль.
***
Связанные руки онемели. Я попыталась перевернуться на другой бок, впрочем, спасения это не принесло. Алтарь попросту кончался, и я свалилась на пол. Боль выбила воздух из легких. Алтарный камень пестрил узорами. Змейки линий переплетались, расходились и смешивались с овалами и треугольниками. Символы, чем-то напоминающие русские буквы, не имели никакого смысла, но усеивали всё пространство алтаря.
Сзади послышались тихие шаги, и знакомый голос прошептал:
– Здравствуй, девочка…
– Прейя?! Прейя! Помогите встать!
Она подошла близко и сейчас нависала надо мной, а я глупо лыбилась. Ведьма ничуть не изменилась. Та же цветастая шаль, тот же взгляд небесно-голубых глаз, морщины в уголках губ. Почему-то она не спешила освободить меня, лишь покачала головой, а потом присела передо мной на корточки.
– Прости, девочка, но сегодня я пришла по твою душу.
В глазах стояла тоска, смешанная с горящей страстью. Это была дикая смесь, где-то за гранью разумного.
– Ты так сильна, девочка, и слаба в своей всесильности. Я никогда не желала тебе зла. Поверь мне. Ты же помнишь: портал, печать, лекарства. И если бы ты тогда осталась в своем мире, то ничего бы не случилось. Но ты вернулась. Переступила через свое счастье. Я просто не могла не помочь тебе еще раз. Я дала тебе две вещи. Иглу и амулет, ты помнишь?
Я кивнула.
– Этот камень связал нас нерушимыми узами. Я хотела поддержать в тебе силу и жизнь, чтобы спасти от охотника. Ты была слаба, и если бы не моя магия – могла бы свалиться без сил в дороге. Но всё закончилось, а оберег остался на твоей груди.
– Да, я ношу его на себе. – Мне почудилось, как камень выжег в коже дыру.
– Знаешь, я ощутила в тебе магию… Сильную, неиспользованную, дикую. Она наполняла всё твое тело, но не имела возможности выплеснуться из чаши. Ты – не колдунья в первоначальном понимании того, но ты – сосуд. Я перекрыла тебе доступ к энергии и стала потихоньку, словно воришка, вбирать в себя. Но мне мало этих крох, мне необходим весь запас! Мне придется провести ритуал…
В эту секунду безумие хлестало из нее потоком, и из глаз пропала жалость.
– После… что случится со мной? Я… умру?
– Да, и не только ты.
Ведьма отряхнула невидимую пылинку со складок юбки и поднялась с тяжелым кряхтением.
– Кто еще?..
– Милая, я не знала, смогу ли перетащить тебя силой, смогу ли отвлечь твоих спутников, и мне пришлось прибегнуть к помощи извне. Ты помнишь его… Клеверий.
Это имя было вырезано в моих воспоминаниях незаживающей раной.
– У него твой друг, – продолжила Прейя.
Сердце кольнуло острой безысходностью. Пускай я, пускай моя жизнь, но только не Ричард! У него свадьба, он должен быть счастлив. Он обязан быть счастлив.
– Почему?!
– Поверь, знала бы я, что ты сама отстанешь от компании, никогда бы не просила помощи у этой неотесанной свиньи.
Поздно приносить извинения. Не осталось времени для задушевных бесед. Я взглянула наверх, прямо в лицо богини. Ее спокойные глаза смотрели вниз, излучая лживую (разумеется, лживую, иначе бы все вышло иначе) заботу. Идеальные очертания, красивые губы, мраморные волосы – всё обманчиво и мерзко.
– Ты не поможешь ни ему, ни себя, деточка.
– Тогда начинайте, – прохрипела я, готовая принять любую участь.
Агония поможет забыться? Не останется больше памяти о стертых ветром линиях на песке, о широких улыбка и о соленых слезах.
– Я не могу отдать тебя охотнику на растерзание. Даже если ты останешься жива после ритуала, я убью тебя во спасение твоей души. Прости, – и она сделала рукой какой-то пас.
Привычная боль врезалась под кожу.
Глава 8. Сделай последний шаг
Клеверий говорил, не останавливаясь. Описывал, как Анна окажется в его руках, что он с ней сделает. Грязно, омерзительно. И эти его слова оживляли ту сущность, которая есть в каждом оборотне: чистое, незамутненное безумие. Ричард скрывал в себе зверя долгие годы, но теперь тот рвался сквозь израненное тело, через каждую рану, кровью выплескивался наружу. Он прорывал кожу, чтобы восстать и обратить в пепелище всё кругом.
Охотник видел перед собой растоптанную жертву, не способную ни на что. А волк в Ричарде оживал и, наконец, поднялся на четыре лапы. Глаза его полыхали жаждой.
Он одним движением, которое заставило кости загореться огнем, выбил оружие из рук бывшего королевского фаворита, и повалил охотника на землю. Тот попытался столкнуть Ричарда с себя, но зверь внутри придавал сил.
Нож оказался зажатым в руке, и Ричард долго, целую вечность рассматривал перекошенное от гнева лицо охотника.
С губ того сорвалось поистине змеиное шипение.
К чему приводит любовь?
К желанию жить.
Удар ножом между ребер, прямиком в сердце, тяжелый выдох охотника. Руки окрасились кровью.
К чему приводит любовь?
К желанию убивать.
Единственное, что Ричард осознавал со всей четкостью: Анна должна вернуться в замок и выйти замуж за своего короля. Она заслужила счастья как никто другой. Ради неё Ричард был готов стать убийцей. Он был готов потерять всё, даже самого себя, только бы оставаться подле неё.
Прихрамывая и сжав зубы, чтобы не застонать от боли, Ричард дошел до Верного, растерянного и напуганного, но смиренно ожидающего хозяина.
