— Где и как я могу связаться с тобой, Хелен?
— Ты не можешь!
— Ну, возможно, какая-то подруга, которой я мог бы написать
для тебя…
Хелен энергично покачала головой.
Я дал ей визитную карточку.
— Тут мой адрес. Может, ты что-нибудь сможешь придумать,
чтоб нам встретиться? Местечко, где я тебя найду на тот случай, если
понадобятся твои показания…
— Я не хочу давать никаких показаний. Я не желаю, чтоб меня
вытаскивали на свет и задавали вопросы.
— Ты можешь мне доверять. Если со мной по-честному, то и я
по-честному. Со мной по-хорошему, и я — так же.
Она положила мою карточку в кошелек.
— Я подумаю, Дональд. Может, я пошлю тебе открытку…
— Сделай этот маленький пустячок, пожалуйста. Для меня
сделай.
— Может быть, Дональд, может быть… Я вот мучаюсь, знаешь
отчего?
— Отчего же?
— Я тебе дома сказала не всю правду.
— Чего я и боялся, Хелен.
— Надо пойти куда-нибудь, где можно поговорить спокойно. Тут
Кулак может нагрянуть каждую минуту.
— Вестибюль отеля или…
— Нет-нет, что-нибудь поближе. Да вот пойдем-ка сюда, в
подъезд этого дома, он не так заметен…
Там мы начали вновь говорить — все о том же.
— Хелен! — сказал я. — У меня есть доказательства, что
именно ты послала письмо Корле Бурк.
— Я тебе не лгала, Дональд. Я просто не сказала тебе всей
правды. Я собираюсь помочь тебе. Я хотела сказать все еще там, но Кулак… чертов
Кулак. В конце концов я решила, что, если у тебя хватит сообразительности и
выдержки подождать меня, когда я вышла обменивать деньги, я тебе расскажу…
возможно… все.
— Что все?
— На самом деле это она мне написала письмо.
— Когда?
— Должно быть, за день перед тем, как исчезнуть.
— А ты ей ответила?
— Нет, не ответила. Честное слово. Я ее в жизни никогда не
видела. Мне доставили ее письмо. Оно было адресовано Хелен Фрамли, до
востребования, Лас-Вегас, Невада. Так случилось, что в почтовом отделении оно
попалось на глаза тем, кто знал, где я живу, и письмо было доставлено прямо
мне.
Напротив нас в бакалейном магазине на боковой улочке
светилась витрина. Света достаточно. Я подвел Хелен к окну.
— Давай взглянем на него.
— Если Кулак когда-нибудь узнает…
— Какое ему до этого дело?
— В самом деле, — вспылила она, — никакого! Я ему с самого
начала сказала, что у нас с ним чисто деловые отношения. Конечно, ему хочется
от меня большего, он ревнив до безумия. И ненавидит закон… Он мне заявил, мол,
очевидно, в Лас-Вегасе живет еще одна Хелен Фрамли, и я получила письмо,
предназначенное ей.
Я не могу разобраться, но Кулак говорит: что я не должна
высовываться.
— Давай посмотрим письмо… И поторопись. У тебя не вся ночь
впереди. И у меня тоже. Давай посмотрим.
Она открыла кошелек, вытащила конверт и вручила его мне.
Я опустил его в карман.
— Нет, нет, нельзя так делать. Мне понадобится письмо. Кулак
спросит меня о нем, как только я вернусь. Он захочет его сжечь. Тебе придется
только взглянуть на него, Дональд… О, Боже!..
Я посмотрел в ту сторону, куда был устремлен ее
встревоженный взгляд.
На углу улицы стоял Кулак, просматривая ее насквозь.
Она схватила меня за руку.
— Быстро! Сюда, обратно в подъезд!
Кулак нас заметил, сделал неуверенный шаг вперед, пытаясь
разглядеть получше две одинокие фигуры на фоне окна. А затем… затем он
стремительно побежал к нам.
— Что же делать? — спросила Хелен.
— Беги. Я задержу его.
— Нет, нет, Дональд, он опасен. Он почти невменяем. Он…
Я взял ее за руку и шагнул ему навстречу.
Его лица нельзя было разглядеть. Поля шляпы прикрывали
глаза, да еще тусклый свет в переулке. Тут, правда, из-за противоположного угла
переулка вывернула машина, и фары осветили его лицо резким белым светом —
ненависть, лютая ненависть.
Хелен Фрамли увидела это лицо и хотела выскочить вперед. Но
рэкетир быстро выбросил вперед свою правую руку.
Я поймал девушку за воротник куртки и крутанул ее волчком
вдоль тротуара. Я сам нацелился для удара в челюсть.
Не знаю, то ли плохое освещение сыграло свою роль, то ли он
был настолько невменяем, что не заметил моего намерения, а возможно, считал
ниже своего достоинства реагировать на слабака, во всяком случае, он и не
пытался закрыться или увернуться, и мой удар достиг цели — его подбородка.
Подсознательно я вспомнил, что говорил Луи о напряжении всего тела при ударе. Я
ударил его с такой силой, что казалось, сломал себе руку.
Его голова даже не качнулась. Словно я саданул по бетонной
чушке.
— Ах ты, грязный стукач! — прохрипел он и врезал мне в
челюсть.
Левый прямой ошеломил меня. Я знал, что сейчас последует
правый прямой. Я попытался уйти в сторону и, споткнувшись, потерял равновесие.
Плечо мое ушло вверх. Его правый прямой и угодил мне в плечо, отправив меня
через тротуар в кювет.
Фары ослепили нас. Я решил, что сейчас машина переедет меня.
Я вскочил, а Кулак — спиной к машине — как-то не спеша снова двинулся на меня.
Машина остановилась. Хлопнула дверца. Кто-то крикнул: «Эй,
парень, постой!»
Кулак не обратил на голос никакого внимания. Его глаза были
прикованы ко мне, только ко мне.
И опять он не прикрылся. Удобный случай? Я сделал выпад. Не
знаю, попал ли я в него до того, как его массивное тело проскочило мимо меня.
Его ударили по корпусу. Он повернулся, и какой-то гигант сцепился с ним,
откинув меня в сторону своим плечом.
Кулак отскочил, освободился от цепкого своего противника.
Плечи и спина гиганта качнулись назад. Быстрый Кулак ударил, но гигант успел
прыгнуть, еще раз отпихнув — это уже попутно — и меня.
Я услышал крики. Завизжала женщина. Потом послышались шаги
бегущих к нам людей.
Тут гигант рухнул на меня. Быстрый Кулак все-таки достал
его. Я извивался, пытаясь высвободиться. Фары автомобиля снова высветили
нависшее над нами лицо рэкетира, налитое все той же холодной ненавистью. Он
спихнул с меня неподвижное тело гиганта — так легко и просто, будто оно ничего
не весило. Наклонился надо мной. Его левая рука сгребла мою рубашку и галстук.
