— Прекрасно, пусть платят.
— И если большое судебное жюри Лос-Анджелеса решит, что за
этим исчезновением кроется нечто большее, чем простое нежелание выйти замуж,
будут вызваны свидетели…
— Прекрасно. Пусть их вызывают.
— И свидетель будет давать показания под присягой.
Лжесвидетельствование, вы знаете, карается строго. Так вот,
я здесь в качестве вашего друга. Вы можете рассказать мне все, что знаете, а я
постараюсь найти Корлу Бурк.
И тогда не будет большого жюри, понимаете? Я могу не
вмешивать вас во все это дело, если вы поможете мне выполнить задание
агентства. Если же вы появитесь перед большим жюри Лос-Анджелеса, ситуация
станет другой.
— Черт с ним! Я не желаю знать ни какое-то большое жюри, ни
какое-то агентство.
Я закурил сигарету.
Хелен Фрамли нерешительно произнесла:
— Ну ладно, что ж, я расскажу вам.
— Заткнись, — сказал Гарри Биган.
— Я знаю, что делаю. Дай мне сказать, Кулак.
— Ты слишком много говоришь.
— Нет, нисколько. Даже недостаточно… Так вот, послушайте,
мистер Лэм. Я, как и всякая женщина, любопытна. Ну, и после того как этот
мистер Дирбор… кажется, так… этот инженер начал задавать мне вопросы, я решила
уже сама, что выясню, чем он так интересуется. Я написала одному своему
знакомому в Лос-Анджелес, чтобы тот прислал мне вырезки из газет.
— Так, — одобрил я, — это уже теплее. Ну и что там в
вырезках?
— Они были присланы мне по почте.
— Что же из них выяснилось?
— Ничего такого, что бы вам не было известно.
— Я не читал газет, — возразил я. — Мне только недавно
поручили это дело. Эти вырезки у вас при себе?
— Они в ящике комода.
— Вы могли бы дать мне их посмотреть?
— Не смей, — сказал Кулак.
— Да перестань ты. Кулак. Не вижу причины, почему бы ему не
посмотреть газетные вырезки.
Она вскочила и ловко, я бы сказал — с изяществом, увернулась
от протянутой руки Кулака, исчезла в спальне, а спустя мгновение вернулась с
ворохом газетных вырезок. Я их просмотрел. Они были скреплены канцелярской
скрепкой. Линия отреза была очень неровной, как если бы их вырезали в спешке.
— Могу я их взять на несколько часов? — попросил я. — Я
верну их вам утром.
— Нет! — тут же отказал бравый Кулак.
— Ну, что ж, возьмите их обратно.
— Я не понимаю, почему нет? — спросила мисс Фрамли.
— Послушай, крошка! Мы не собираемся помогать закону. Если
та девушка сбежала, значит, у нее были на то свои причины. Давай не будем лезть
в чужие дела и останемся чистыми. — Кулак повернулся ко мне: — И все же… я не
до конца вам верю… С игральными автоматами что-то у вас не гладко. Вы в самом
деле не занимаетесь или раньше не занимались нашим рэкетом?
Я отрицательно покачал головой.
— Даже как помощник?
— Когда дело доходит до игральных автоматов, я как ребенок в
лесу. Мой опыт — это «Золотой герб» — ресторан, где я обычно питаюсь в
Лос-Анджелесе и где находится в одном из отдельных кабинетов игральная машина.
Берта Кул бесится, глядя, как я просаживаю деньги на этой
машине. Каждый раз, когда я прихожу туда, я начинаю шарить по карманам в
поисках медяков. Обычно я проигрываю пятнадцать — двадцать центов.
— Так вам и надо, — сказал Кулак. — Машины в ресторанах
охотятся за быстрой выручкой. Они не годятся для спокойных клиентов. Они ставят
ролики на звездочки, так что выиграть две вишни и колокольчик там трудно, тем
более сорвать банк или получить в награду за успешную игру особую медаль.
Я возразил:
— Похоже, некоторые выигрывают и больше, — не такие, как я,
игроки. Женщина, управляющая игротекой, рассказывала мне о некоторых
коммивояжерах, которым здорово везет и на той машине. Три или четыре раза
срывали банк.
— А вы сами никогда не видели, как они это делали?
— Нет.
Он презрительно фыркнул:
— Сказки для детишек в коротких штанишках. Очень может быть,
что коммивояжерам она рассказывает и о том, что существует некий частный
детектив, который доит машину.
Хелен Фрамли вдруг сказала:
— А вы и впрямь крепкий орешек.
— Я? Почему? — поинтересовался я.
— Не пасуете перед Кулаком. Многие боятся его…
Я права, Кулак? Тебя это раздражает?
— Что?
— То, что детектив держится так независимо.
— Да иди ты к черту!
— Я ничего плохого не хочу сказать о тебе, Кулак.
— Так и надо. Только попробуй иначе — не советую.
Мисс Фрамли снова взглянула на меня своими красивыми
темно-серыми глазами.
— Вы многое видите в жизни, — вздохнула она. — Встречаете
самых разных людей…
— Не так уж многообразны эти люди…
— Что вы собираетесь сделать с Корлой, если найдете ее?
— Поговорить с ней.
— А потом? Вы собираетесь рассказать о ней человеку, за
которого ей следовало выйти замуж?
Я улыбнулся:
— Я доложу своему шефу. Она сообщит нашему клиенту. Наш
клиент использует информацию так, как ему заблагорассудится. Мне все равно, как
он ее использует. Он платит Берте Кул, а Берта Кул платит мне.
Гарри сказал:
— Все так, как я тебе говорил, детка. Все в этом мире стремятся
сорвать куш. Приходится его хватать везде, где только сможешь.
— Кулак боится, что у меня проснется совесть. — Мисс Фрамли
улыбнулась мне.
— Из-за игорного рэкета она уснула?
— В общем-то, да.
— Ну, — Кулак поморщился, — перестань дурачиться, детка.
— Все машины обманывают. Очищают кошельки клиентов. Почему
бы и нам не позаимствовать что-нибудь у машины? Правда, Кулак?
— Да, это не воровство, — уверенно сказал он. — Просто
возврат части денег, отобранных у общества владельцами машин. А мы ведь тоже
часть общества, разве — нет? По крайней мере, по отношению к игральному
автомату. Владельцы используют всякие приспособления, чтобы сократить выигрыши
людей у машины, а мы используем свои приспособления, чтобы заставить машины
расплатиться. Это — схватка на равных.
